ТРЕБОВАНИЯ: Опыт работы в должности технолога на деревоперерабатывающем производстве от трёх лет.

– Как быть с опытом? – спрашиваю у неё.

Отмахивается.

– Не важно, – говорит. – У вас есть образование.

– Оу, – отвечаю, приятно удивлённый. – Это круто.

Но, исходя из того, что я уже видел, находясь здесь – перспектива сомнительная, как по мне. Тем не менее, спрашиваю, ради интереса: у кого я буду тут обучаться.

– Да у всех, – говорит. – Если надумаете, то походите, посмотрите. Пообщаетесь с людьми. Изучите оборудование. Знаний наберётесь. Закрепим вас за мастером. Он заболел, не вышел сегодня. Но если вы надумаете, можете приехать завтра. Он будет на месте.

Мне почему-то кажется, что мастер валяется пьяный где-то под верстаком, а на голову ему сыплются кучерявые стружки. Но я ничего не говорю. Плетусь за Куклой.

РАСПОЛОЖЕНИЕ: слобода "Катафалк Бабкино". Окраина города. Раз в час ходит общественный транспорт.

В цехе два с половиной работника. Оборудование древнее.

Кукла показывает моё будущее рабочее место.

Кабинет ещё страшнее, чем её собственный. Со всех сторон на тебя смотрят матрёшки. Их здесь тысячи.

– Подружки, – говорю, натягивая улыбку на лицо. – Как мило.

– Удобное светлое место, оборудованное компьютером, – так описывает эту дыру сама Кукла. – Осмотритесь.

– Я уже смотрю, – говорю. А сам думаю: было бы на что.

– Не хотите присесть за стол? – спрашивает и указывает на стул.

На таком, наверное, мой прадед шил лапти в деревне.

Понимая что-то по выражению моего лица, Кукла говорит с досадой в голосе:

– Совсем не нравится, да?

– Нет, – говорю, стыдясь своей реакции. – Не совсем.

– Можно будет что-нибудь изменить.

Я киваю. Не говорю, что проще всё сжечь к чертям.

– Мы вообще-то очень хорошо относимся к новым, молодым сотрудникам, – говорит она с небывалым восторгом. – Специалистов мы любим. Специалисты нам нужны.

– Тогда мне точно мимо, – говорю.

И это помогает снять напряжение. Мы смеёмся.

…позор. Стыдоба просто. Работать в таком месте в двадцатом году двадцать первого века, когда тебе самому всего двадцать три года – серьёзно? Не интересует, спасибо. Лучше быть нищим. Лучше я пойду снимать на видео, как открываю рот под музыку.

ЗАРПЛАТА: Средняя.

Когда возвращаемся к ней в кабинет (наконец-то), Кукла считает на калькуляторе мою потенциальную зарплату. Потом озвучивает мне цифры.

– Задерживаете оплату труда?

– Иногда, – признаётся.

– Надолго?

– По-разному.

– Ясно, – повторяю.

Силы совсем покидают меня.

– Всё-то вам ясно и понятно, – говорит Кукла, окончательно опуская руки. – Думайте. Решайте. Как вам угодно будет.

ЛЬГОТЫ: Компенсируется проезд на автобусе в одну сторону.

– Отпуск оплачивается? – спрашиваю.

– Да.

– Больничные листы?

– А вы часто болеете?

И улыбается.

Я не отвечаю.

– Можно договориться с мастером, – отвечает она, становясь серьёзнее. – Он даст день-другой отлежаться. Если нужно. Чтобы не терять время и деньги.

Смотрю в окно: на нём ржавые решётки.

Подоконники грязные, стёкла пыльные и битые.

В окно бьётся ветка. Как по мозгам мне скребёт.

ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ: Номер телефона. Факс.

– Звоните, как надумаете.

– Конечно, – говорю. – Позвоню.

Кукла не знает, но я позвоню.

Чтобы сказать: спасибо, не интересует.

А на её удивлённый вопрос: а что так? Отвечу:

– Знаете, не хочется вас расстраивать, но поступило предложение чуть лучше вашего. Но всё равно спасибо вам, что уделили мне время.

– Назовёте фирму? – спросит она, цепляясь за всё подряд, чтобы удержать мой интерес, которого нет.

– Эйсид Хаус, – скажу я. Но она не поймёт, о чём я.

– Может, загляните к нам ещё? – спросит она, почти умоляя приехать, провести с ней время, скрасить её тоску. – Ещё раз осмотритесь. Я поговорила с руководством. Они готовы выделить средства на новый компьютер для вас. И мастер наш на месте.

