– Пока, Рен, – улыбаюсь я в ответ.

Она активирует камеру наблюдения в Линзе и грустно улыбается мне.

– Пока, Лука.

Люк закрывается.

Слова Рен лихорадочно крутятся в голове. Первая фаза и Великий отбор? Разумная зона и проект «Батарея»? Страх в ее глазах и голосе не дает мне покоя. Что это значит? Почему в последнее время все так странно? Что происходит во внешнем мире?

Мне потребовалось несколько часов, чтобы успокоиться и убедить себя, что все будет хорошо.

Но ночью, после жатвы, когда я стою у окна в ожидании дождя, беспокойство возвращается: дождь так и не начался.

Наступает 02:00, но привычной радости и ликования не видать. Наоборот, мы стоим, обмениваясь испуганными взглядами, чувствуя, что грядет нечто ужасное.

– Итак, – прерывает молчание Малакай, – кто в группе «А»?

Чиррак и Кэтрин медленно поднимают руки, Харви поднимает костыль.

– В группе «Б»? – спрашивает Малакай и поднимает руку, а вместе с ним – я, Под, Игби, Пандер, Алистер, Вудс, Эмери, Джуно, Адам, Фултон, Рина и Акими.

– Кто-нибудь знает, что там будет? – спрашивает Харви, пытаясь удержать равновесие и поправляя костыль.

Я думаю о том, что рассказала мне Рен, бросаю на нее взгляд, но она смотрит в пол.

– Все будет хорошо, – успокаивая, Малакай опускает руку на плечо Харви. – Через неделю мы все снова соберемся тут и посмеемся еще над этим, правда, Рен?

Рен кивает, выдавливая улыбку:

– Точно, беспокоиться не о чем.

– А теперь давайте, – подбадривает Малакай, – такая возможность у нас раз в неделю, так используем ее по полной.

Постепенно толпа начинает разбиваться на группы.

Рен пробирается мимо ребят, разговаривая с каждым, чтобы убедиться, что все в порядке, разделяет их шутки и пытается убедить группу «А», что завтра все пройдет хорошо.

Прислонившись к стене, я наблюдаю за ними, неспособный насладиться драгоценными минутами, поскольку масштабная Отсрочка занимает все мои мысли.

Когда Рен подходит, смотря на меня горящими глазами, сердце мое оживает, и на мгновение я забываю о своих переживаниях.

– Какие дела? – спрашиваю я и тут же поправляю себя: – Как дела, то есть? Как ты? В порядке?

«Молодец, – говорю я себе, – просто блестяще справился».

Я слышу, как где-то слева от меня посмеивается Малакай, и я почти уверен, что он смеется надо мной. Я чувствую, как краснею, и поглядываю на него: он облокотился о стену и общается с явно очарованной им Риной. Ради того, чтобы поговорить с Безупречным, она перестала прыгать по коридору и смущенно прячет прядь рыжих волос под шапку.

– Я в порядке, Лука. А ты как?

– Хорошо, да, вполне.

– Слушай, о том, что я рассказала тебе… Думаю, я все преувеличила, я не хотела тебя напугать.

– Напугать меня? Вовсе нет, я не испугался. Просто ситуация такая необычная.

– Хорошо, я рада это слышать. Я запаниковала, вот и все.

– Ага, как сказал Малакай, через неделю мы еще посмеемся над этим.

– Точно.

Я киваю:

– Послушай, новенькая, Кина, она вроде нормальная, понимаешь? Как думаешь, ей можно стать одной из нас?

Я оглядываю нашу небольшую группу, Рен следит за моим взглядом.

– Боюсь, еще рано, – отвечает она. – Нужно убедиться на сто процентов, что она… что она подходит нам.

– Она подходит нам, – убеждаю я ее.

Рен улыбается и, прищурившись, спрашивает:

– Лука Кейн, ты что, влюбился?

– Я… что? Нет, я просто… не влюбился я, просто она кажется…

Рен смеется:

– Я поговорю с ней, – отвечает она. – Может, через пару недель. Посмотрим, хорошо?

– Да не влюбился я, – повторяю я, взяв себя в руки. – Ничего подобного.

Рен снова смеется, уходит к Акими и протягивает ей сумку с еженедельным нарядом.

– Я не влюблен в нее, потому что люблю тебя, – говорю я себе под нос. – Вот что надо было сказать.

