Я застрял между двух времён. Реал? Вирт? Меня не устраивает ни тот, ни другой.

– Почему вы так хотите стать популярными? Зачем стремитесь набрать подписчиков в Сети? – спрашиваю я при каждом удобном случае, надоедая людям.

А поколение отвечает, пожимая плечами:

– Потому что это круто. Потому что все этого хотят.

Они удивляются, как я этого не понимаю.

А я понимаю. Но просто не принимаю этого.

Я хочу лишь тишины и покоя.

Я хочу надеяться на лучшее, но не могу.

Я везде вижу врагов. Я сам себе главный враг.

Наверное, меня как-то не так воспитывали. В моём видении мира, если девчонки показывают свои полуголые тела в Сети, то они стопроцентные проститутки. Если в Сети парни поют о том, как они курят жирные члены – значит, с ними явно что-то не так.

Я пытаюсь относиться к этому проще, но не могу.

Те, кто не принимают перемены, которые происходят каждый день – либо вымрут, либо сойдут с ума, как я.

Об этом я думаю, когда иду по Парку Вдохновения.

Сухое Дно на связи, приём

– Алло? Алло? На связи Сухое Дно.

Звонит сестра, спрашивает, как я поживаю.

– Всё круто, – говорю. – Как ты? Как там ребята?

Сестра рассказывает, что младший сын заболел. Ей пришлось взять больничный, и теперь она сидит дома. Скучает, вот и звонит. Ещё говорит, что детский сад закрыт. "Вирус гуляет, как-никак". Поэтому старший сын тоже дома, играется с роботами. Веселье, в общем. "Холодно", говорит: "Кутаюсь в шаль". Я слышу, как племянники болтают что-то на заднем фоне. Слов не разобрать, у них свой язык-шифр. Требуется декодинг текста.

– Алло? Алло? Это Сухое Дно, как слышно?

Связь постоянно прерывается. Понимаю через слово, что говорит сестра. Чтобы дозвониться до меня, ей пришлось выйти на улицу, забраться на крышу дома (она живёт в частном муниципальном доме, в котором мы выросли) и сесть там на стремянку. Сестра говорит: всё хорошо. Она говорит: вчера, выйдя на улицу, видела, как волк грыз собаку.

– Алло? Алло? Сухое Дно вызывает Большую Землю!

Сестра рассказывает, что-то о врачах, которые выходят на пенсию и уезжают. Она говорит, что, если введут карантин, то ей, как и другим сотрудникам колонии, надолго запретят покидать пределы посёлка. Я задаю бесполезные вопросы, она постоянно переспрашивает. Мне это быстро надоедает. Узнаёт, как у меня с работой, отшучиваюсь в своей развязной манере. Про свою работу она никогда не распространяется. Тайна, наверное.

– Да ладно, – говорю. – Хоть что-нибудь расскажи.

– Алло? Алло? Это Сухое Дно. Вас не слышно.

– Ага, прикидывайся, – говорю.

Если бы мы были детьми, я бы точно на неё обиделся.

Я спрашиваю, правда ли, что у них в колонии сидит маньяк-убийца по прозвищу Каннибал с Пращёй на Катапульте? Забаррикадировавшись в заброшенной кочегарке, он метал камнями в прохожих и смертельно ранил шесть попугаев в небе. На его след вышли после того, как проверили в интернете статистику по запросу обращений в каменоломню.

Сестра отвечает:

– Не знаю.

А Леденцовый Мальчик? Он убивал смотрителей зоопарков, выкалывал им глаза, а на их месте оставлял карамельки? Он орудовал старым козьим рогом, который отпилил от чучела. Задержали его, когда он полез драться с кенгуру, но тот быстро нокаутировал его.

– Понятия не имею, о чём ты.

Может, Единорог Буржуйский? Или Игнат-Точилка? У них был тандем. Они похищали на ржавой вагонетке девушек с вокзалов и доставляли к своему гаражу, где удерживали силой. Всего за одно прошлое лето они кокнули шесть человек. Оба валили вину друг на друга, но ни тот, ни другой так и не сознались в своих преступлениях. Они там?

– Впервые слышу о них.

