На следующие полчаса я стала благодарным слушателем Пожирателя, речь которого притягивала не меньше, чем отпугивала.

— Как вы сами, должно быть, осознаёте, чтобы разобраться во всём этом, недостаточно видеть лишь одну сторону. Под покровом условностей и запретов правопорядка таится много поистине великого, — говорил Розье, и его интонация становилась всё более воодушевлённой. — Много есть троп, проложенных между магическим и магически-запредельным, проторенных тёмными волшебниками, но их кости уже давно обратились в прах. Тёмный Лорд — другое дело. Проведя много лет в поисках самовластной магии, выходящей за границы добра и зла, он стал бессмертным...

По мере того, как Дамиан Розье углублялся в рассуждения о запрещённых категориях магии, я осознавала: он прав. Прав той oтталкивающeй пpавотой, которую только преступники осмеливаются выcказывать вслух. Ему незачем умасливать меня и льстить мне.

«А как насчет некромантии? — мелькнула незатейливая мысль. — Она тоже в его перечне дозволенного?»

«А что вы сделали с трупом Сзиларда Фаркаша, выкопанным 22 ноября», — так и рвался наружу вопрос, но я вовремя прикусила свой язык.

Как мне это удалось, сама не знаю!

— Будь Лорд таким себе призраком оперы, то следует заметить, что в Париже даже призраку полагается ежемесячная плата в размере двадцати тысяч франков, — всерьёз поведала Агнеса, скрашивая мой путь домой своим обществом.

— А какая плата полагается Тёмному Лорду? — похохатывал Каркаров. — Вот дракону полагается девственница!

— Но она же сопротивляется, а это немало уязвляет самолюбие дракона, — предположила я, представив себе крылатого змея, который от обиды вот-вот расплачется.

— Она сопротивляется ровно в той мере, насколько требуют приличия, а затем отдаётся с такой пылкостью, что дракон едва не теряет сознание, — расхохоталась Агнеса, да, впрочем, и все мы как по команде разразились непотребным смехом.

В Аквинкуме раскатисто грохотал гром, а молнии блистали ослепляюще.

«Тёмный Лорд: загадка и головоломка или просто политикан?» — мысленный вихрь, умственное томление, болезненное любопытство, всё это я испытала в этот вечер, сидя на подоконнике в своей комнате и наблюдая за грандиозным спектаклем стихий, буйствовавших за стенами Ньирбатора.

====== Глава Десятая. Вымани Ведьму ======

Четверг, 11 января 1964 года

«Ведовские известия» раскупаются нарасхват. Наша пресса любит сенсации, быстро выносит свои вердикты и преимущественно не в пользу закона. Если министр Габор одобряет, значит, можно. Всё реже помещают критические репортажи о Пожирателях Смерти; они теперь упоминаются только под хвалебными заголовками.

«Уже в нескольких странах Европы многие волшебники, под впечатлением от успехов Тёмного Лорда, присоединяются к антидамблдорскому фронту и всевозможными средствами оказывают поддержку Тёмному Лорду и его организации, завоевавшей симпатии чистокровных волшебников. Однако с полукровками Тёмному Лорду приходится несколько туго. Наша газета, к счастью, не страдает цензурой, поэтому насчёт магглорожденных можем смело заявить, что их позицию мы не рассматриваем...»

«Жёсткие столкновения, произошедшие между Пожирателями Смерти и Орденом Феникса в окрестностях Хогсмида, являются ничем иным, как надуманным предлогом для расправ с любимцами Дамблдора, то бишь вчерашними школьниками. В магии нет ни добра, ни зла, — говорил в своё время Гриндельвальд. — Всё делается из необходимости. А успех исполнителей — всего лишь малая доля триумфа их предводителя...»

«Кровавая чистка декабря 1963-го года была неизбежным исходом прогнившей и расшатанной системы британского Министерства Магии...»

Немезида свершится завтра. А пока у меня есть время подготовиться.

За калиткой под стеной замка на юг идёт узкая тропинка. Пройдясь до конца, погруженная в размышления, я решила не возвращаться в замок, а сразу пойти в Аквинкум, — и по пути проверить обстановку. Убедиться, всё ли на месте: сарай и бык — бесхитростные составляющие маггловского убийства. Варега я с собой не позвала. После того случая в «Немезиде» я не хотела видеть его. Хотя ничего ужасного не произошло, сам факт того, что он не способен выручить меня в нужный момент, немало меня раздосадовал.

