Дело было зимой, в субботнее утро. На часах вот-вот будет 13.00 и на станции должна будет появиться Лена, с которой Гога поедет кататься на лыжах, а затем, как обычно, сольётся с ней в экстазе на старенькой кровати съемной дачи, в Зеленогорске, где с приятелем-евреем он уже более 30 лет снимает дачу на двоих. Само дачное место, природа, Финский залив, инфраструктура – это выше всяческих похвал, а вот сам фанерный летний домик с аля-мебелью и аля-удобствами – это было за гранью понимания Виктора и его семьи. Виктор давно прошел истории со съёмными дачами и к 35 годам обзавёлся небольшим трёхэтажным каменным домиком с банькой, бильярдной, гаражом на две машины, катером и прочими атрибутами сладкой жизни. Но вернемся к приятелю, который в рассказе занимает явное лидерство.

Когда Гога скакал на службе по линии комсомола, затем мелкого охранного бизнеса, где был и организатором, и ментовской крышей и решалой, Виктор учился и делал служебную карьеру. В итоге, опуская лирику, Гога с выслугой 20 лет снял подполковничьи ментовские погоны и вышел на пенсию, которой было явно недостаточно для комфортной жизни. А разного рода бизнес почему-то шел с большим скрипом. Гоги, разумеется, наивно полагал, что звёзды когда-нибудь расположаться на небосводе правильно и он станет успешен, богат и… Виктор тоже на захотел умирать на службе и вышел на пенсию в полном расцвете сил и энергии жизнерадостным полковником, доктором наук, профессором и т. д., и т. п.

Гога позвонил Виктору, который прилёг на свой трехспальный диван, на котором всегда лежали три здоровенные подушки, одеяло и любимец всей семьи – оборзевший, наглый лабрадор Муля. Если кто-то наивно полагает, что собакам не место на постели рядом с людьми, то это полная чушь и ерунда. Размеры и порода, пол и возраст собаки большого значения не имеют. Важен сам принцип вседозволенности. Ласковая и преданная собака – это не только друг семьи, но и лучший лекарь от простуды, одиночества, гиподинамии. С собакой ежедневно, в любую погоду, при любом самочувствии хозяина надо гулять три и более раз в день. Надо с собакой двигаться, дрессировать, кормить и если всё это выразить одним словом, то надо очень серьёзно собакой заниматься.

– Здорово! Это я, – приветствовал по телефону Гога, решивший позвонить приятелю в субботу в то самое время, когда он ожидал на станции с электричками свою 48-летнюю "девочку" Лену, внучке которой не было ещё и пяти лет. Со слов Гоги Лена была стройной, миниатюрной и симпотненькой девочкой, с которой Гога встречался на выходных на протяжении последних 5 лет.

– Привет, красавец-мужчина. Ты уже сделал зарядку? Помыл свои яйца? – пошутил Виктор.

– Да я уже, блин, на станции, жду Лену. Хотим съездить в Зелик, покататься на лыжах.

– А потом в театр? Как обычно?

– Точно. Откуда знаешь?

– Опыт, едрён батон, опыт.

– А-а-а… Молодец какой! – Гога чем-то шуршал, что-то доставал, сопел… Было слышно, как то и дело падала его сумка, как он пытался что-то достать…

– Ты что-то уронил? – поинтересовался Виктор.

– Да, блин, уронил апельсин… Подожди, сейчас достану его, – Гога вылез из машины и начал рукой шарить под сиденьем в поисках злосчастного фрукта. – Всё, достал, – радостно сообщил Гога, потративший несколько секунд телефонного разговора на доставание упавшего под водительское сиденье полуочищенного апельсина.

– Во сколько у тебя встреча?

– Да, это самое, она опять опаздывает, – посетовал Гога. – О, всё, извини, не могу больше, Лена приехала. Потом позвоню, пока, – и Гога ушёл со связи.

А через час он снова позвонил, опять вышел на связь с Виктором, который продолжал лёжа на диване что-то читать. – Привет! Это я, – радостно поздоровался Гога и начал сбивчиво рассказывать последние новости про Лену. – Представляешь, это самое, Лена опоздала, потому что, это самое, ей позвонила подруга, у которой, это самое, муж попал, блин, в ментовку по-пьяне. Ну, вот, это самое, она, э-э, и…

– Гога, заканчивай меня грузить избыточной информацией, – Виктор резко оборвал рассказ приятеля на самом интересном месте, – не надо меня грузить какими-то подругами твоей Лены… Я не знаю ни Лены, ни, тем более, её подруг… Ты понял?

