– Я давно уж хочу спросить у тебя, – она мялась, глаза прятала.

– Не бойся, спрашивай, – погладил ее по голове Благомир. – Неужто отца боишься?

– Не тебя боюсь, а за тебя.

– Давай-ка, говори скорее, не топчись как конь на одном месте.

– Поведай о той битве с чудищем, – выпалила Весна и аж ухнула в конце.

– А-а-а-а, вон оно что… – с грустью в глазах протянул охотник. – Чего ж не поведать, ты и сама охотница, а значит, должна знать.

Весна тогда забралась на лавку с ногами, укрылась теплой шалью и приготовилась, в такие моменты отец в ней видел ту самую маленькую девчушку, коя с открытым ртом слушала охотничьи сказания. У Благомира даже на душе потеплело:

– Ну, слушай, голубушка. Шли мы со Светехом по лесу долго – три дня и три ночи, чаща все сгущалась, деревья попадались все выше, кусты колючие стеной из земли подымались, но мы не останавливались, медвежье место совсем уже близко было. И вот, ступили на священную землю. Медведи проворнее нас, они и днем, и ночью охотятся, в темноте видят все до камушка, до листика, посему человеку надобно быть всегда настороже. Порою случалось, что охотник выслеживал одного медведя, а за ним по пятам уж шел второй. Вскоре я заприметил траву пологую у ольховника, на коей клочки шерсти лежали, видать хозяева как раз по лесу бродили в поисках добычи. И тут вдруг Светех мне рукой замахал, недалеко от нас медведица у ручья крутилась, а поодаль медвежата ее. Знамо дело, на мать идти опасно, она злее любого медведя – потомство свое бережет, но мы понадеялись на удачу. Хотели медвежат согнать, чтобы отвлечь ее. Шкура у той медведицы сверкала в лунном свете, сразу поняли – добротная. И все мы сделали как должно, Светех медвежат погнал, а я запрятался в густой листве и принялся выпускать в нее стрелу за стрелой, цельных семь всадил в грудь звериную. Та постояла-постояла, потом пошатнулась и повалилась наземь. Тогда я достал нож и пошел к ней, чтобы закончить мучения.

И Благомир вдруг замолчал, сейчас же в его глазах возник страх, лик исказил ужас.

– Что? Что дальше было? – подалась вперед Весна, чуть с лавки не свалилась.

– Ощутил я на своей шее дыханье огненное, позади стояло оно. Подумал, никак медведь пришел медведицу свою защищать, ан нет. Я повернулся и остолбенел, на меня смотрело чудище жуткое. Небывалого роста, когти длинные острые, клыки из полураскрытого рта выглядывают, глаза горят пламенем. И что самое страшное, тело человеческое, а шерсть на спине и груди звериная – медвежья. Тут я и попрощался с жизнью, Светех хотел помочь, но зверь оттолкнул его с такой силищей, что отбросило того далече, меня же схватило, а дальше…. И вспоминать боязно, что оно творило.

Неожиданно слезы сверкнули в глазах отца.

– Неужто такое бывает? – вскочила Венса с места и давай круги по светелке наматывать.

– Бывает, дочка, бывает. Но я не сержусь на чудище лесное, мы сами повинные. Ступили на священную землю и покусились на божественную животину. Мне еще отец рассказывал, что на медведя можно ходить токмо ежели тот сам на нашу землю забрел, да чинил беспредел, но в медвежье место ходить любому охотнику воспрещалось.

После сего рассказа Весна совсем покой потеряла. И ничегошеньки ее боле не волновало, ходила девица как в воду опущенная, все думу думала. Матушка со свадьбой докучала, Отай с ласками приставал, а дева опасные мысли вынашивала в голове.

В отличие от Благомира, Весна дала себе обещание поквитаться с чудищем и принести его шкуру.

Вот уж и весна пришла: солнышко пригревало, ручьи шумели, звуки капели будили по утрам. Большой снег сошел рано. Птицы возвращались с южных земель, звери лесные повыползали из нор.

Вместе с матушкой-природой проснулась и Весна, девица тут же отправилась в лес, бродила она средь березок, нежилась под первыми лучами. Наконец-то мятущаяся душа успокоилась, теперь можно будет и поохотиться, и рыбы наудить. Засиделась краса на печи, устала от снегов да холодов, утомили ее речи о свадьбе, хотелось воли, шепота лесного, трелей соловьиных.

