– Пора бы и отужинать, – молвил Светех, да полез в котомку за хлебом.

А девица все сидела у огня, хворостинки в пламя подкидывала. И есть-то ей не хотелось, ждала она утра с нетерпением, чтобы выпустить первую стрелу.

– Светех? – обратилась дева к старцу.

– Чего, лебедушка?

– Возьми меня в ученицы. Ты мудрый охотник, многое знаешь, многое ведаешь. И леса здешние исходил.

– А Благомир-то не против?

– Нет. Отец уважает тебя.

– Ну что ж, так тому и быть. Токмо слушайся, супротив моего слова не иди. Охота – дело древнее и надобно многое знать, понимать, как зверь думает, тогда и живая останешься, и с добычей домой воротишься.

– Клянусь перед самим Сварогом! – положила Весна ладонь на грудь.

Скоро ночь наступила, охотники затушили костер и улеглись спать, накрывшись шкурами.

Снилось им разное, Весне – лето, колосья золотые, но потом сон сменился, уже шла она по следу медвежьему и ступила на священную землю, долго бродила по дремучему лесу, существ диковинных встречала, как вдруг ветки затрещали, ночные созданья в разные стороны поразлетелись и ощутила дева огненное дыхание на своей шее. Холод пробежался по телу, обернулась она и увидела глаза огненные. Оттого и проснулась. Сердце в груди зашлось, словно пробежала несколько верст без отдыху. Осмотрелась девица, а вокруг тишина, месяц высоко в небе сияет, речка серебрится, Светех тихонько похрапывает, укутавшись с головой, тогда успокоилась краса да легла обратно.

Утром ранним разбудил ее Светех:

– Просыпайся, голубушка. Пора.

– Да, дедушка.

Встала девица, умылась в речке по скорому, а как голову подняла так и застыла. Впереди стая гусиная на воде покачивалась, молодняк ближе к старшим держался, а вожак на кочке заседал – сторожил. Тут же Весна замахала Светеху, старик враз преобразился и как бравый молодец подбежал к Весне, нырнул за пригорок:

– Ты глянь-ка? – высунулся из-за укрытия старец. – Ух, хороши пернатые.

– Пора, – чуть слышно молвила дева и потянулась за стрелой.

– Погоди – погоди. Ты давай, целься в молодняк, они несмышленыши, сразу не поймут.

– Добро.

Весна присела на корточки, уложила лук вдоль края пригорка, стрелу вложила в полочку, натянула тетиву до упора и прицелилась. То же самое проделал и Светех. И когда старец кивнул, Весна выпустила первую стрелу, та угодила прямо в шею гусиную. И сейчас времени раздумывать не было, стая всполошилась, вожак издал клич на подъем. Тогда Весна, не дожидаясь, взяла следующую стрелу и уже через мгновение летела острием к цели. Всего ей удалось выпустить пять стрел, и каждая принесла охотнице добычу. Светех не отставал, но сподобился уложить всего трех.

Стая взмыла в небо, а на поверхности речной остались плавать стреляные. Течение сейчас было слабое, да и лед местами лежал, посему дичь оставалась на месте. Весна же взяла длинную ветку, легла на край берега, а Светех ее за ноги удерживал. И девица принялась собирать гусей. Умаялась краса, одежу в грязи вымазала, но всех достала. А старик все диву давался:

– До чего ж ты лихая охотница. На своем веку я много кого повидал, но таких как ты ни разу не встречал.

– Эх, дедушка, – поднялась Весна с земли. – Кому у прялки сиживать, а кому из лука постреливать. Да ежели бы не ты с тятенькой, так не иметь бы мне сих навыков.

– Оно-то верно, но стремление с рождением дается, у тебя в крови это.

И принялись они распихивать дичь по кожаным мешкам, на дно снегу бросили, а поверх птицу положили. А пока Светех со своим добром занимался, Весна вышла к речке, вдохнула запахи лесные и так и осталась стоять, на другом берегу медведь расхаживал. Спохватилась девица, кликнула старика:

– Дедушка! Гляди, никак окаянный на нашу землю сунулся.

– И, правда, – прищурился Светех, смотря на бурого. – Растрепанный, видать токмо из берлоги выполз.

– Вот бы его шкуру отцу снести.

– И думать забудь, – покосился на нее охотник. – Медведь по весне свирепый. Даже стреляный бороться будет. Задерет как порося, не успеешь опомниться.

