Эйвен подметил, что чужаки забирали только самые лучшие куски мяса, бросая большую часть туши. Такого расточительства не позволял себе ни один здравомыслящий человек.

Скрытно наблюдая за чужаками, он с удивлением обнаружил, что все они чётко и беспрекословно подчиняются распоряжениям или приказам одного человека, который сам не принимал участия в разделке туш, а зорко наблюдал за всем происходящим вокруг, заняв удобную позицию на небольшом возвышении. Это был очень высокий мужчина крепкого телосложения. Даже издали чувствовалась исходящая от него волна жёсткой, подавляющей воли и властности.

«Должно быть, их старейшина, – подумал Эйвен. – Он мне очень не нравится».

Словно уловив мысли юноши, мужчина пристально посмотрел в его сторону и криво усмехнулся. От этой зловещей ухмылки холодок отвращения и неприязни прокатился по телу Эйвену. Вряд ли его могли обнаружить, но он решил отойти глубже в лес, чтобы не выдать случайно своего присутствия.

Спустя час, Эйвен снова приблизился к поляне. Чужаков уже не было видно, только где-то далеко, почти в центре обширной поляны, он разглядел облачко пыли, а затем и крохотную точку той самой странной повозки пришельцев.

Проследить за ними по следам не составило бы труда, однако нужно было спешить в посёлок, чтобы сообщить Совету эту важную новость, поэтому Эйвен воспользовался помощью своего пернатого друга, послав орла в полёт. Синтез сознаний произошёл необычайно легко и быстро. Чтобы ничто не отвлекало, юноша закрыл глаза и сосредоточился на панораме местности, обозреваемой Хуггом. Он видел, как по поляне движется машина, чем-то напоминающая большого жука, только вместо лап на мощных суставчатых шарнирах вращались широкие колёса, подминающие под себя кустарник и молодые деревца. Ещё дальше по направлению её движения, примерно в трёх лу, блестела серебром та самая штуковина, пролетевшая над ним прошлым вечером. Теперь он мог хорошо рассмотреть этот удивительный летательный аппарат с высоты птичьего полёта. Острое зрение орла позволяло в деталях увидеть подробности конструкции. Неподалёку от этой машины ещё несколько пришельцев занимались чем-то непонятным: одни почти неподвижно стояли возле каких-то ящиков и внимательно смотрели на них, другие втыкали в землю металлические шесты, переходя с места на место.

Запечатлев всё в своей памяти, Эйвен приказал Хуггу вернуться, а сам двинулся к оставшимся на поляне тушам убитых птиц, чтобы отрезать кусок мяса. Когда он приблизился, его взору открылась отвратительная картина кровавой бойни. Многие туши вообще не были тронуты, у других вырезаны лишь самые лакомые куски. То тут, то там валялись трупы многих других животных, не пригодных в пищу, но уничтоженных по злой прихоти горе-охотников. Видимо чужаки стреляли по всему живому, что попадалось им на глаза. От такой неоправданной жестокости Эйвен содрогнулся. Поспешно отрезав кусок мяса, и завернув его в сорванный широкий лист, он поспешил прочь от этого ужасного места. Случайно наткнувшись на нетронутый труп убитой гуди, Эйвен задержал взгляд на ране, оставленной оружием пришельцев. Это был глубокий разрез, шириной с локоть человека, словно птицу рубанули стигом. Ему показалось странным, что рана совершенно не кровоточила. Приглядевшись, он обнаружил, что оперение по краям раны оплавлено и обуглено. Несомненно, чужаки владели лучевым оружием. Поэтому он и не слышал хлопков, издаваемых выстрелами пневматических ружей.

Над головой юноши захлопали мощные крылья. Хугг опустился на тушу гуди, издав торжествующий крик. Эйвен понимал, чего хочет его пернатый друг, и, хотя нужно было спешить, сказал ему с улыбкой:

– Подкрепись. Ты заслужил, дружище.

Вскоре оба снова двинулись в путь. Эйвен шагал по едва заметной звериной тропе с максимальной скоростью для суточного перехода, позволяющей сохранить запас сил и энергии до посёлка, не измотав организм до предела. Двигаться ночью придётся значительно медленнее, тогда мышцы смогут немного отдохнуть.