А как быть с тем парнем, который устроил пожар в офисе фирмы, занимающейся производством пластиковой посуды, взял в заложники сотрудников и требовал убрать из наборов с пластилином все ножи? Он пытался покончить с собой с помощью пластиковой ложки. Или что стало с типом, который зашёл в мебельный магазин под предлогом покупателя, а потом стал кидать в продавцов фурнитурой? Одна девушка осталась без брови, об этом писали в новостях. Его осудили и тоже отправили в Сухое Дно. Я уверен.

– Откуда ты столько знаешь?

– Я много читаю, – говорю. – Ну, так что?

– Не могу сказать.

– Ладно, – говорю, смиряясь. – Ответь хотя бы на такой простой вопрос. Нужно сказать: да или нет. Это ты можешь сделать, верно? Парень, который позвонил в полицию и сообщил, что в Техническом Университете заложена бомба – тоже под вашим контролем? Он ещё обвинил семидесятитрёхлетнего преподавателя гидравлики в том, что тот якобы домогался его, приставал к нему с предложениями типа… цитирую… "собрать вместе втулку после занятий". Этот тип у вас? Ну же! Его судили за непредумышленное причинение смерти, так как преподаватель, которого он оклеветал, позже умер от стыда.

– Нет, – говорит сестра.

Я чувствую досаду и восторг одновременно.

– Он не у вас? – спрашиваю. – А где тогда?

– Нет – значит, не скажу. Не знаю, где эти люди. Хватит спрашивать меня об этом.

– Ладно, – говорю. – Я всё понял.

Сестра, сама непоколебимость, рассказывает, что сейчас, сидя на крыше, может видеть весь посёлок. С одной стороны, говорит сестра, слышно, как конь грызёт отшельника: тот кричит, что зубы у коня тупые и предлагает перенести своё линчевание на другой день. Откуда-то с окраины, то есть через дом или два, так как Сухое Дно – одна огромная окраина – слышно, как дети кидают камнями в окна заброшенного дома: на обвалившийся балкон выходит какая-то тётка в бигуди, дети извиняются и переходят к другому дому. Сестра говорит, что прямо сейчас у неё на глазах два колдыря тащат по разбитому асфальту санки с металлоломом, который подозрительно напоминает робота-сверхчеловека.

Наступает пауза в разговоре.

– Знаешь, я тут присмотрелась и поняла, что один из них – мой одноклассник, а другой похож на твоего друга.

– А я вчера видел, как сорока толкала ежа через проезжую часть, чтобы тот не попал под колёса автомобилей. То же так себе развлечение, если вдуматься.

Я говорю самым милым и добрым голосом из всех:

– Ну, скажи хотя бы, какие они в жизни? Эти типы.

– Кто? Убийцы? Насильники? – спрашивает сестра будничным тоном. – Не знаю, что и сказать.

– Ну, пожалуйста. Это простой вопрос.

Сестра вздыхает.

– Наверное, такие же приставучие личности, как и ты? – спрашивает сестра, как будто я там работаю, а не она.

– Я приму это за ответ, – говорю.

– Да как угодно, господи…

– Круто, – говорю я, польщённый. – Звони чаще. Не пропадай.

– Ты доволен? – спрашивает сестра. – Ненормальный. Приезжай, служи и сам всё узнаешь.

– Ага, – говорю я, возвращаясь в реальность. – Делать мне, что ли, нечего?

Произнеси вслух

камеры повсюду на каждом углу в каждом доме в каждом кармане каждого человека это глаза которые наблюдают за тобой отовсюду в каждом автомобиле есть видеорегистратор агенты повсюду они следят за мной куда бы я не ушёл во всех дворах на парковках торговых центров в общественных туалетах в небе агенты действуют мне на нервы

я жду когда они придут за мной эти агенты но их всё нет я жду этого ночью когда не сплю я жду этого днём а они просто говорят со мной не показываются хотят запугать меня чтобы я знал своё место а я даже не знаю где оно моё место дух баюкает меня когда мне нехорошо чтобы я уснул но чаще мне просто плевать на всех и на агентов и на духа.

мчусь на автобусе рядом со мной сидит девчонка от неё пахнет мармеладками и свежевымытой вагиной меня посещает мысль покусать её за шею а ещё одолевает необъяснимое желание засунуть ей в горло несколько предметов которые никто никогда туда не засовывал это ножницы костыль с которым ходит хромой а ещё перфоратор моего соседа.