— ЗАМОЛЧИ!!! Я не хочу это слышать! Силенсио!

Эвергрин яростно уставился на Лонгботтома. Затем гнев на его лице медленно сменился таким отвращением, что Невилл закрыл глаза, только бы не видеть это выражение на лице своего… кого? Друга? Возлюбленного? Небеса всемогущие, да какая теперь разница… Он поставил на кон всё. И проиграл. Всё, даже собственную жизнь. А зачем ему теперь жизнь?

Эйнар стоял напротив и не мог сдержать дрожи, даже палочка тряслась в его руке. Затем он почти бегом бросился за ширму и мгновенно переоделся. Чуть помедлил он лишь когда посмотрел на стиснутую в кулаке волшебную палочку. Парень решительно сунул её в сундук с одеждой и схватил палочку-кровопийцу Хембридж. Твёрдым шагом он прошёл назад, к стулу со своей жертвой. Невилл смотрел на него полными слёз глазами. Эвергрин презрительно скривился и выпустил острые обсидиановые шипы на перчатках и сапогах: это орудие он ещё не испытывал.

— Как… ты… посмел… — каждое его слово, произнесённое звеневшим от отвращения голосом, сопровождалось пощёчиной шипованной перчаткой, — даже… подумать, что твоя противоестественная любовь вызовет у меня ответное чувство?! Или вообще какое-нибудь чувство, кроме презрения?!

Невилл не мог сопротивляться, да, похоже, и не хотел. Его голова безвольно моталась из стороны в сторону под яростными ударами. Слёзы жгли глубокие царапины, смешивались с кровью… Разрезав верёвки, Эйнар скинул Лонгботтома на пол, нещадно осыпая беднягу ударами белого бича «флагелло» и пинками шипованных сапог. Мантия быстро изодралась в клочья, и кровь теперь летела во все стороны, доводя Эвергрина до исступления. Жестокая палочка работала отлично, «виртус виолатио» ломал кости как сухие ветки…

Последними ударами Эвергрин разорвал Лонгботтому грудь, переломал рёбра и рассёк сердце. Выплёскивая кровь Невилла на стену, парень вдруг подумал: «Ты хотел отдать мне своё сердце? Что ж, твоё желание исполнилось!» И упругий трепещущий кровавый комок, вырванный из груди, шлёпнулся в стену, словно ставя точку.

…Но ярость схлынула быстрее, чем возникла. Эйнар сидел на полу, весь в крови, и… ничего не чувствовал. Менее всего он хотел убивать Невилла. И зачем этот придурок признался в этой своей… любви?!

Комментарий к Признания «Вы, конечно, будете смеяться, но нас опять постигла тяжёлая утрата...» © )))

====== Волшебная палочка с волосом единорога ======

Бросив тело Невилла в Лесу, Эйнар сразу же, не дожидаясь, пока появятся вервольфы, вернулся в Замок. Он убрал следы по дороге, прибрался в Комнате, но скорее по привычке, чем осознанно. Тем не менее, про плащ-невидимку он всё-таки не забывал, и снял его только когда пошёл вверх по Главной лестнице. Только направился Эвергрин не сразу в расположение факультета, а сначала в ванную старост. Смывая остатки крови с лица, выполаскивая волосы, юноша вдруг понял, что если бы минут пять-десять назад его кто-нибудь встретил в коридорах, либо на лестницах — он бы признался во всём. «Даже не знаю, — думал он, лёжа в тёплой воде бассейна, — рад я тому, что никто не попался мне по дороге, или расстроен… Ладно. Что сделано, то сделано…» И он заставил себя думать о том, с чего всё началось, о том, ради чего он встал на этот путь, с которого не имел права сворачивать. Потому, что иначе всё, что он уже совершил, потеряет смысл. «Я пойду до конца. Я должен».

Парень прокрался в спальню старост. Тишину нарушало лишь ровное сонное дыхание Рона и Марка О’Нила, старосты шестого курса. Эйнар подошёл к своей кровати и заставил себя коснуться подушки. Но ему опять повезло: домовые эльфы только что поменяли постельное бельё. Со вздохом облегчения парень рухнул в постель.

Наутро Эвергрина еле добудились. За завтраком он всё ждал, что же скажет Дамблдор о новой смерти ученика, но… Никакого объявления не было. День прошёл как обычно. И ещё один день. И ещё… Невероятно, но Лонгботтома НИКТО не хватился!

…Время шло, приближались рождественские каникулы. Предпраздничное настроение окутывало Хогвартс, никто уже не вспоминал о странных событиях. Но и с погодой тоже творилось что-то странное, казалось, небо высохло: после гибели Снейпа ни капли дождя не выпало, сухая и холодная земля едва не трескалась. Сейчас пошёл снег, но тоже сухой, он сыпался, словно крупа из дырявого мешка. Тем не менее, праздничной атмосферы он всё-таки добавил, укрыв серый, мрачный двор и высохшую траву белой нарядной пеленой. Эйнар с нетерпением ждал возможности уехать из замка на каникулы.