– Добро, дедушка. Просто уж очень за отца обидно.

– Да, Благомиру довелось помучиться, но то не медвежья вина, а чудища дикого. Мы на чужую землю ступили, а Боги не дремлют.

Возвращались охотники той же дорогой, ту же дубраву прошли, миновали поляны, но Светех заметил задумчивость девицы, то трещала без умолку, а сейчас замолчала, явно затею какую вынашивала. И прав он оказался, Весна все о том медведе думала, как бы ей желалось завалить зверя, положить в ноги отцу шкуру ценную.

А дома ее дожидался Благомир, они с женой уж места себе не находили. Но как вошла краса в избу, так к матери с отцом на шею бросилась:

– Матушка, отец! С добычей я воротилась, гляньте-ка.

Развернула она мешок, а тот дичью набитый.

– Ну дочка, ну охотница, – радовался Благомир.

И к вечеру на столе уж попыхивал горшок с тушеным гусем. Семья собралась и приступила к трапезе. Тут решилась Весна заговорить:

– Отец. Сегодня поутру видели мы со Светехом медведя у реки. Топтался косолапый, спросонья был. Вот я и подумала… – однако Благомир перебил ее.

– Знамо, к чему клонишь. Но не бывать этому. Это тебе не дичь слабую отстреливать.

– Но…

– Все! – резко стукнул тот кулаком по столу. – Не перечь! Меня Боги уже наказали. Ежели задумаешь чего, сразу замуж отдам. Заходилась ты в девках. Правильно мать говорит, пора уже.

– Так как же, тятенька, – сейчас глаза девицы слезами наполнились.

– Молчи!

Тогда вскочила Весна из-за стола и убежала к себе в светелку, а Искра хотела было за ней пойти, но Благомир не позволил:

– Пусть поревет, – молил он. – Горячая у нее кровь, а это до добра не доведет.

– Верно все говоришь, – согласилась Искра. – Но ты уж с ней поласковее, молодая еще.

– Я никогда голоса не повышал и мое сердце за нее болит ежечасно, потому-то и гневаюсь. Не хочу беды. Опасно ее в лес отпускать, Светех мудрый, но стар уже, не удержит буйный нрав. Пора о свадьбе договариваться.

На том и порешили, только Весна замуж совсем не хотела. Какой прок от замужества? Придется покинуть отчий дом, покориться мужу, а как же охота? Отай не позволит охотиться. Старейшина вкладывал в голову сына свои порядки, а тот слушал его беспрекословно.

И решилась девица на отчаянный поступок.

День начался с суеты, поутру в дом охотника Благомира пожаловал староста с сыном. Мужи уселись за стол, и давай обсуждать скорую свадьбу, Искра в беседе участия не принимала, токмо втихаря из-за печи выглядывала да выслушивала. А Весну и вовсе из избы выгнали, чтобы не мешалась под ногами и не встревала в серьезный разговор.

Девица тогда рассерчала не на шутку, схватила краса колчан, лук и побежала в поле. А там уж принялась слова обидные выкрикивать и в одинокую березу стрелять, на коей мишень висела. Ее еще батюшка подвязал в свое время, чтобы дочку обучать.

– Да что б Отаю в штаны леший крапивы насовал! Что б у воды стоял, а напиться не мог, окаянный! – топала ногой раскрасневшаяся Весна. – Без моего согласия, замуж! Это им с рук не сойдет, перед самим Родом клянусь! Пока живая, не дамся!

А стрелы знай, летели одна за другой, да все в цель попадали.

– И отец туда же! Вот она – вера! Решил из родной избы выдворить!

Так бы и исходила злобой дева, если бы не диво дивное. За полями как раз лес начинался, и увидела Весна, что из чащи медведь вышел, встал на задние лапы и смотрит прямиком на охотницу, носом воздух втягивает. Оторопела та, руки опустила. Постоял-постоял косолапый, и обратно в лес подался.

– Что ж это за чудеса? Али проделки бесовские? – зашептала Весна. – Чует сердце, тот самый бурый. Никак за мной ходит, – и сейчас подняла очи к небу. – Сами Боги знаки подают. Видать от судьбы не уйти, путь-дорога мне в чащу.

Схватила она колчан, закинула за плечо да побежала в деревню. Весь подол грязью испачкала, все ж неслась по лужам, слякоти не замечала. К тому времени гости покинули избу, договорились они с Благомиром свадебку справить через три дня.