На заднем фоне у него дикий шум.

– А ты где? – спрашиваю. – В "Проказнике"?

– Каматозники? – переспрашивает Берч. – Ты о чём?

– В "Проказнике", – говорю. – Ты в баре?

– Ох, "Проказник". Понял. – Берч кричит: – "Проказник" закрылся. Я в баре. Приезжай.

– Что за бар? – спрашиваю.

– Какая тара, Блабл? Ты о чём вообще?

– Как. Называется. Бар.

– "Кости Козы". Знаешь такой?

– Конечно.

– Ты где? – спрашивает Берч криком. – Я вызову тебе такси.

– Я не приеду, – говорю.

Музыка у него гремит громче. Кажется, что Берч говорит каким-то механическим голосом. Как будто перекидываешься словами с роботом или музыкальным автоматом.

– Педро? Ты что, правда, назвал меня Педро, Блабл?

И прежде, чем я успеваю что-либо ответить, разговор обрывается. Я жду, пока Берч перезвонит. Но этого не происходит. Перезваниваю ему сам – он недоступен.

Я осматриваю свою пустую квартиру и вздыхаю…

Встречаюсь с Янни Плаком в каком-то кафе, он покупает мне обед. Я слушаю его историю любви. Врубаюсь в его страдания. Жую, пью кофе. Даю пару никчемных советов. Но даже тогда он не успокаивается. Просит послушать запись телефонного разговора (его и этой девчонки), но мне это быстро надоедает. Он спрашивает:

– Я всё правильно делаю?

– Будь раскованным, – говорю. – Судя по записи, ты сильно напрягаешься. Пытаешься впечатлить её.

– Это так заметно?

– Она ведь не глупая, эта девушка? Или глупая?

Янни Плак не сразу понимает, что это вопрос.

Он говорит, как будто защищает её:

– Нет. Она умная.

– Значит, она понимает, что нравится тебе.

– А мне что с того?

– Веди себя естественно. Не пытайся казаться находчивее, ты у нас не самый большой оригинал. Без обид. Просто будь честным с ней. Если ты чего-то не знаешь, попытайся восполнить этот пробел, а не неси какой-то бред. В другой раз, когда подвернётся случай, блеснёшь умом. Если она просит тебя чем-то помочь – не отказывайся, даже если не умеешь этого делать. Девушка должна быть уверена, что может положиться на тебя. Не нужно бояться. Не нужно ждать, пока она бросится на тебя. Ты даже не целовался с ней.

– Случая как-то не было, – отнекивается он.

– Ты катаешься с ней целыми днями.

– Это ничего не значит, Блабл. Нужен момент, понимаешь?

– Ты слышишь себя вообще? Ты уже в моменте. Что тебе ещё нужно?

– Не знаю, Блабл. У неё настроение меняется каждую минуту. Я пытаюсь предугадать. Но пока не получается.

– Ясно.

Я доедаю обед. Мы прощаемся. Я замечаю, что Янни какой-то расстроенный.

– Если хочешь, я могу поговорить с ней.

Он сразу приходит в себя.

– По поводу?

– Не знаю, – говорю. – На счёт её депрессии.

– Она не станет с тобой разговаривать.

Мне не нравится, каким тоном он это произносит.

Янни Плак говорит, извиняясь вроде как:

– Но я обязательно познакомлю вас.

– Круто, – отвечаю, хотя так не думаю.

– Позже, – говорит он.

– Буду ждать, – говорю я. И на том мы расходимся…

Ещё были многочисленные попытки устроиться в компании по производству и продаже мебели с названиями вроде "Стамеска", "Рубанок", "Деревянная лошадь", "Ящик с инструментами". Не трудно догадаться, что ни в одно из этих мест меня так и не взяли…

Все девчонки в то лето были на одно лицо, все они хотели от меня чего-то большего. Они не понимали, почему я не иду работать грузчиком в какую-нибудь торговую сеть или продавцом-консультантом в винный магазин, а я не объяснял им этого. Они не поняли бы меня. Им нравилась моя беспечность, мой азарт, но, осознавая, что я такой безрассудный и импульсивный всегда и во всём, они бросали меня. Каждый день я хотел напиться, но откладывал это дело на завтра, я хотел написать роман, но бросал всё, что начинал, хотел убить кого-нибудь, но не знал, как именно это сделать, хотел утопиться в озере, но, когда решился, как раз начались холода, а в груди у меня уже образовалась дыра…

