– Мама говорила, что в их время умели ткать сам лунный свет, – почему-то полушепотом сообщает сестрам Хмара. – Забирайте отрез и спускайтесь в избу, Высочества, а я сейчас принесу вам иголки и ножницы.

Хмара бесцеремонно вручает сестрам находку и, не дожидаясь их, быстро ковыляет к лазу.

– Лила! Она действительно похожа на лунный свет! – Мимла восхищенно проводит рукой по мерцающей ткани. – Если мы предстанем перед здешними жителями в нарядах из нее, ни у кого не возникнет сомнений в том, что мы настоящие принцессы.

– Еще немного, и я сама в это поверю! – смеется Лила.

Сестры забирают ткань, возвращают ненужные им вещи обратно в сундук, закрывают его крышку и вслед за ключницей спускаются в сени.

Заниматься рукоделием они отправляются в горницу. Лила открывает окно, по своим размерам значительно превосходящее своих «почти квадратных» братьев, и теплый воздух быстро наполняет небольшое помещение. Он словно оживляет и две горки¹⁷, приставленные к противоположным стенам, и высокие кровати, располагающиеся за ними, и круглый стол между кроватями. Когда Мимла первый раз распахнула дверь примыкающей к избе горницы, она зачарованно застыла на ее пороге. Мимлу встретил какой-то совсем другой мир: упорядоченный и прекрасный, в котором у всего было свое особое предназначение: и у филенчатых дверок¹⁸горок, и у их изящных резных корон¹⁹, у нарядных подзоров кроватей, у пирамид подушек, у кисеи, наброшенной на них чьей-то заботливой рукой.

Этот мир когда-то добросовестно создавался стуком ткацкого станка и усердным перебиранием коклюшек. Сейчас же он замер и настороженно присматривался к новой хозяйке, словно гадал: своя ли она ему или просто заблудившаяся равнодушная странница? И Миле захотелось породниться с ним. Она отыскала на чердаке круглобокую керамическую вазу, отчистила ее от грязи и пыли и поставила на круглый стол. Старый мастер использовал густую темно-фиолетовую краску. Возможно, он просто замазал ею огрехи своего творчества, но получилось красиво. Своим черно-фиолетовым великолепием ваза вонзалась в белоснежную скатерть стола и этим приковывала к себе взгляды. Мимла восхищенно смотрела на нее, сожалея о том, что поблизости нет цветов для ее украшения. Вероятно, вездесущая Небесная канцелярия прознала про ее страдания, и вскоре, исследуя участок позади их нового дома, Мимла обнаружила крохотную баньку, а рядом с ней и кустик неизвестного растения. Его ворсистые багряные стебли высоко поднимались над землей, листья походили на лодочки, а цветущие колоски были сплошь усеяны малиновыми звездочками. Вначале Мимла подозрительно отнеслась к случайной встрече с загадочным цветком. Она обошла куст целиком и только затем осторожно потянулась к звездочкам, а когда приблизилась к ним, была совершенно очарована незнакомым ароматом. Не мешкая больше, Мимла отломила себе три веточки. С них на нее тут же брызнула роса. Росы было так много, что Мимла сама того не желая, словно искупалась в ней.

Вернувшись домой, она воткнула цветы в вазу и поразилась тому, насколько гармонично смотрелись ее чернильные бока с багряными листьями и малиновыми цветами. Они словно были созданы друг для друга…

– Красота! Просто божественная красота! – полушепотом, который, как уже успела понять Мимла, выражал у нее восторг, вечером подтвердила ее мысли подоспевшая Хмара.

– Вот ведь многие ищут счастья в других краях, вместо того, чтобы взять и наладить свой быт так, как им того хочется, – довольно заключила ключница. Мимла смотрела на нее и удивлялась тому, как светлые чувства изменили ее лицо. Они разгладили мелкие морщинки, заставили сиять прозрачные глаза, вернули им их природный голубой цвет.

«Удивительное дело, как влияют на нас наши мысли,» – подумала Мимла.

