— Нечасто мне разрешают подобные вольности, — довольно промурлыкал он, прикрыв глаза.

Крисания мягко рассмеялась, отмахиваясь от назойливых мыслей о приличиях и мнении папеньки о ее нынешнем поведении.

— Сколько же тебе лет, развратитель юных аристократок?

Маг усмехнулся:

— А сколько дашь?

— На вид, сорок, может чуть поменьше.

— Не угадала, мне всего лишь двадцать восемь.

— Так мало? Мне казалось, все маги — пожилые люди, — задумчиво заметила Крисания.

— Как видишь, бывают и исключения, но ты права, двадцать восемь — мало для мага, я бы даже сказал, очень мало, особенно для такого великого и ужасного, как я!

Глаза Рейстлина смеялись. Жрица тоже улыбнулась, но все же невольно вспомнила другого «великого и ужасного», и воспоминания эти ей очень не понравились.

— Что-то ты загрустила, — заметил волшебник, снизу-вверх глядя на Крисанию. — О чем вспомнила?

— Скажи, Рейстлин, может ли какой-нибудь маг обойти защиту Паладайна и сотворить свое черное колдовство?

— Может, — уверенно ответил чародей, — если этому магу покровительствует Такхизис.

Крисания нервно прикусила губу, Рейстлин выжидательно замолчал.

— Ты что-нибудь знаешь о черном маге Маджере? — все же решилась она.

— Знаю, — протянул чародей, — а что тебя интересует?

— Он живет в Палантасской Башне?

— Допустим.

— Без «допустим». Пожалуйста, Рейстлин, это очень важно!

— Если «очень важно», то рассказывай все с самого начала, а не начинай с глупых вопросов.

— Не могу.

— Почему?

— Не хочу, чтобы ты пострадал из-за моего длинного языка.

— Какое благородство, ледышка, я сейчас расплачусь, — ядовито отрезал чародей, — а тебе не приходило в голову, что я все-таки не беззащитный мальчик и могу сам за себя постоять?

— Я не могу. Прости, Рейстлин, но этот маг… Он чудовище!..

Крисания упрямо сжала губы. Волшебник смерил ее странным взглядом и иронично заметил:

— А я всегда знал, что ты не способна на комплименты.

— Что?

— Маг Маджере — это я. Убьешь меня теперь, светлая жрица?

— Глупая шутка, — покачала головой Посвященная, не обратив внимания на вторую часть фразы. — Ты не можешь быть магом Маджере!

Рейстлин вскинул брови:

— Ты сейчас будешь меня убеждать, что я — это не я? — насмешливо уточнил он. — Ну, если уж мне не веришь, разбуди Карамона, он подтвердит, что мы — братья Маджере.

— Ты не можешь быть таким чудовищем! — с отчаянием воскликнула Крисания и попыталась вскочить. Рейстлин обхватил ее за талию и заставил остаться на месте.

— Кто тебе сказал, что я чудовище? — взгляд золотых глаз стал внимательным.

— Велор, жрец… он показывал, бросил какой-то камешек, и появился образ, еще он рассказывал много чего… — запинаясь, отвечала Крисания, стараясь не смотреть на мага.

— Он сказал, кто дал ему камень?

— Какой-то светлый маг.

— Пар-Салиан! — скривился Рейстлин. — Опять этот старик пытается меня извести!

— Ты действительно маг Маджере? — уронила девушка, сжимая руки в кулаки и стараясь скрыть дрожь.

— Чего от тебя хотели твои светлые братья и сестры?

— Откуда ты знаешь, что я жрица?

— Оттуда, ты молишься каждый раз, когда думаешь, что тебя никто не видит.

«И это заметил, — с тоской подумала Крисания, — о, Паладайн, я бежала от смерти, а в итоге пришла к тому, от кого бежала. Прости меня, небесный отец, боюсь, я не знаю, чем для меня закончится эта ночь».

— Так чего они хотели?

«Интересно, как быстро я умру, если скажу правду? — невольно мелькнула мысль. — Темные маги ведь не оставляют за спиной своих потенциальных убийц?»

— Я не могу ответить на этот вопрос, — прошептала Посвященная.

Рейстлин сел. Девушка дернулась, когда сильные пальцы ухватили ее за подбородок и настойчиво развернули лицом к магу.