…Ну, вот, наконец-то, родной дом! С лиц родителей не сходили улыбки, но Эйнар, как ни старался, не мог радоваться так же. Разумеется, Йен не мог этого не заметить. Холли озабоченно переглянулась с мужем, но тот едва качнул головой и сказал негромко:

— Это, похоже, мужские дела. Я поговорю с ним.

Отец прошёл за Эйнаром в его комнату, закрыл за собой дверь.

— Ну, рассказывай, — спокойно сказал он, усаживаясь на кровать сына.

— Что рассказывать? — резко обернулся к нему парень.

— Сядь со мной рядом, — сын послушался, Йен усмехнулся: — Тебе не о чем поговорить с отцом? Я же вижу, с тобой что-то не так. Эйн, я на твоей стороне. Что тебя беспокоит? Расскажи. Я пойму. Я твой отец. Я люблю тебя.

Эйнар вздрогнул и вымолвил:

— …Вот с этого-то всё и началось…

— С чего?

— Папа… — и он решился: — В школе один парень сказал, что он меня любит.

Мужчина растерянно кашлянул и потёр лоб. Потом вымолвил, видя, что сын не шутит:

— Прямо так и сказал? А ты… что?

— А я… — Эйнар запнулся, на самом деле чуть не ляпнув: «Я его убил», но отец невольно пришёл ему на помощь:

— …Ты его ударил?

Сын кивнул.

— Сильно избил?

Он отвернулся от отца:

— …Он сказал, что так бывает…

И тут же юноша вновь посмотрел на Йена, требовательно, даже с какой-то мольбой:

— Но, папа, так же нельзя! Скажи!

— Ну, я вообще-то тоже считаю, что так нельзя, но… Так действительно бывает.

— А-а… ты это теоретически знаешь, или… тоже столкнулся с… такими отношениями?

Эйнар нетерпеливо уставился на отца, а тот покраснел в явном смущении.

— Ладно. Я, конечно, не горжусь этим, и не собирался рассказывать ни тебе, ни вообще кому бы то ни было, но раз уж так вышло… Да, Эйнар. Когда я учился в школе… Не в Хогвартсе, ты знаешь… В Дурмштранге. Там девушки учатся отдельно от парней, поэтому… Я часто слышал, что некоторые парни начинают встречаться друг с другом. Даже знаком был… с такими парами. А однажды один парень стал… Ну, оказывать мне внимание. Вообще-то, он не говорил ничего прямо, но тáк намекал, что даже я понял…

— И ЧТО? — вырвалось у Эйнара.

— Ну, что-что… Я отреагировал так же, как ты, дал ему в мо… в лицо.

— И он отстал?

— Конечно. Мне было шестнадцать, но мой кулак уже тогда мог быть убедительным аргументом. Так что, я думаю, тот парень тоже… не будет больше к тебе подходить.

«Вот это точно. Не будет», — мрачно подумал Эйнар. Рассказ отца его немного успокоил, но всё-таки… он должен был спросить кое-что ещё.

— Папа… Скажи, почему?!

— Что «почему»? — Йен внимательно посмотрел на сына, и тут до него дошло. — Почему этот парень решил, что ты можешь ответить ему тем же? Почему он решил, что ты можешь быть таким, как он? Что на тебе какая-то метка, клеймо, видимое только таким как он?

…Да, именно это терзало Эйнара. Поэтому он так разъярился и убил Невилла, хотя сначала вовсе не хотел его убивать, ведь можно было просто стереть ему память. Юноша кивнул, чувствуя, что теперь сам краснеет.

— Ну, я не знаю, конечно, того мальчика… Но могу предположить. Дело не столько в тебе, сколько в нём. Он младше тебя?

Сын кивнул.

— И друзей у него… не очень много?

— Вообще нет.

— Эйн… Понимаешь, нет таких явных признаков, которые могут точно сказать, что парень предпочитает парней, а не девушек. Кстати, у тебя ведь девушки нет?

— Я учусь, я…

— Да всё нормально, я понимаю, сам такой был. Так что, мне кажется, тот мальчик просто сказал тебе это… от отчаяния. Ты, скажем прямо, симпатичный и довольно успешный, но с девушками не встречаешься. Ты старше, и это твой последний год в Школе. Друзей у него, как ты сказал, нет. Он просто испугался остаться один. Более того, может быть даже, он своё восхищение тобой, как старшим и более успешным, принял за любовь, вот и признался. Так что, нет на тебе никакого клейма.