Ну как ей сказать, что меня тошнит от одной только мысли о том, что я буду там работать? Это унижает меня больше, чем факт безработицы. Никак не объяснить ей этого.

Я вежливо попрощаюсь и отключусь.

А потом пойду писать "Комментарии…".

Или разговаривать со своими Бартлби.

Пересекая Парк Вдохновения

Наверное, я вынужден признаться. Я не чувствую себя безработным. Поиски работы стали для меня чем-то вроде работы. Печально, но факт. Я не хвалюсь, но я достиг некоторого мастерства в этом деле. Полагаю, я мог бы ходить за вас на собеседования. Я знаю, как понравиться людям. Знаю, как произвести на них впечатление. Но я не делаю этого. Почему? Наверное, я не хочу быть частью команды. В таком случае на меня будут возлагать надежды. А я, как правило, ожиданий не оправдываю. Наверное, я самый безответственный молодой человек из всех. Мой отец, например, в этом абсолютно уверен.

Я работаю над "Комментариями без текста", и это тоже работа. Не та, за которую платят. Не та же работа, что есть у вас. Но я отношусь к этому именно так. Это то, что от меня останется. Когда я уйду от Евы. Когда за мной придут Агенты. Когда Дух приберёт меня к рукам. Когда я решу умереть. Или, наконец, просто возьму и исчезну навсегда.

Я не наполняю свою жизнь тем же, чем наполняют свои жизни другие. Люди, места, вещи. Новые знакомства, дружеские связи. Желание быть среди людей. Здоровое стремление быть причастным к чему-то большему, чем ты сам. Поделиться своими переживаниями. Или радостью в Сети. Мне это чуждо. Команда – это я. И я существую.

Моё поколение – последнее, я уверен. После нас всё изменится. Уже ничего не будет как прежде. Мы – дети новой эпохи. Мы – будущее. Куклы не понимают этого. Мы знаем себе цену. Мы можем зарабатывать деньги без них. У моего поколения есть рупор, через который можно вещать информацию, транслировать своё видение. Все уже меняется. Со мной. Или без меня. Я наблюдаю. Я зритель. Динозавры поняли, что всё херня, и вымерли. Обезьяны поняли, что уже не вывозят, и ушли в тень: позволили эволюции победить.

Я осознано вычеркнул себя из общества. Этой мой выбор. Если не считать права жить или умереть. Всё остальное уже выбрано. Думаешь, что хочешь поехать на море за границу, когда слушаешь о том, как туда съездили другие. Когда видишь картинки-фотографии красивых мест оттуда. Думаешь, что хочешь купить новый телефон, но сначала ты узнаёшь о нём. Сначала тебе говорят: что это есть, это существует. Хочешь фотосессию, как у какой-то девушки. Или машину, как у кого-то парня. Сначала идёт картинка, информация – она рождает желание. Так можно ли сказать, что ты что-то выбираешь? Хочешь одеваться, как модель? Или трахаться, как порно актёр? Или убивать – тоже, как кто-то? Быть свободным, как они? Быть успешным как тот, кого только что пролистал в Сети?

Моя жизнь не делится на мир Реала и мир Вирта. Я живу в своём мире.

У меня есть Дом с красной дверью.

Мир Реала – грубый и жестокий. Это порочный, страшный мир. Мир непонимания, где приходится воевать с собой и другими каждый день. Биться за место в жизни. Мир скитаний. Мир, где приходится искать работу и зарабатывать деньги, чтобы жить. Мир, где люди танцуют и поют, только когда пьяны – как правило. Мир грубости и непонимания. Мир каменных лиц и натянутых улыбок. Мир, где делиться мыслями непринято. Мир, где тебе либо идти на завод, либо служить. Сомнительная перспектива, как по мне.

Я могу стать блогером. Уйти в мир Вирта. Я могу торговать лицом, как другие представители моего поколения. Но я – Бартлби. А они – комментаторы без текста. Большинство их них не смыслят ничего в том, о чём говорят. Это видно. Я пересмотрел тонну этих ребят, их видеороликов, чтобы понять, что ими движет, чтобы приобщиться к культуре своего поколения. Не вышло. У большинства из них нет твёрдого однозначного стержня, вокруг которого выстраивалась бы их жизнь. Ими движет желание стать хоть кем-то. Кем-то знаменитым. Кем-то успешным. Они хотят, чтобы их любили и уважали. Чтобы их узнавали. Чтобы о них помнили. Как будто это важно. Мне это неинтересно.