Вечером, когда розовая дымка заката окутала все болото, сестры, отложив шитье, отправились в истопленную для них Хмарой баню. Березовые веники беззастенчиво благоухали, круглые камни громко шипели, а Лила с Мимлой весело смеялись, натираясь колючими мочалками и окатывая друг друга мягкой болотной водой. После бани краснощекие, в намотанных на головах полотенцах они еще долго сидели за столом избы, пили брусничный чай и слушали непривычные рассказы ключницы о жизни в Болотном царстве.

Спать Лила с Милой отправились в горницу. Длинные ночные рубашки, в которые заботливо нарядила их Хмара, несколько превосходили сестер по своим размерам, и при попытке передвинуться на новое место смешно волочились за ними по полу, но Хмара и слушать ничего не хотела о том, что их следовало укоротить.

– Замерзните, Высочества, заболеете – с меня спроситься! – строго ответила она сестрам, и те поняли, что дальнейшие переговоры с ней бессмысленны.

– Вот возьмите-ка, иглы и ножницы, – на прощанье ключница протянула им принесенную плетеную шкатулку. – Там я вам еще пуговки, пуговки подходячие для платьев положила!

– И вот еще ночник, для комфорту, – она поставила на стол горницы фонарь с гнилушками²⁰. – С ними вам повадней будет. Отдыхайте, Высочества! Я вас сама закрою.

– Спокойной ночи, Хмара, – попрощались с ней сестры и только сейчас почувствовали, насколько они устали. Заперев дверь горницы на надежный железный крючок и понаблюдав некоторое время за светящимися в полумраке гнилушками, сестры разобрали подушечные пирамиды, отбросили лоскутные одеяла и, попутно воюя со своими ночнушками, забрались на высокие кровати. Едва они оказались в кроватях, как тут же забылись крепким сном.

Я, кажется, еще не рассказывала вам, что нашей Мимле всегда снятся цветные сны. Странным образом, они очень походят на реальность. В эту ночь на болоте ей тоже снится один из таких снов. Мимле видится, что по чердаку кто-то ходит, скрипит крышкой сундука, роется в его содержимом и, не найдя то, что ему нужно, спускается в сени. Может быть, все дело в ткани из лунного света? Мимла тревожно мечется по постели и во сне отчаянно прижимает к себе необыкновенную серебрящуюся материю. Она ни за что не хочет с ней расставаться и отдавать ее тому, чьи вкрадчивые шаги уже слышатся за дверью горницы. Вот этот кто-то берется за ручку двери и без всяких церемоний изо всей силы дергает ее, но тяжелый крючок стойко выдерживает грубый натиск. Не добившись желаемого, незваный гость вновь тянет дверь на себя. На этот раз крючок тревожно вздрагивает, и Мимла не на шутку пугается, но в это время на болоте горестно кричит филин. Он оплакивает конец темного дня суток, и Мимла открывает глаза.

Глава 2. Среди кочек и коряг.

Еще не рассвело, а Лила уже причесалась, оделась и заправляла свою кровать. Она тщательно расправила толстое одеяло, вновь накинула поверх него красное лоскутное покрывало, прилежно оправила кружевные подзоры²¹ и уложила подушки одна на другую в порядке уменьшения их размера. Затем, повертев какое-то время в руках кружевную кисею²² с изображенными на ней сиринами, которые напоминали о себе в доме повсюду, Лила пристроила ее поверх возведенной подушечной пирамиды и с удовлетворением отметила, что кровать снова приняла прежний небывалый вид задремавшей красавицы.

За ее спиной заворочалась просыпающаяся Мимла.

– Ты не считааешь, что Наашим Высоочествам полагааются ну, если не слууги, то хотя бы помоощники? – важно растягивая звуки и манерно жестикулируя, обернувшись к ней, спросила Лила.

– Надо осведомиться об этом у Хмары, – еще сонно улыбаясь, ответила ей Мимла.

– Я тут подумала…и решила сделать тебе интересное предложение, – Лила заговорчески смотрела на младшую сестру. – Раз уж мы оказались в столь необыкновенном месте, быть может, нам стоит осмотреть окрестности? Как ты считаешь? Маловероятно, чтобы в столь ранний час кто-то из местных разгуливал по городу, поэтому нам не придется никому ничего объяснять.

– Я согласна! – Мимла тут же отбросила одеяло и спрыгнула с постели.

Сестры быстро привели себя в порядок, надели «бахилы» и выбежали из гостевых апартаментов на улицу.