— Не зли меня, ледышка, — чародей говорил тихо, но от его голоса у Крисании похолодело внутри, а по спине забегали мурашки, — твой заботливый жрец хоть и основательно промыл тебе мозги, но все же доля истины осталась и в его словах. Я не чудовище, Крисания, я не приношу в жертву детей, не калечу стариков, я вообще без особой надобности никого не убиваю. Но я умею быть жестоким. Провинившиеся попадают в мою лабораторию и умирают там месяцами долго и мучительно. К тому же, некоторые мои эксперименты иногда требуют определенных жертв. Звание величайшего черного мага все же не дается просто так, — Рейстлин сделал паузу. Хватка на подбородке ослабла, большой палец, как будто случайно, коснулся губ замершей жрицы. — Я не трону тебя, пока мне это невыгодно, также сдержу обещание и доведу тебя до Соламнии, если ты все еще хочешь туда попасть, — продолжил он, — но я хочу знать, с кем имею дело. Поэтому, повторяю вопрос: чего от тебя хотели жрецы?

— Я не могу сказать, — собрав последние крохи мужества, ответила Крисания.

Рейстлин внимательно посмотрел ей в глаза, словно пытаясь отыскать в них что-то, а потом устало произнёс:

— У меня много врагов, Крис, и я не всегда могу уследить за всеми, но я, как и многие, очень хочу жить, а ты упорно отказываешься говорить, какую пакость светлые фанатики готовят мне на этот раз.

— Потому что я тоже очень хочу жить! — вырвалось у Крисании.

— Предлагаю договор о ненападении, — улыбнулся маг и протянул жрице руку, та осторожно ее пожала.

— Они хотели, чтобы я отправилась в Башню и уничтожила тебя, — тихо сказала Посвященная.

— Ну да, а я внучатый племянник Гилеана, — криво усмехнулся маг. — Ни одному жрецу в одиночку еще не удавалось даже пройти Шойканову Рощу, окружающую Башню. Почему они решили, что у тебя получится?

— Они посчитали, что Паладайн поможет мне.

— С чего бы Светлому Богу лично помогать тебе?

— Я Посвященная, — окончательно раскрыла карты Крисания.

Какое-то время Рейстлин просто молча сидел с непонимающим выражением лица.

— Даламара выгоню к драконьей матери, — с чувством прошептал он, не отрываясь глядя в смеющиеся серые глаза жрицы, затем тихо вздохнул и откинулся обратно ей на колени. — Этот несчастный эльф полгода следил за храмом и, тем не менее, умудрился профукать Посвященную! — продолжил негодовать чародей.

— Следил за храмом? Зачем?

— Чтобы предупредить меня, когда жрецы соберутся в город. Мы с братом ехали в Палантас за тобой, Посвященная.

— И что вы собирались со мной делать? — заинтересовалась Крисания, невольно представляя встречу братьев с отцом. Это было бы стоящее зрелище.

— Выкрасть, навешать на уши лапши о деле света и несчастной судьбе, уговорить помочь.

— О, замечательный план, — девушка захихикала, — правда, мало осуществимый.

— Почему?

— Я не страдаю особым альтруизмом и желанием спасать всех сирых и убогих.

— И это говорит светлая жрица!

— Это говорит здравомыслящий человек.

— Но мне-то ты поможешь?

— И что же великому черному магу потребовалось от простой светлой жрицы?

— Не прибедняйся, самой сильной светлой жрицы из ныне живущих.

— Только потому что приглянулась Паладайну.

— Ох, так я не один такой дурак? — весело осведомился Рейстлин.

— Что. Тебе. Надо?

— Открыть Врата в Бездну.

— Да иди ты к Чемошу! — Крисания снова попыталась вскочить, чародей опять ее удержал.

— Ну что так сразу? — обиженно вздохнул Рейстлин. — Я, может, ради всеобщего блага это сделать намерен.

— Я тебе не верю.

— Ты не сразу поверила, что я маг Маджере, — отмахнулся волшебник, — но, надеюсь, выслушать меня ты можешь?

Крисания кивнула.

— Ты должно быть знаешь, что в Нераке сейчас господствует Синяя Госпожа, — начал рассказ мужчина, — а также там расположен храм Такхизис. Во время Третьей Войны Копья жрецы и воины работали вместе, представляя из себя могучую силу, но после поражения ситуация несколько изменилась. И теперь между служителями Темной Госпожи и воинами Синей периодически происходят столкновения, причем сознательные. Ни Такхизис, ни Китиара проигрывать не умеют, но будучи запертой в Бездне, богиня никак не может воздействовать на главнокомандующую, а та, в свою очередь, потихоньку переманивает к себе жрецов и темных магов, утверждая, что Такхизис — плохой стратег, раз проиграла уже четыре войны.