Пандер поет, стоя у стены, и я сажусь рядом, слушая ее безупречный голос, напевающий какую-то поп-песню из двадцатого века, которая была переделана столько раз, что я уже и не узнаю, какую версию она исполняет. Подняв руку, Пандер настраивает слуховой аппарат и улыбается, когда звук становится более четким. Я вслушиваюсь в текст: песня о юности и непокорности, о любви и душевной боли. Звуки ее красивого пения окружают нас и заполняют коридор, эхом отражаясь от бетонных стен Аркана.

Акими выходит из камеры, кружась и любуясь своим зеленым платьем.

Я чувствую, как на меня накатывает волна грусти. Хоть все наши разговоры и действия происходят под маской негласных правил клуба, я люблю этих людей и не могу избавиться от чувства, что всему этому приходит конец.

В 07:30 звучит будильник.

Я осторожно вылезаю из постели и заказываю завтрак, а мой разум продолжает размышлять над нерешенными вопросами. Через несколько минут конвейер уносит нетронутую еду.

Хэппи велит мне подготовиться к речи Галена. Я сижу на краю кровати и смотрю на экран, который в течение четырех или пяти минут показывает сплошную черноту, а затем возвращается в нормальное состояние.

– Отлично, – шепчу я в пустоту, – видимо, все катится к чертям.

Спустя пару часов открывается задняя стена, и я впервые за все время слышу тишину во дворах.

Я выхожу и прислушиваюсь к шелесту ветра, пока Тайко, который, должно быть, тоже в группе «Б», не подает голос:

– Лука, ты там? – зовет он.

– Да, я тут, – отзываюсь я.

– Однажды я тебя убью.

– Знаю.

И снова наступает тишина.

Жутко осознавать, что половины заключенных нет, что на них сейчас проводят эксперименты, в то время как мы стоим тут и греемся в лучах солнца. Они могут уже быть мертвы к этому часу.

– Лука? – слышу голос Кины за стеной справа.

– Да?

– Не нравится мне все это.

– Мне тоже.

– Как думаешь, группа «А» в порядке?

– Да, – отвечаю я слишком быстро. – Уверен, с ними все хорошо. Они вернутся ближе к вечеру, и завтра утром мы спросим их, как все прошло и что там было.

– А потом настанет наша очередь, – отмечает Кина.

– Лука Кейн, – кричит Тайко, – я убью тебя!

– Угомонись уже! – кричит Малакай ему в ответ.

И Тайко умолкает.

Сегодня все разговаривают тихо, словно не желая беспокоить остальных. До закрытия стен остается одна минута, мы прощаемся и расходимся по камерам.

Прошло так много времени, что я начинаю верить: Рен арестовали, бросили в Блок, и я никогда больше ее не увижу.

Наконец люк открывается.

– Здравствуй, Лука.

– Привет, Рен, – здороваюсь я в ответ, невольно задыхаясь от накрывающей меня волны комфорта при появлении этой девушки. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на нее, и чувства мои усиливаются: она так красива, так прекрасна, что сердце в груди сжимается от боли.

– Слушай, я принесла тебе книгу, – говорит она, протягивая мне книгу в мягкой обложке.

– Ух ты, Рен, спасибо! Я прочитаю ее сразу же, как закончу «Властелина ко…»

– Нет, Лука, прочти ее сегодня.

Я всматриваюсь в умоляющие глаза Рен:

– Конечно, прочту сегодня.

– Хорошо, – отвечает она дрожащим голосом. – Думаю, тебе будет интересно.

Я изучаю обложку: на ней изображен большой замок, стоящий на вершине утеса, у основания которого плещутся морские волны.

– «Граф Монте-Кристо», – читаю я вслух.

– Да, это классика, – объясняет Рен, наклоняясь и протягивая мне контейнер с едой.

Я встаю и хватаю его, игнорируя тревогу о проникновении в камеру; пальцы Рен касаются моих, и она смотрит на меня умоляющими глазами. Я киваю ей, подтверждая, что понимаю, что что-то неладно, и забираю еду.

– Что ж, мне пора. Скоро увидимся.

– Рен, постой… – Но люк закрывается, и я остаюсь один в тишине.

Я смотрю на коробку с лапшой, затем на книгу в руках. Бросив еду на кровать, я открываю первую страницу и просматриваю текст. Писатель рассказывает о большом корабле, причаливающем к берегу. Ничего существенного, ничего такого, что объяснило бы явную попытку Рен передать мне нечто важное.