– Я видеть стража место, где работать. Оружие, как пастухи. Палка-верёвка. Металл. Острый. Много. Меч, нож. Много. И есть ещё оружие. Арбалет. Много. Только большой. И стрела не стрела. А… Как пила. Острый. Кусачий край. Страшный оружие. Много.
Тану слегка побледнел. Король стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
– Значит, и до арбалетов додумались! И даже производят их в достаточных количествах! Я же издал строжайший указ не использовать арбалеты при карательных налётах, чтобы не дать им в руки это оружие! Кто-то очень сильно за это заплатит…
– У них мог найтись свой мастер. Но уже поздно. Упустили. А ведь во время войны они пользовались только луками, – сказал тану королю.
Король кивнул.
– А защитные укрепления? – спросил он, возвращаясь к расспросам.
– Не понять.
– Как бы это вам попроще… Стены. Которые охраняют подступы к поселениям. И оружие на этих стенах, как они защищаются?
«Сколько бойцов, как вооружены, оборона… надеюсь, состава обоза и списочного перечня маркитанток поимённо они от меня не ждут».
– Есть стены. Много высокий стены. Место работать, только есть стены, оружие нет. Но она не надо быть там. Болото есть. Идти нельзя. Встать нельзя. Уйти под вода быстро-быстро. Мостик есть. Тонкий. Один шагать сторона и умирать болото. Не иметь знать, как ходить, и ходить нельзя. Умирать.
Король скривился, тану покачал головой. Видимо, о неприступности болота они знали не понаслышке. Что ж, утешить их нечем. Топь действительно готова в любой момент принять очередного желающего покуситься на её неприкосновенность. Для неё самой до сих пор оставалось загадкой, как дайна-ви перемещаются по болоту между своими поселениями. Не надо быть десяти пядей во лбу, чтобы догадаться, что они не круглый год живут на Утёсе, а других мостов, кроме виденных ею, там не было. Но как-то же они привозят запасы и перемещают людей. Она уходила оттуда зимой, по твёрдому насту, с проводником, но кто знает, насколько щедра на сюрпризы та местность в холодное время года. Она даже по твёрдому как камень льду не рискнула бы возвращаться в одиночку.
– Как дайна-ви обращаются с пленными? – спросил король.
– Я не понимать, что вы хотеть знать.
– Они мучают наших соотечественников?
– Нет! – чёткий и категоричный ответ, заставивший правителей синхронно поднять брови. – Они не мучить. Работать – да. Обижать – нет. Наказывать, если не делать правила. Делать правила – не обижать. Работать.
– И это говорит женщина, испытавшая на себе шейба-плеть? – король был в недоумении, в зале начали потрясённо переговариваться, а тану широко раскрыл глаза.
– Не понять. Ше… что есть?
– Я говорю о твоей спине.
Ира невольно дёрнулась, обхватив себя руками, и сглотнула.
– Я… хотеть мой дом. Бегать. Хотеть бегать. Поймать. И ещё я видеть мужчина. Вот столько наказать, – она показала три пальца. – Он драка быть и портить лекарство. Я и он лето, осень, зима наказать. Больше не быть наказать и обижать.
– То есть, пока пленные работают и выполняют приказы, их не мучают, я правильно понял? – уточнил король.
– Да. Только холодно быть. Одежда мало. Еда есть. Хватать. Только она… Один день – одна еда. Другой день – еда как вчера. Все дни еда как вчера.
– А женщины? Наши женщины?
– Я понять. Мужчины дайна-ви не трогать женщины люди. Женщина эйуна не трогать. Там быть одна женщина с мужчина. Мужчина пленных быть тоже.
– То есть единственное, для чего им нужны пленные, – это работа?
– Да. Но я не быть на другой место дайна-ви. Только где работа быть. Много-много не знать.
– Что же такого ценного они там добывают? – пробормотал король, но Ира всё равно расслышала. Ей стало не по себе. Варин Раслинг сохранял спокойное выражение лица, но она готова была руку заложить, что сейчас, имея на руках даже её скудный на подробности рассказ, мысленно выжимает из него всё полезное, стараясь найти средство борьбы с неугодными соседями. Скорее всего, каждое слово, сказанное ею, потом переберут советники или кто у них тут за разведку.