– Ну, ладно, не хочешь, так не буду, – обиделся Гога. На улице шел снег, был обычный морозный день и погода была "заточена" под лыжи. Ведь по плану Гога планировал с Леной покататься загородом на лыжах, перекусить в кафе, нарисовать ей звёздочку, а вечером сходить с ней в ДК "Выборгский". Гога был заядлым театралом. В месяц раза три-четыре, а иногда и чаще он ходил с бабами в театр. Последнее время он инвестировал деньги в Лену, которая была не очень притязательной, на всё готовой и, судя по отрывочным рассказам Гоги, умелой и практичной сексапильной девочкой.

– Так, ты что уже покатался на лыжах?

– Да нет, мы ещё даже не уехали с Удельной. Представляешь, эта дура опоздала на электричку и мы, это самое, решили пойти в кафе, попить кофе. Я взял апельсин, кофе и мы прекрасно полчаса посидели в кафешке.

– Сколько же чашек кофе вы там выпили?

– Слушай, это самое, блин, а порции там большие и мы взяли одну на двоих.

– Погоди, ты серьёзно или прикалываешься надо мной?

– В каком смысле? – удивился Гога.

– Еврей! Ну, жлоб, – презрительно прошипел Виктор.

– Почему?

– А апельсин тоже на двоих?

– Ну, да, а что?

– И ты говоришь мне, что ты русский?

Гога хитро рассмеялся в трубку, а потом возникла небольшая заминка. Первым нарушил паузу Виктор.

– А Лена обозлилась и уехала? – спросил Виктор.

– Да нет, она в туалете, – Гога был чем-то встревожен.

– Обожралась и пошла метать икру? – пошутил Виктор.

– Ну, типа того… Слушай, а ты не хочешь сегодня сходить в театр вместо меня?

– В ДК Выборгский?

– Да. Там сегодня замечательный спектакль…

– И билеты недорогие? – перебил Виктор.

– Да, по 200 рублей, галёрка, но можно будет пересесть в партер на первый ряд, в серединку. Я всегда так делаю, – Гога не чувствовал ни издёвки, ни какого-либо подвоха со стороны Виктора.

– Знаешь, я могу выложить на Юлу или на Авито?! Помочь?

– А это не сложно? Они быстро уйдут?

Виктор не выдержал и гомерически заржал. Его раздирали смех и кашель от дикого смеха. На глаза выступили слёзы, проснулся лабрадор Муля, который решил, что надо как следует облизать лицо хозяина.

– Ты чего, блин? – удивился Гога. – Просто, это самое, э-э, я думаю, блин, что у нас всё сдвигается на два-три часа и в театр мы сегодня не успеем…

– То есть секс важнее искусства? – с иронией спросил Виктор.

– Ну, да, конечно… Всё, это самое, больше не могу говорить, Лена идёт.

На следующее утро приятели не спешили звонить друг другу и хвастать своими достижениями.

Во вторник Гога поведал Виктору о том, как поставил звёздочку Лене, как они замечательно провели время… Виктор рассказал о двух новых стихотворениях, собравших каждый на сайте Стихи. ру по 300 просмотров каждый за первые 12 часов…

– Здорово! Не разбудил? – Гога сделал зарядку и уже спешил к своим престарелым родителям с супчиком в баночке и четырьмя сырниками, которые он накануне приготовил для своих стариков. Состояние здоровья оставляло желать лучшего. Мама давно уже двинулась рассудком, а папа был просто не боец. Самостоятельно старики себя обслуживать не могли, но и в дом для престарелых ехать напрочь отказывались. Гога старался, как мог, в ущерб своим сексуальным радостям, работе – уделять какое-то внимание родителям. Он ходил на их деньги в магазин за продуктами, мыл в ванной отца, привозил им супы и ещё чего-то, что мог приготовить в своей съёмной двушке, где ни мебели, ни посуды толком-то и не было. Руки у Гоги росли скорее из задницы, т. к. он практически ничего ими не делал, а вот мозги были заточены на разного рода гешефты, мелкие экономные штучки-дрючки и прочие уделы несостоявшихся бизнесменов.