В Аквинкуме я заглянула в лавку древностей Лемаршана. Все его товары претендуют на уникальность. Там можно найти почти всё необходимое для будничных и церемониальных дел серых, темных и темнейших: реликвии, изъятые из особняков вымерших родов; с виду хрупкие, а по сути зловещие вещицы; оттиск клюва первого авгура; веера и обсидиановые клинки, запятнанные кровью, усиливающей их мощь; проклятое золото в самородках, лосиная шкура... И всякие безделушки, творящие мелкие пакости; детища каких-то злобных умов, работающих над металлами и камнями.

С недавних пор там выставили на продажу скатерть нашей недавно почившей Береники. Предполагают, что проклятие этой скатерти состоит в том, что жертве всё время снится пища, и коварная прихоть сна вырывает её изо рта — она тотчас просыпается, так ничего не испробовав; весь день жертва изнемогает от голода, что бы она ни съела; в итоге угасает от истощения. Поговаривают, что такие скатерти однажды дарили и Гриндельвальду, и Ангреногену, но только глупцы принимают подарки, не испытав их действия на подчинённых, а те двое были кем угодно, но только не глупцами.

Среди прочих реликвий в лавке имеется несколько огромных фолиантов. Мой выбор пал на один в кожаном буром переплёте — Снорри Стурлусон. Открыв на случайной странице, я прочла:

«Будет он грызть

Трупы людей,

Кровью зальёт

Жилище богов*»

Что ж, это должно прийтись Шиндеру по вкусу. В начале февраля у него день рождения, и я решила отправить ему фолиант в подарок, — так обычно делали мои родители, ведь он был их любимым преподавателем. Я продолжаю этот обычай из года в год — как дань памяти родителей. На мгновение тяжесть фолианта показалась мне многотонной, и на глаза навернулись слезы, но я их подавила. Не время раскисать.

Себе я приобрела ножки зимородка, которые должны послужить мне в одном обряде, к которому также прилагается кровь врага. Завтра я её добуду.

Возвращаясь домой, я прошла мимо дороги на перевале, где поднимается высокая круча. Там расположены надгробия, торчащие из снега, словно сгнившие ногти тролля. Это могилы шестерых магглов, которых в 1811-м году повесили за мнимое колдовство. Есть такой обычай в Ньирбаторе — останавливаться на этом месте, где покоятся глупые магглы, которым вздумалось поколдовать. Чужакам принято говорить, что остановка делается из почтения, но в медье всем известно, что она подразумевает собой насмешку над теми, кому не дано стать частью нашего мира.

Пятница, 12 января

Ночью мне снилось, что я — хозяйка «Немезиды». Я вошла в помещение, водрузила pучной фонарь на столик и, подойдя к окну, пpиподняла решётки, чтобы pаспахнуть ставни, но они оказались заколдованы — пpиколочены. Внезапно дверь распахнулась настежь, и на ступеньки упал тусклый свет. В проёме появилась госпожа Катарина в домашней шерстяной накидке. Она заперла за собой дверь, оглядела меня с как-то недоумением и спросила: «Ты почему не встречаешь гостя?»

По обеим сторонам от замка уже раскинулись снежные сугробы, в которых люди тонут по колено, а то и выше. Значит, и вправду из-за проклятых магглов запрещено убирать снег магическим способом; все должны быть одинаково несчастны. Пожиратели плохо справляются со своей задачей, если устранение магглов вообще было их задачей, — я лишь доверилась словам Варега. Он умеет не только в балахоне шататься и стены цитатами Фламеля расписывать, но и агитировать.

Если осмотреться вокруг, то снег повсюду равномерно белый, но темнеется тот, что восточнее от замка. Там, где находится луговина. Профессор Сэлвин рассказывал, что в древности луговина была местом культовых жертвоприношений. Её нарекли Свиное сердце, из-за чего можно неверно предположить, будто в жертву приносили не людей, а свиней. На самом деле это всего лишь удобный эвфемизм. Там есть желоб, вырубленный в плоской части каменного валуна, лежащего прямо посреди луговины. Пройти туда я не могу — луговина меня не пускает. Знать бы почему.