«Итак, дамы и господа, в данный момент меня интересует медальон, и, мы отправляемся на его поиски!», – заявил Аристарх Петрович, когда Климова увели.

Улица «Ямщицкая» располагалась на самой окраине города, и, пользовалась дурной славой. Здесь находилось множество трактиров и постоялых дворов, где любили останавливаться ямщики. Очень часто случались драки и поножовщина.

Васька указал на старый, полуразвалившийся деревянный дом на отшибе.

«Это моя хата!», – важно пояснил мальчик, когда они зашли внутрь.

Новосильцев, Великанов, Игнатов и Агата с опаской посмотрели на прохудившуюся крышу и полусгнившие доски на полу. У стены стояла старая облезлая железная кровать. На ней лежал тюфяк, набитый соломой.

В углу дома стояла, сохранившаяся каким-то чудом печка.

Васька подошёл к печке, глубоко засунул внутрь руку, и, вытащил медальон. Медальон был золотой, в форме сердечка с порванной цепочкой. На крышке его был выгравирован удивительной красоты орнамент. Васька протянул находку Новосильцеву. Руки Аристарха Петровича слегка тряслись, когда он взял его. Агата с сочувствием посмотрела на Новосильцева, ведь она знала, что он тоже носит медальон в память о покойной жене.

Новосильцев открыл крышку медальона. Внутри находился перевязанный чёрной ленточкой локон белокурых волос, и, вставлена крошечная фотография юной девушки редкой красоты. Даже на чёрно-белой фотографии она завораживала огромными лучистыми глазами, нежным овалом лица, правильными чертами и копной белокурых волос. Вот только взгляд у неё был чересчур серьёзный для молоденькой барышни.

Новосильцев молча протянул медальон Агате. Та, осторожно положила его на ладонь, прикоснулась кончиками пальцев к локону, и, тут же отдёрнула их. Затем, закрыла крышку, накрыла медальон другой ладонью, и, застыла словно статуя, прикрыв глаза. Лицо её застыло, и, стало напоминать

88

маску. Все тоже замерли в тревожном ожидании.

Наконец, Агата открыла свои огромные зелёные глаза: «Эта девушка давно мертва », – произнесла она. «И что же с ней случилось?», – справившись с волнением, спросил Аристарх Петрович. «Она покончила с собой. Повесилась. Я вижу петлю», – тихо сказала Агата. Все потрясённо молчали.

«Но кем же она приходится убийце?», – прервал молчание Игнат Петрович.

«Я думаю, что это его дочь. Я чувствую кровное родство», – заявила Агата. «Но, если убийца хотел отомстить Сосновскому из-за дочери, то

почему тот не узнал его на портрете?», – удивился Игнатов. «И причём тут убийство Константинова?», – поддержал его Великанов.

«А вот это нам и предстоит узнать», – сказал Аристарх Петрович.

Сосновский держался из последних сил. Ценой колоссальных усилий ему удавалось оставаться внешне спокойным, но внутри он был как натянутая струна. Его ужасно угнетал вид обшарпанных серых тюремных стен.

«Сам виноват!», – ругал себя Павел Капитонович.

«Всё из-за этих баб. Давно надо было жениться, остепениться. Нашёл бы себе подходящую богатую жену, так сейчас бы жил и горя не знал. Так нет, хотелось и денег, и, вольной жизни. Вот и очутился здесь. Следователь этот, Аристарх Петрович, себе на уме. Уж сколько времени прошло, а настоящий убийца не пойман! А девчонка, Агата, настоящая ведьма! Ну не может обыкновенный человек так останавливать кровь, как это сделала она.

Вот только, найдут ли они убийцу? А если нет, то, что будет с ним?», – такие мысли занимали голову Павла Капитоновича.

Сосновский вздрогнул, когда услышал лязг открывающегося засова входной двери. В камеру зашёл Новосильцев. Сосновский вопросительно посмотрел на него. Аристарх Петрович молча протянул заключённому медальон

«Павел Капитонович, вы узнаёте этот медальон, и, девушку фотокарточка, которой находится внутри его?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Да, узнаю. Он принадлежал одной девушке. Это её изображение, её локон волос. А, в чём, собственно дело? Как он у вас оказался?», – удивлённо спросил Сосновский, повертев вещицу в руках.

«Как он у меня оказался не важно. В данный момент, меня интересует девушка. Расскажите мне о ней»,– потребовал Новосильцев.

