Эти два киллера планировали убить двух его друзей, друзей, которых, как он всегда утверждал, у него не было. Одна была (раньше, теперь он там не жил) его квартирной хозяйкой, другой был его… ну, было сложно подобрать слова, чтобы описать, кем был для него Лестрейд. Работодателем? Помощником? Кем-то, кто нуждался в нём, но точно также был нужен и самому Шерлоку, для того чтобы отвлечься, чтобы его мозг не простаивал, да и просто для признания его талантов. Лестрейд пострадал из-за связи с единственным в мире консультирующийся детективом после того, как тот впал в немилость, ему пришлось столкнуться с внутренним расследованием, он почти потерял своё звание и подумывал уйти из полиции. Но он всё ещё был там, теперь играя по правилам, смирившись с ситуацией. Скорее всего, он просто сошёл с ума от накопившихся нераскрытых дел. Так что да, Лестрейд был другом, в каком-то смысле другом, ради которого стоило избавиться от объявленного в международный розыск киллера.
Эти два убийства не имели никакого отношения к тем многочисленным случаям, когда жизнь Шерлока едва не оборвалась. Хакеры хотели убить его, но ждали приказа сверху, что, в конечном счёте, и спасло ему жизнь. Шерлоку удалось бежать, но он застрял во Франкфурте и не смог вернуться домой, опасаясь, что его выследят. Раненый, совершенно измученный после нескольких дней без сна, пищи и почти без воды, без вещей первой необходимости, он нашёл убежище в приюте для бездомных во Франкфуртском Банхофсвиртеле [5]. Здесь его обеспечили едой, местом для ночлега и кое-какой элементарной медицинской помощью. И, что ещё более важно, среди этих безымянных жителей города существовала благословенная анонимность.
Будучи в отчаянии, к своему большому огорчению, Шерлок вынужден был связаться с братом по обшарпанному телефону. Ему нужен был новый паспорт и немного денег, чтобы уехать из города. И новый мобильник тоже. Судя по всему, Майкрофт уже несколько дней был встревожен его исчезновением с радаров и тут же привёл все в движение. На следующий день Шерлок достал из камеры хранения на Гауптбанхоффе [6] новый паспорт, айфон, с заранее загруженными закладками, приложениями, музыкальными файлами и фотографиями, чтобы добавить правдоподобности очередной легенде, а также с встроенными менее распространенными функциями, чтобы помочь ему с его текущей задачей. Так же там было около пятисот евро, пригоршня датских крон, а также детали его будущего путешествия. Экипированный таким образом, он ждал автобуса до аэропорта Хан.
Его новый паспорт был британского образца с умело отфотошопленной фотографией. Это заставило его удалиться в вокзальный туалет до отправления автобуса, чтобы немного изменить свою внешность. Он коротко подстриг волосы и тщательно покрасил их, чтобы придать им рыжий оттенок. Из-за повреждений на голове пока не стоило обесцвечиваться. Он не брился уже несколько дней, короткая щетина смягчала его исхудавшее лицо. Согласно его новому удостоверению личности, теперь он был Джеймсом Сигерсоном, тридцати трех лет, уроженцем Эксетера (пометка на память: легкий акцент уроженца Западной Англии). Более подробное описание его нового альтер-эго, зашифрованное в файле на телефоне, говорило о том, что Сигерсон был внештатным журналистом, искусствоведом и фотографом. Его нынешним поручением стало написание эксклюзивного очерка о творческой карьере королевы Дании Маргретe, с акцентом на иллюстрации в стиле Толкиена для Гардиан или какой-нибудь другой крупной газеты. Мысленно перебрав все прежние вымышленные имена и легенды, Шерлок вынужден был признать, что эта, пожалуй, одна из наиболее креативных. История про Толкиена была достаточно достоверной из-за предстоящего фильма «Хоббит», что создавало высокую вероятность того, что крупные газеты захотят нажиться на этой шумихе. Пока Шерлок знакомился со своей теперешней биографией, прежде чем стереть файлы с информацией, на ум ему пришло несколько идей, как оживить Сигерсона, и он понадеялся, что сможет использовать это имя хотя бы некоторое время. За последние месяцы ему и так пришлось слишком многое пережить.
В планы Шерлока, конечно, не входило проводить время в Копенгагене, пить чай с датской королевой и расспрашивать её о увлечении хоббитами, волшебниками и огромным миром Средиземья. Ему предстояло пересечь Балтийское море и сесть на круизный лайнер до Санкт-Петербурга, где он смог бы напасть на след единственного убийцы, который до сих пор ускользал от него. Необходимую российскую визу он получит в Копенгагене. В любое другое время перспектива морского круиза заставила бы его волосы встать дыбом из-за перспективы безоговорочной скуки, но сейчас, даже если он не хотел признавать этого, ему отчаянно нужен был отдых.
