Потом я озаглавил рукопись. Не мудрствуя, назвал её «Как ограбили Ротшильда» и отнес издателю. Издатель, увидев название, пришёл в восторг. Он торопливо прочёл рукопись, добавил в название слова «История любви» и отдал в набор. Роман (а если угодно, повесть или рассказ) вышел под моей фамилией.

Во-первых, я всё-таки изрядно потрудился для того, чтобы рукопись, по воле случая попавшая ко мне, стала удобочитаемой: сокращал, переписывал и дополнял разными полезными сведениями.

Во-вторых, я не знаю имя и фамилию NN – настоящего автора, чтобы присоединиться к нему соавтором.

И в-третьих, я честно рассказал историю рукописи, дабы NN (или его потомки, если таковые объявятся) не обвинили меня в краже, как Иегуда бен Тимон мог бы обвинить в этом Жана Пьера Бриссо, а тот Прудона, и как совершенно справедливо Ротшильд обвинил в краже молодого человека приятной наружности.

Не стану следовать совету умудрённого опытом Квинта Горация Флакка, не буду отбрасывать начало и рассказывать сразу со средины. Люблю Горация, но странною любовью – рассудок мой подсказывает иное. У Горация, поэта несомненно талантливого, но беспечного, всего достигшего писанием совершенных стихов, нравившихся Меценату, попадаются, как выразился один из героев Гоголя, зернистые мысли, и в этом легко убедиться, взяв любое собрание латинских афоризмов. Там Гораций на каждой странице. Но должен же кто-то пренебречь его мудростью. Пускай этим «кто-то» буду я и поэтому начну повесть с самого начала, даже заглядывая в предысторию, а уж до середины доберусь попозже, и, надеюсь, вместе с тобой, мой нетерпеливый читатель.

Прежде всего нужно хотя бы в общих чертах описать главных героев. То есть Ротшильдов, это ведь у них молодой человек приятной наружности, одобряемый прекрасной Жоржеттой, так элегантно похитил тридцать миллионов франков. Легкомысленный читатель вправе воскликнуть: «Нет, нет, погоди, не лучше ли начать с молодого человека приятной наружности и прекрасной Жоржетты? Ведь на первый взгляд они куда более симпатичны и привлекательны, чем какие-то Ротшильды!»

«Э нет, – поначалу отвечу я легкомысленному читателю, – это так кажется только именно на первый взгляд. Но стоит как-нибудь поразмыслить и желательно поразмыслить логически, взвешивая на весах разума всё, что поддается взвешиванию, и сразу возникает вопрос: а не будь на белом свете Джеймса Ротшильда с его сейфами, в которых надёжно хранились тридцать миллионов франков, у кого бы молодой человек приятной наружности их похитил, как бы его ни умоляла сделать это прекрасная Жоржетта?»

Поэтому начну всё-таки с Ротшильдов.

А кроме того, меня всегда занимает вопрос о нравственности.

Чтобы дать возможность читателю, жаждущему высоких истин и разного рода нравоучений, не задумываясь проглотить рассказ о том, как ловко молодой человек приятной наружности, вспоминая о прелестях Жоржетты, открыл ключами Ротшильда его же сейфы и без трудов праведных легко и даже с некоторым изяществом уменьшил состояние не в меру доверчивого банкира на тридцать миллионов, я недрогнувшей рукой вычеркнул из первоначальной рукописи почти все философские рассуждения.

Но что касается нравственности… Я, как и Гоголь, немею перед нравственностью. Без нравственности я – и не только я, но и очень многие другие в наше время, да и во все иные времена, – ни шагу.

Нравственно ли поступил молодой человек приятной наружности, без спроса позаимствовав тридцать миллионов у Ротшильда, даже если учесть, что сделал он это не из слепой жажды наживы, а всего лишь ради нежных ласк прекрасной Жоржетты?

А нравственно ли то, что в сейфах у Ротшильда имелось тридцать миллионов? В результате нравственных ли действий или, если прибегнуть к возвышенной поэтической речи, деяний эти тридцать миллионов оказались в бронированных сейфах короля банкиров?