Благомир тем временем на поправку пошел, уже на улицу выходил, потихоньку хозяйством занимался, но на охоту пока сил не было, да и неизвестно, вернулись бы эти силы когда-нибудь, уж очень сильно покалечил его зверь. Весна переживала за отца, ведь он прирожденный охотник, ему без лука в руке ой как тяжело придется, но деваться некуда. Дева решила взять на себя семейное дело и оставаться кормилицей до тех пор, пока Благомир не встанет крепко на ноги, а все разговоры о свадьбе пресекла на корню и Отаю дала от ворот поворот, временно. Тот со злобы аж отцовский жернов разбил на две части, однако потом смирился. Сын старейшины никак не хотел отступаться от упрямой охотницы.

Ну а Весне то было только на руку, пока Отай исходил злобой и крушил родной двор, она готовилась к первой охоте в одиночку. Да только недолго радовалась девица, как узнал Благомир, что та собралась в лес с ночевой, так быстро привел в чувства:

– Это ты чего задумала? – рассерчал отец. – В лес одну не пущу и разговору быть не может. Ишь ты… По весне зверь голодный, можно на стаю волчью набрести, али на кабана дикого. Костей не соберешь.

– Но тятенька, я ж далече не пойду. Смилуйся, родимый. Сил больше нет, мне лес нужен.

Отец понимал стремления дочери, он видел в ней то, чего больше никто не видел. Весна в лесу оживала, глаза блеском наполнялись, а уж до чего грациозна она была, когда выслеживала добычу. Благомир только и знал, что диву давался. И откуда в хрупкой лебедушке столько страсти до скитаний по чаще дремучей?

– Ладно, разрешу, но токмо со Светехом пойдешь. Он мудрый охотник и советом одарит и плечо подставит. Ежели бы не он, не видать мне больше света белого.

– Согласная я, – радостно закивала девица. – Благодарствую, отец, – поклонилась ему дочь и умчалась в сенцы за колчаном да стрелами.

В обеднее время Весна дошла до Светеха, и сговорились они утром ранним следующего дня пойти на гуся, стая уж воротилась на берега речки, что проистекала в глубине лесной чащи. С вечера девица подготовила одежу, наладила лук и улеглась спать. Мечталось ей увидеть воду чистую, ощутить тепло земли.

Наутро дева поднялась раньше всех, еще солнце не взошло, а она уж приступила к сборам. Весна сняла привычную рубаху, что доходила до пят, взамен облачилась в сорочку с расшитым воротом, натянула штаны, кои заправила в шерстяные онучи, потом уж лапти надела, а поверх сорочки шкуру закрепила, все ж ранняя весна коварная. Перекинула через плечо кожаный колчан со стрелами, лук, с трапезной прихватила котомку с нехитрой провизией и отправилась к Светеху, а уж от его дома в лес рукой подать. Шла девица вдоль домов не шумела, даже собаки ее не почуяли, но важнее, Отай ничего не прознал, если бы только услыхал, что его невеста в лес собралась, то рассвирепел бы не на шутку.

Светех к тому времени уже на завалинке сидел, девицу дожидался. Старец вырезал что-то из поленца, да песни напевал.

– Доброго здравица, дедушка, – поприветствовала охотника Весна.

– Доброго, голубушка. Ну что? Не передумала? С ночевой?

– С ночевой, дедушка, – махнула рукой красавица.

– А косы-то мешать не будут по грязи елозить? – усмехнулся Светех сквозь седые усы. – Ладно, пойдем.

Старик, кряхтя, поднялся, стряхнул с подола щепки да направился в сторону леса, а девица за ним.

Землица в чаще была еще сырая, снег кое-где серебрился, но воздух уже наполнился теплом и весенними запахами. Двое ступали аккуратно, дабы в топь не угодить. Зайчики солнечные метались, прыгая с одного дерева на другое. Кукушка куковала.

Светех и Весна далече зашли, миновали они две поляны широкие, перешли дубраву и вот, впереди речка заблестела, токмо день уже клонился к закату, посему решили двое устроиться недалеко от берега на ветках поваленного дуба, тот не первый десяток лет лежал подле реки и служил хорошим пристанищем для охотников. Весна натаскала хвороста, развели они костер: