В зале с их приходом смолкли все разговоры и затихло стук посуды. Дэкин медленно повёл их мимо столов по длинному ковру прямо к «тронам». Ира старалась незаметно высматривать знакомых.

Шукар. Впервые видела его в окружении семьи. Ссутуленный силуэт жены с торчащими из-под покрывала сухими пальцами и трое откормленных мальчишек без всяких признаков любви к физической активности, старшему – лет пятнадцать, младшему – около десяти.

Атарин с сыном за одним столом со своими сослуживцами. Сегодня начальник стражи выглядел, как никогда, серьёзным и напряжённым, словно легавая, затаившаяся в кустах при виде жирной утки. Ни следа не осталось от прежней обречённости и безысходности.

Отец Лоппи за самым дальним столом, приготовленным для специально приглашённых простых горожан. Один. Мрачен и почти не притронулся к еде.

Помощник судьи сегодня нёс на себе отличительные знаки, ранее принадлежавшие покойному Рувве Нирану. Да не к обеду будет помянут способ, которым он ушёл из жизни. Помощника сделали временно исполняющим обязанности? Дрожит, дёрганый весь какой-то.

Музыкальный коллектив с городской площади. Рядом со стулом певца застыла его «гитара», а на краю стола на подставках – прочие инструменты. Неужели, они снова будут играть? Сердце подскочило к горлу и сжалось в предвкушении.

В воздухе витали разнообразные женские ароматы, смешиваясь и создавая новые сочетания, настолько экзотичные для Ириного носа, что она затруднялась определить, приятные они или нет. Все до единого существа в зале были одеты с поражающей роскошью. Гости из числа простого народа как минимум донельзя парадно. Блестели знаки различия военных, пестрила вышивкой и золотом одежда женщин, которые сегодня отдали предпочтение красным и зелёным тканям. Струились бледно-розовые платья двух женщин эйуна, сшитые на древнегреческий манер, закрывающие тело до горла и скреплённые под шеей тяжёлым воротником. Очень странная это была одежда. Сплошная складка, при движении то обрисовывающая, то полностью прячущая фигуру. Воротник был выполнен из металла и не имел никаких украшений, а ткань очень похожа на шёлк. Женщины-эйуна брезговали украшениями: их внешность в них не нуждалась, а лица, несмотря на торжественность мероприятия, оставались серьёзными.

Постепенно семья Равил приблизилась к трону, и Дэкин низко поклонился. Его примеру последовали Цыран и Кесса. Ира сделала некое подобие реверанса, который долго репетировала в своей комнате в эти дни. Пришлось вспомнить все фильмы про дворцовую жизнь, которые были известны, и она надеялась, что сейчас у неё вышло нечто хотя бы отдалённо похожее на те изящные движения, что приписывались придворным дамам.

– А вот и наш гостеприимный хозяин! Дэкин Равил, мы рады видеть вас на нашем пире. Воистину, немного найдётся людей, столь чтящих законы гостеприимства! Мы довольны, что нам удалось это оценить лично, – в голосе короля, выдавшего полагающееся случаю приветствие, чувствовалась нота напряжённости, но всё же при разговоре со старым наставником он смягчился.

– Благодарю, ваше величество, это большая честь для меня и моей семьи.

– Царственный брат мой, это и есть то дитя, которое посетило земли Рахидэтели? – вклинился в разговор глубокий, идущий из самой груди голос тану. Ира машинально перевела на него взгляд и словно окунулась во что-то отеческое и тёплое. Да, десять раз она была права, сравнивая его со священнослужителем. Именно такой взгляд и именно такое располагающее тепло в голосе должны быть у настоящего священника.

– Да, вы правы, Кальтаэн. Уважаемый, мы приглашаем вас и ваших домочадцев принять участие в пире, но ненадолго задержим вашу гостью. Подайте кресло молодой госпоже, мы желаем говорить с ней!

Засуетился кто-то из слуг, и уже через минуту она сидела чуть в стороне от «тронов», не мешая публике созерцать правителей и дырявить ей спину, при этом имея возможность смотреть им прямо в глаза, отвечая на вопросы. Ей подали какой-то густой кисель в кубке, и она не удержалась, сделав несколько глотков, – есть хотелось безумно. Сразу почувствовался прилив сил. Она сказала спасибо, вернула кубок слуге и, сцепив руки на коленях, уставилась на собеседников, морально готовясь к допросу с пристрастием.

– Какая необычная внешность и одежда, – задумчиво проговорил тану. – Вся в цветах… словно песня во славу Хараны. Скажи, дитя Ириан, я слышал, что в своём пути тебе довелось побывать на Мрекском болоте.

В зале зашептались, испуганно и тревожно. Ира на секунду запнулась, стараясь перевести вопрос.

– Мреки… я не знать слово. Вы говорить болото, где дайна-ви жить. Да, я быть. Лето, осень и мало зима.

– Два полных сезона… Даже мы не скажем, что это мало. Я понимаю, что тебе должно быть неприятно вспоминать, но… Уже многие годы, даже не годы – столетия, мы не знаем, что там творится: попав в плен, ни один эйуна или амелуту оттуда не вернулся. Потому вопросов будет много. Готова ли ты на них ответить, дитя иного народа?

– Если знать есть сказать, – ответила Ира, внутренне холодея. Нежелание отвечать может быть расценено как враждебность к присутствующим или потворство врагу. Как ответить на вопросы, не подставив под общий удар эйуна и людей тех, кто остался там? Ринни-то, его мать, Лэтте-ри… Эти существа не способны будут понять, что именно движет ею в ностальгии по прошлому. А объяснить и на родном языке слов не хватит, не говоря уж о местном. Она и себе-то объясняла с трудом.

По-своему расценив её бледность и застывшую фигуру, тану поспешно сказал:

– Я постараюсь проявить весь возможный такт, но нам необходимы эти знания. Ириан, мне довелось услышать, что вы хорошо считаете. Знаете, сколько дайна-ви сейчас живёт на Болоте?

– Не знать. Я не быть всё болото. Моя поймать, вести на работа. Видеть только место работа. Дайна-ви приходить, уходить, новые лица быть. Зима я уйти и не видеть место, где дайна-ви быть жить зима. Я не знать, как быть много.

– Прискорбно… Работа? Какую работу они заставляли вас делать?

– Яма копать, много камни доставать.

– А много пленных сейчас на болотах?

– Пленных?

– Таких, как вы. Кто работает.

– Я не знать, есть пленных в другой место, пленных нет. Я работать, это место люди быть, – она выставила вперёд руки, числительные на словах до конца выучить ещё не успела. – Это мужчины. Это женщины. Люди. И один женщина. Такой, как вы быть. Эйуна.

– Одна из наших боевых подруг?! Кто же мог согласиться принять такую жизнь?

Ира не знала, что ответить на эту фразу, сбитая с толку неприятием, прозвучавшим в голосе тану. Потом, подумав, сказала:

– Я не знать, как звать эта ваш подруга. Люди… она… не хотеть говорить я. Плохо общаться. Думать, я не делать ваши правила и не мочь сказать, что я не быть родиться Рахидэтель, – она тронула свои волосы. – Люди не говорить имя, подруга-эйуна не говорить я совсем. Я не мочь сказать, кто быть пленных. Я знать три имя. Карра, Минэ. У пленных большой… главный быть. Страшный. Сильный. Девушка Маяти. Не знать их дом.

Короли молча обменялись взглядами. Лазутчик, каким они её уже себе нарисовали, не справился с задачей, напоровшись на стену из традиций, условностей и взаимного неприятия, не позволившую принести даже приличного списка пропавших без вести. Есть отчего испытать досаду.

– Вы видели, как дайна-ви вооружены? Какое оружие они используют?