Янни Плак звонил, чтобы рассказать о своей подружке. Мне это настолько надоело, что я перестал его слушать. Кроме тех редких моментов, когда он делился со мной идеями каких-то песен, которые собирался, но так никогда и не написал…

В конце лета родители выставили мою квартиру на продажу, и даже здесь у меня не было права выбора, потому что они оба были собственниками моей квартиры, а я в ней был просто прописан. Должен признать, это сильно ударило по моему эго. Это подкосило меня. Родители устали ждать, пока я возьмусь за ум – так они сказали мне. А ещё они сказали, что у меня есть два варианта. Идти служить, как служили они, либо переехать к ним и искать работу дальше. В гневе я выбрал третий вариант. Набрал номер, который значился в моём стареньком телефоне как Экса. Она поломалась ради приличия, а через два дня я уже драл её на столе в её квартире. И это тоже было для меня поражением.

Но до этого я успел возненавидеть всех вышеперечисленных людей, и даже тех, кого не знал. Я возненавидел себя и господа бога – за непонимание, отсутствие выбора, невозможность обрести покой, просто жить, радуясь всякому бреду, как остальные.

Когда хочется сбежать, но некуда податься

Все хотят знать, что с ними не так.

Этими словами Ева встречает меня на парковке торгового центра, весь первый этаж которого занимают салоны мебели. У меня только что проходило собеседование в фирму "Ампирные Спальни", куда меня не взяли дизайнером-консультантом. Как сказал бы мой отец: "Всё стабильно, сынок? Всё – никак, да?".

– Не знаю, чем я не устроил их на этот раз.

Я обращаюсь скорее к полупустым парковочным рядам, просто мысли вслух или даже крик души, если угодно, но Ева говорит мне в ответ, когда я забираюсь в машину:

– Все хотят знать, что с ними не так.

Я смотрю на неё.

– И что это значит? – спрашиваю.

– Просто все хотят знать.

– Понятно, – говорю.

Ева надевает солнцезащитные очки, пристёгивает ремень безопасности. Она следит взглядом за тем, чтобы я тоже пристегнулся.

Когда мы выезжаем на проезжую часть, какой-то исполнитель по радио, имя которого, как мне слышится, Секира Тридцать-Девять, начинает петь такие вот слова:

"Пот ручьём бежит с бровей, Кот с ружьём визжит: убей".

Секира Тридцать-Девять не поёт, а даже кричит мне:

"Гони мышей. Убей их всех, убей, эй-эй, убей!".

– Ты тоже это слышишь? – спрашиваю у Евы.

– Что именно?

– Эти слова?

– Ну да.

– О чём эта песня, как ты думаешь?

– О любви? – отвечает Ева неуверенно. – О чувствах?

– Да. О любви, точно.

– Ну, давай. Расскажи мне, о чём в ней поётся.

– Ты всё правильно сказала.

Я выключаю проигрыватель.

Ева злится на меня, но я не спрашиваю причину.

Вчера я весь день просидел одетый в ванной, смотрел, как из крана мне на ботинки лилась горячая вода. Слушал какие-то песни русских рэперов из подборки типа "20 горячих новинок недели" и рыдал, потому что не мог понять ни единого слова. Накануне мне отказали в должности сборщика мебели. Аргументировали это тем, что у меня нет водительских прав. Мы разговаривали с Куклой по телефону, пока я сидел в ванной, а в спальне гремела музыка, которая вообще-то должна была заглушить звуки ремонта, но тот всё равно стучал мне по мозгам с ещё большей силой.

Кукла говорит по телефону:

– Я объясняю вам. Нужно будет кататься по адресам заказчиков. Выполнять работу в разных точках города. Сборщики не сидят на месте. Они должен быть мобильными, как вы не понимаете? В течение дня один сборщик объезжает семь-восемь адресов. Поэтому нужны права. А лучше – свой автомобиль. Всегда нужно оставаться на связи, а вы сказали, что общение через социальные сети для вас неприемлемо. Тогда чего вы ещё хотите?