Последние месяцы были чрезвычайно трудными. Не было ни минуты передышки, покоя или ощущения безопасности. Опасность быть обнаруженным висела тёмной тучей над его головой, куда бы он ни шёл. Шерлок сильно похудел, под глазами залегли тени от постоянного недосыпа. Он загнал себя, пытаясь работать быстрее и эффективнее, чтобы не потерять драгоценное время. Потому что нужно спешить. Если он потерпит неудачу, Джон умрёт. Если он будет медлить, то он забудет его и пойдёт дальше.
Шерлок не мог позволить случиться ни тому, ни другому.
И всё же это было слишком, даже для него, способного не спать и не есть сутки напролет. Того, кто любил состояние, постоянного нахождения на грани, когда его ум работал без остановки на самой высокой скорости. Когда скуке просто не было места. Даже он не сможет прожить ещё один месяц, как предыдущие пять. Он достиг своей критической точки. Неудача с хакерами и еще одно событие месяцем ранее в Монте-Карло ясно указывали на это. Нужно было восстановиться как физически, так и морально. Более того, чтобы избежать дальнейших неудач, Шерлок должен был планировать свои дальнейшие шаги ещё более скрупулёзно и тщательно. До возвращения домой предстояло много сделать.
Дом. А существовал ли он для Шерлока теперь в Лондоне, на Бейкер-стрит? Джон съехал, не в силах продолжать жить среди болезненных воспоминаний о своём умершем друге. Он всё ещё его оплакивал, как сказал Майкрофт во время одной из немногих и кратких встреч, сразу после падения. Шерлок не знал, радоваться ему или огорчаться. Горе Джона было доказательством того, как сильно он скучал по своему другу, как много значил для него Шерлок. Воспоминания о постоянном, непоколебимом доверии и дружбе Джона, его искреннем восхищении, его мрачном юморе, его улыбке, его чае, его запахе, звуке его голоса и смеха, его неуместном хихиканье на месте преступления, его ошеломляюще медленном печатании на ноутбуке, нахальных репликах в отношении Майкрофта всякий раз, когда брат Шерлока осмеливался вторгнуться в дом 221Б, наполняло Шерлока теплом. Воспоминания об уникальности Джона продолжало поддерживать его в самые трудные периоды изгнания. Джон был причиной, по которой он делал всё это, несмотря на горькую правду о том, что тот никогда ничего не просил, и что ему было бы неприятно узнать, как далеко Шерлоку пришлось зайти, чтобы закончить задание и получить информацию.
Сантименты. Шерлок не был так уж невосприимчив к ним, как всегда притворялся. Если бы это было так, мысль о том, что он причинил Джону боль своим обманом, не беспокоила бы его. Но это лежало на его совести и сердце, как тонна кирпичей. Это заставляло его бояться будущего. Если ему удастся навсегда уничтожить наследие Мориарти и вернуться в Лондон, простит ли его Джон? Вернётся ли? Есть ли шансы у их дружбы устоять против того огромного горя, которое он причинил им обоим? Он не знал, и эта неопределённость давила сильнее, чем отсутствие еды, сна и крова, больше, чем раны и все те тёмные, ужасные вещи, которые ему пришлось сделать, чтобы выжить и победить.
-<o>-
Мельком увидев свое отражение в зеркальных стеклянных дверях зала вылета, Шерлок был поражен тем, как непохож он был на самого себя с короткими волосами (хотя даже сейчас его кудри изо всех сил боролись за то чтобы проявить себя во всей красе), окрашенными в тёмно-рыжий цвет. Его измождённое лицо выглядело неряшливо из-за четырехдневной щетины и нескольких царапин и синяков на губах и скулах. Одежда, предоставленная миньонами Майкрофта, была повседневной, но подобранной со вкусом: джинсы, тёмный свитер с высоким воротом, пиджак из серого твида в елочку и тёмно-синяя шерстяная куртка [7], воротник которой он поднял (исключительно из-за ветреной и влажной ноябрьской погоды и грозовых туч из Атлантики, мчащихся по небу; никакой другой причины для этого не было). Кожаные ботинки, похожие на те, что он обычно носил, но другого цвета и украшенные будапештским узором [8], а также красно-белая сумка «Фрайтаг» [9] с ноутбуком, сменной рубашкой и нижним бельём, пижамой, туалетными принадлежностями, двумя романами («Облачный атлас» и «Случайная вакансия»), биографией Маргрете, скетчбуком фирмы Далер-Роуни и пеналом довершали его экипировку. Тот, кто выбрал эту сумку, как казалось, обладал странным чувством юмора, поскольку её узор был довольно похож на узор Даннеброга — датского флага.