И что нравственнее: пустить эти тридцать миллионов в оборот, добиться за приличную взятку возможности провести пятипроцентный государственный займ и приумножить деньги, или прокутить их с весёлой Жоржеттой, всегда привлекательной и неудержимо увлекательной?

Кто тебе больше по сердцу, мой всегда справедливый и взыскательный читатель: финансовый золотарь всех монархов Европы старик Ротшильд, действительно похожий на безобразную обезьяну, или молодой человек, действительно приятной наружности вместе с обольстительной Жоржеттой?

Полагаю, в этом вопросе многое зависит от точки зрения. Но точки зрения случаются разные. А когда их много, они составляют линию. А линии тоже бывают разные. Прямые и кривые. Прямые, если они параллельные, никогда не пересекаются, а если и пересекаются, то только где-нибудь далеко-далеко в пространстве. А кривые петляют, как заячьи следы, когда этот длинноухий обитатель лесов и полей хочет запутать рыжую лисицу или охотника с ружьём.

Открой, о жаждущий высоких истин и точных знаний читатель, тома энциклопедий и сайты Википедии и прочти, что такое точка, линия, кривая. Что такое линия горизонта, мировая линия, линия фронта и линия танца. Взгляни на свою ладонь и задумайся: что такое линия жизни, линия судьбы, линия смерти. Вообрази себе черты лица прекрасной Жоржетты и подумай, что такое линия красоты.

А я тем временем возьмусь за Ротшильдов. Скучен мир без Ротшильдов, невесел, уныл и однообразен, как дождик, беспросветно моросящий поздней безнадежной осенью, когда небо в низких серых безликих облаках и дремота паутиной ползёт изо всех углов. Ротшильды украшают мир. Ротшильды спасут мир, а отнюдь не красота, как ошибочно надеялись ранее.

И вот первый Ротшильд. Его зовут Майер. Он родился в бедной семье в еврейском гетто города Франкфурт-на-Майне.

И тут я слышу возмущенный голос. Это твой голос, мой не любящий скучать читатель.

Как я полагаю, ты все-таки хочешь, чтобы я начал повествование не с описания семейства Ротшильдов. Ну подумаешь, Ротшильды. Ну богачи. В истории их семейства полно примеров изворотливости, бережливости, граничащей со скупостью, всякого рода подлости, предусмотрительности и рассказов о финансовой изобретательности, рискованных банковских операциях, повышении и понижении биржевых курсов, скупке облигаций через подставных лиц и взятках нужным людям, которые ради своих минутных удовольствий продадут интересы народа, что и обеспечивает миллиардные прибыли, купленные всего-то за пару миллионов, и любой из представителей обманутого народа готов заклеймить позором всякого продажного взяткополучателя и в самых радужных снах видит себя на его месте.

Всё это, конечно, интересно. Но возникает подозрение, что в истории семейства Ротшильдов отсутствует хоть что-нибудь романтическое.

А вот то, что вместе с молодым человеком приятной наружности упоминается прелестная Жоржетта, обещает кое-что поинтереснее колебания процентной ставки акций и секретной отчётности государственного казначейства.

Признаюсь, я всегда готов потакать вкусам и запросам читателей. Так и быть, начнём с молодого человека приятной наружности и, разумеется, с его непростых отношений с Жоржеттой.

Итак, молодой человек приятной наружности. Его имя Мишель, а предки в прошлые века получили титул маркиза. И конечно же прославились в разных битвах и сражениях. Дедушка Мишеля, маркиз Рене д’Аркур де Беврон, был легендарной личностью во времена короля Людовика XV. История женитьбы маркиза, рождение его сыновей-близнецов: брюнета Анри и белокурого Красавчика Клода, попытка Клода убить брата, и то, как Анри убил Красавчика Клода, а потом по заданию верховных масонов накануне Великой и Кровавой французской революции уехал в Россию и пробыл в ней почти тридцать лет, достойна отдельного приключенческого романа. Я постараюсь рассказать об этом покороче, а главное, попозже и, беспокоясь о стройности основного повествования – в виде вставных новелл между главами, а то и вовсе приложением в конце книги.