Да, Эйвен отдавал себе отчёт, что одиночный ночной переход втройне опасен и труден, даже при полной луне и ясной погоде, но он должен успеть предупредить соплеменников о близости незваных гостей. Рассказ Хардера не давал ему покоя. Тревога и чувство надвигающейся опасности гнали его в родной посёлок.

3.

Ночная тьма под пологом леса скрывала всё вокруг. Эйвен с трудом находил путь, полагаясь больше на интуицию, чем на зрение. Ему приходилось быть особенно осторожным и остерегаться ночных хищников, которых и без ужасных ящеров, активных лишь в светлое время суток, водилось здесь предостаточно. Лунный свет, проникающий сквозь редкие прогалы среди ветвей к подножию лесных гигантов, создавал обманчивую иллюзию. Густые причудливые тени, фосфорицирующее призрачное свечение гниющей древесины, вспыхивающие то тут, то там огоньки светляков и искажённые цветные пятна крупных ночных цветов создавали совершенно нереальную картину иного мира. Только опыт и врождённое чувство адекватного восприятия позволяли ему безошибочно распознавать истинную сущность предметов.

Эйвен прошёл за ночь вдвое меньше, чем днём, сделав два коротких привала. До посёлка оставалось пройти ещё около пятнадцати лу, и он рассчитывал преодолеть этот путь до следующего полудня. В воздухе уже ощущался запах моря, значит дом совсем близко. Прибавив темп ходьбы, благо близился рассвет, и тьма редела, он мысленно уже стоял перед Советом. Он думал о том, что расскажет Учителю и всем остальным о своём путешествии и о встрече с чужаками. Эти мысли лишь чуть-чуть ослабили концентрацию внимания.

Началась каменистая гряда, поросшая редколесьем и кустарником. Впереди уже виднелись невысокие скалистые горы, за которыми лежала родная долина.

Светало. Над верхушками огромных деревьев, оставшихся позади, брызнули первые лучи солнца.

Эйвен уверенно шагал вперёд, глядя под ноги и перепрыгивая с камня на камень. На открытой местности он не опасался нападения хищников, ведь теперь у него было такое оружие, против которого даже тираннозавр не устоит. Проходя мимо куста, юноша не заметил подстерегающую его опасность.

Большая змея, выползшая из своего убежища, грелась в нежных утренних лучах солнца, и появление человека восприняла как угрозу. Эйвен заслышал зловещее шипение слишком поздно. Он только успел понять, что перед ним плюющаяся вуппи, и в подтверждение этому тонкая струя яда ударила ему в лицо. Всё произошло так внезапно и быстро, что ни увернуться, ни прикрыть лицо ладонью юноша уже не мог.

Глаза мгновенно зажгло огнём. Вскрикнув, Эйвен импульсивно нажал на спуск лучевика, стреляя наугад в направлении вуппи. Смертоносный луч разрезал змею надвое. Оба обрубка забились по камням в конвульсиях, а юноша, пошатнувшись, упал навзничь. Он полностью ослеп, а нестерпимая боль сводила с ума. Какое-то время он катался на спине и выл, как безумный, пока голос разума не пробился сквозь вопль отчаяния и боли. Нелепая и трагическая случайность поставила его на грань жизни и смерти, сделав совершенно беспомощным. Яд змеи не мог убить, но ослепил и скоро лишит координации движений и подвижности, что равносильно скорой и неминуемой смерти. Эйвен знал об этом, а потому поспешил снять со спины походный мешок. Вытряхнув из него всё содержимое, он на ощупь отыскал маленькую деревянную шкатулку. В ней хранились капсулы с особым снадобьем бабушки Айры, которыми снабдили всех, отправившихся в Путь.

Припомнив инструкцию по применению, Эйвен осторожно вынул немеющими пальцами третью по счёту и проглотил её. Другие он не тронул, закрыл шкатулку и принялся складывать поклажу в мешок. Делал он это не по необходимости, а, скорее, чтобы успокоиться и поразмыслить над своим положением. Сдаваться он не мог, да и не в его характере было пасовать перед трудностями.

Рассчитывать на помощь соплеменников не приходилось, хотя до посёлка – рукой подать. Конечно, можно послать туда Хугга, но сможет ли орёл привести к нему людей, ведь никто другой не обладал способностью понимать его. Даже если начнутся поиски, Эйвена найдут слишком поздно. Оставалось только одно – попытаться дойти до посёлка самостоятельно.