– Я был безмерно удивлён, узнав, что ты сегодня среди нас не в результате удачного побега. Тебя отпустили, – сказал тану, не столько спрашивая, сколько утверждая.
В зале послышался угрожающий ропот, перемежавшийся с откровенным неверием.
– Да, это есть.
– Расскажи.
Ира прикрыла глаза. Зачем её снова заставляют проходить через это? Неужели мало того, что они передали друг другу за закрытыми дверями? Ведь ясно же, что её история уже известна тану настолько, насколько успели доложить. Какой смысл в этом показательном допросе? Что ж… Если ему что непонятно, спросит, а она… она сократит историю по максимуму.
– Я отпустить. Я спасать жизнь мальчик дайна-ви. Мальчик помочь Ира не быть грустный на работа. Учить Ира слова, помогать. И быть один дайна-ви. Главный быть место, где работа. Там быть беда и – крыша падать. Много камни. Ира испугаться. Все уйти, он идти за я, и он ноги попасть камни. Мы быть под земля долго-долго. Без вода, еда. Он не мочь ходить. Трудно быть. Совсем-совсем умереть. Солдаты спасать и лечить. Дайна-ви главный вести Ира с болото. Сказать спасибо я помогать он и мальчик.
– Вы так спокойно говорите о том, что спасли жизнь двум рабовладельцам. Но разве вы не должны их ненавидеть после того, что они с вами сделали? – спросил тану.
Ира вскинулась нахмурившись.
– Ринни-то – ребёнок! Дитя! Мальчик! Лэтте-ри не вернуться Ира – Ира погибнуть. Бояться, где есть мало место. Я не мочь биться в такой за жизнь одна! Лэтте-ри помочь Ира – Ира помочь Лэтте-ри. Он вернуться. Он мочь не ходить. Люди я не помогать. Эйуна я не помогать.
Минутная тишина.
– Святость жизни. Я не раз видел, как сердце женщины ломалось при виде страдающего ребёнка, к какому бы народу он ни принадлежал. И пережитая на пороге Той стороны беда… Да, это я могу понять, – сказал тану. – А правда, что вы до попадания на Болото никогда не видели эйуна?
Странно, что Кальтаэн употребил именно это слово. В языке, который она учила, для обозначения дайна-ви и эйуна были разные слова, и до сих пор она была уверена, что это чёткое разграничение на два народа. А сейчас тану говорит «эйуна» имея в виду «дайна-ви». Он считает их частью целого? Ведь если бы не внешний облик, цвет кожи, то похожи они очень сильно. Или он говорит о единственной встреченной ею на болоте женщине из его народа и рабовладельцы его сейчас не интересуют? Ох уж эти тонкости языка… Но в любом случае ответ будет один и тот же:
– Нет. Моя страна люди жить. Эйуна… Мы знать, что это такое есть. История для дети. Эм… Сказка. Наши дети знать сказка и думать, эйуна быть сказка.
При этих словах король Варин слегка опустил голову и прикрыл рот ладонью, пряча улыбку. Потом посмотрел на ошарашенного этим заявлением тану. Не каждый день узнаёшь, что ты вымысел и игра воображения. Однако тот быстро сориентировался и, чуть улыбнувшись, спросил:
– И что говорится в ваших сказках и легендах о моём народе?
– Много разный сказка есть. Большой и длинный. Эйуна есть самый красивый. Они есть хороший воины. Эйуна петь, как люди не мочь. Эйуна всегда быть рядом с добро. Защищать. Эйуна всегда биться за добро и… свет.
Чтобы описать выражение лица тану, она долго перебирала образы в уме и, в конце концов, остановилась на таком сравнении: представим себе девушку. Пионерку-комсомолку, из самого сердца СССР, которая попала в наши дни и накинулась с вопросами на первого встречного: «Ну что? У вас уже построили коммунизм? Колонизировали Марс? У нашей страны космическая эра, триумф советской науки и прекрасное далёко уже настало?». Вот тану выглядел как человек, заваленный подобными неудобными вопросами. Странная смесь трудноописуемых чувств, в основе которых стыд за окружающую действительность. Да, они хорошие воины несравненной красоты и поют, ой, мама, как поют! Но вот борцы за добро и справедливость… Они обычные существа, войны у них случаются, спокойно присутствуют на казнях, подобной недавней, и даже если имеют свой непонятный людям менталитет, на святых заступников никак не тянут.