«Это обязательно? Мне не хотелось бы ворошить прошлое!», – нахмурился Сосновский.

«А придётся, если вы не хотите, чтобы вас повесили за убийство, а настоящий убийца разгуливал на свободе!», – заявил Аристарх Петрович.

«Ну, хорошо, я расскажу!», – сдался Павел Капитонович.

Сам я родился в Киеве, там и рос. Семья у нас была бедная, несмотря на то, что род наш древний, дворянский. Батюшка мой был простым учителем химии в гимназии. Матушка преподавала музыку. Одной из её учениц и была Настенька Громова. Очень талантливая девочка, и, очень красивая. Она росла без матери. Та умерла при родах. Её воспитывала тётка. Отец Насти

89

участвовал в войне с Оттоманской империей*7. Отличился при осаде Плевны. Потом служил где-то на Кавказе, кажется в Грузии. Я его никогда не видел. Когда мы подросли, между нами возникла симпатия. Возраст, знаете ли, был такой. Больше с её стороны. Она буквально ходила за мной по пятам, восхищалась моим умом. Поначалу мне это нравилось. Именно она настояла, чтобы наши отношения из чисто платонических, переросли в отношения между мужчиной и женщиной, хотя, признаться, я не сильно сопротивлялся», – усмехнулся Сосновский, и, замолчал.

«Что же было потом, продолжайте!», – потребовал Новосильцев.

«А потом, Настя вообразила, что я должен на ней жениться! Это в семнадцать-то лет! Не имея гроша за душой! Да и она была из небогатой семьи!», – с досадой произнёс Сосновский. «Я настаивал, чтобы наши отношения были тайными. Она обижалась. Мы то ссорились, то мирились. Я познакомился с женщиной постарше, состоятельной. Она давала мне деньги, дарила подарки. Я не скрываю, что жил за её счёт. Анастасия обо всём узнала. Она выследила нас, когда мы прогуливались в парке. Устроила грандиозный скандал. Наговорила со злобы, Бог знает чего. Я же ей заявил, что между нами всё кончено, сказал, что я не люблю её, и, жениться на ней не собираюсь. Потребовал, чтобы она перестала меня преследовать. Она в слезах убежала. К этому времени, отношения с Настей уже сильно меня тяготили, но я всё, не решался порвать с ней. А тут всё само собой решилось. Вскоре, я уехал в Санкт-Петербург, поступил в Медицинскую академию. Ну, а дальше вы всё знаете», – закончил свой рассказ Сосновский.

Аристарх Петрович потрясённо молчал. «А вы не интересовались, что потом стало с девушкой?», – прервал молчание Новосильцев.

«Зачем?», – пожал плечами Павел Капитонович. «У меня своя жизнь, у неё своя. Но, я так понимаю, у вас есть сведения о ней. Мне было бы любопытно узнать о судьбе Анастасии», – улыбнувшись, сказал Сосновский.

«По нашим сведениям, она умерла вскоре после того, как вы уехали», – произнёс Аристарх Петрович.

Улыбка исчезла с лица Сосновского. «Что с ней случи лось?», – нервно спросил он.

«Она повесилась! И, я предполагаю, повесилась именно из-за вас», – заявил Новосильцев. Лицо у Сосноввского побледнело, пальцы задрожали, однако он быстро взял себя в руки. «Значит, это был её выбор. И я тут совершенно не причём», – твёрдо заявил он.

«Вот же, подлец! Я бы не удержался, дал ему в морду!», – со злобой произнёс Великанов, после того, как Новосильцев сообщил своим товарищам о разговоре с Сосновским. «Поддерживаю вас, Игнат Петрович!», – согласился с ним Игнатов. «Господа! Не забывайте, что среди нас юная девушка!», – напомнил им Аристарх Петрович. «Хотя признаться, Сосновский редкий мерзавец!», – добавил он.

«Итак, теперь мы понимаем мотив преступника, если это отец Насти, это месть за поруганную честь дочери, за её смерть», – подвёл итогАристарх Петрович. 90

«А не проще было бы убить самого Сосновского», – задал вопрос Игнатов.

«Я думаю, что убийца решил, что просто убить Сосновского было бы слишком легко, и приготовил изощрённую месть. Он решил подставить Сосновского, чтобы того обвинили в убийстве, и, повесили!», – произнёс Новосильцев.