– Хаммерсмит, дайте ей шанс. Дайте всем нам шанс. Если «Эквити» занесет меня в черные списки, это мое дело.

Хаммерсмит снова сел.

– Никто не придет, вы же понимаете? Диана Дюваль была звездой, ради нее люди просидели бы вашу напыщенную постановку, Кэллоуэй. Но новое лицо?.. Ну, вам же хуже. Вперед, я умываю руки. Помните, Кэллоуэй, под вашу ответственность. Надеюсь, вас за это распнут.

– Спасибо, – сказал Личфилд. – От всей души.

Хаммерсмит начал перекладывать вещи на столе, особое внимание уделив бутылке и стакану. Собеседование было окончено: эти бабочки его более не интересовали.

– Уходите, – сказал он. – Просто уходите.

– У меня есть несколько просьб, – сказал Личфилд Кэллоуэю, когда они вышли из кабинета. – Об изменениях в постановке, которые усилят исполнение моей жены.

– Что именно?

– Для удобства Констанции я бы попросил значительно снизить яркость освещения. Она просто не привыкла выступать под такими жаркими и яркими прожекторами.

– Очень хорошо.

– Также я попрошу установить рампу.

– Рампу?

– Странная просьба, я понимаю, но ей куда лучше с рампой.

– Свет рампы может слепить актеров, – сказал Кэллоуэй. – Становится сложно видеть публику.

– И, тем не менее… Я вынужден настаивать на установке.

– Идет.

– Третье – я попрошу, чтобы все сцены с поцелуями, объятиями и прочими прикосновениями к Констанции переделали, чтобы исключить любую возможность физического контакта.

– Все?

– Все.

– Господи, почему?

– Моей жене не нужны эти приемы, чтобы драматизировать порывы сердца, Теренс.

Какая странная интонация на слове «сердце». Порывы сердца.

Кэллоуэй на кратчайший миг поймал взгляд Констанции. Его словно благословили.

– Представим нашу новую Виолу труппе? – предложил Личфилд.

– Почему бы и нет?

И троица зашла в зал.

Переработать мизансцены и исключить все физические контакты оказалось просто. Сперва состав настороженно отнесся к новой коллеге, но благодаря ее естественному поведению и природной грации скоро все были у ее ног. Кроме того, присутствие Констанции означало, что шоу будет продолжаться.

В шесть Кэллоуэй объявил перерыв и, предупредив, что явка на грим к восьми, разрешил часок погулять и отдохнуть. Труппа разошлась, воспрянув духом, постановка снова вызывала у них энтузиазм. Еще утром она казалась пропащим делом, но теперь все пошло на лад. Конечно, была еще тысяча поводов для колкостей: технические неполадки, неудобные костюмы, режиссерские промашки. Все это само собой разумеется. В действительности актеры были счастливы как никогда. Даже Эд Каннингем снизошел до того, чтобы отвесить пару комплиментов.

Личфилд нашел Талулу, когда та убиралась в артистической.

– Сегодня…

– Да, сэр.

– Тебе не нужно бояться.

– Я не боюсь, – ответила Талула. Что за мысли? Как будто…

– Мне жаль, но может быть больно. Как тебе, так и, разумеется, всем нам.

– Я понимаю.

– Ну разумеется. Ты любишь театр не меньше моего: ты знаешь парадокс этой профессии. Играть жизнь… ах, Талула, играть жизнь… что это за любопытное занятие. Знаешь ли, иногда я задаюсь вопросом, сколько еще смогу поддерживать иллюзию.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.