– Я на связи, – ответил Сэндэл.

– Тут есть на что взглянуть, и вам стоит поспешить.

– И мне есть что показать. Так в чём дело?

– Мы попали в подземный комплекс, здесь уходят линии монорельсов куда-то вглубь горы, и, судя по показаниям датчиков, состав уже как минут семь отправился.

Семь минут. Сэндэл сверился с хронометром. Почти сразу после того, как ракеты Олафа нашли цель.

Тут раздался голос пилота.

– Командир, с орбиты передают, что по другую сторону от горы в её основании открылись двери ангара, и оттуда вылетело судно. Движется в противоположную сторону планеты с набором высоты.

– Пусть Идрис его перехватит, куда оно денется? – сказал капитан, но в душе начало копошиться беспокойство.

– Капитан! На орбиту вышло судно! Это «Гладиус», и… Опознавательных знаков нет! Его сопровождают три пиратские баржи. – Голос Олафа звучал взволнованно.

– Хм…

– Капитан, челнок уходит. Мы не успеем. Да и бой будет не на равных. – Сейчас в нём слышалось разочарование. Такое же, какое было в душе у Сэндэла. И даже больше.

Капитан оглядел поле брани. С ним осталось пятеро. Карим стоял над телом своего друга Дункана, с которым он вместе покинул родной мир, чтобы ходить под началом знаменитого и уважаемого даже врагами капитана Небесных корсаров Сэндэла Кёрта, так говорили. Но неважно, что будут говорить теперь. Капитан дал себе слово: он найдёт тех, кто так проредил целое отделение его маленькой армии. И он не только выполнит заказ. Он отомстит и никогда больше не позволит гордыне и высокомерию взять над собой верх.

Трап «Коршуна» опустился в ангаре космического корабля. Первым вышел угрюмый капитан, и за ним – оставшиеся из его взвода. Их встречала команда корабельных медиков с носилками и инструментами для экстренного снятия доспеха.

– Подготовить мёртвых к погребению, – бросил Сэндэл, не оглядываясь.

Приказ не был адресован кому-либо конкретно, но он знал, что ответственные найдутся.

Конечно, в первую очередь таким человеком был лейтенант Эбер.

Его рёв зазвучал ещё до того, как они сошли с «Коршуна», и разносился по всему ангару. Он описывал ранение каждого корсара медикам и говорил, сколько времени прошло с момента его получения. Всю эту информацию он собрал сразу же, как они взлетели с планеты.

Что касалось жизни и здоровья солдат – за всем этим Эбер следил всегда лично, что было прямо противоположно заботе о собственных ранениях. Он несколько раз отмахнулся от медиков, предложивших ему помощь.

Сэндэл уже шёл к офицерской мастерской, которая всегда находилась отдельно от мастерских обычной солдатни. Его шлем уже был снят и пристёгнут к армейскому стальному поясу. Звук его шагов гулко раздавался по коридору, но чуть поодаль была слышна и другая поступь. Подойдя к нужной двери, он произнёс:

– Капитан Сэндэл Кёрт.

– Голос распознан, – ответила механическим скрипом система защиты.

Дверь сдвинулась, и её поглотила специальная полость в стене.

Сэндэл сразу двинулся к механизму под названием «слуга доспеха». В отличие от рядовых и сержантов, которые должны были вручную с помощью специнструментов снимать с себя доспехи, старшим чинам помогал СД, встроенный в стену на каждом военном судне и казарме.

– Процедура снятия военного доспеха класса «Центурион» начата, – из стены раздался ещё более трескучий голос, чем у систем защиты. И с этими словами механические руки с инструментами начали ослаблять зажимы вдоль позвоночника.

Броня рядовых и офицеров неспроста имела такие названия. Уже никто не вспомнит, в чью голову пришла эта идея, но доспехи имели своеобразный стиль, как у армии давно ушедшей Римской империи, и их внешний вид соответствовал доспеху лорика сегментата римского легионера.

Конечно, все открытые участки тела были закрыты пластинами брони, соединёнными между собой стальными жилами и электроникой.

Рядовые носили доспехи класса «Принцип», и те являлись стандартом. Класс «Гастат» предназначался для младших офицеров до звания капитана. Такая броня имела куда больше возможностей по конфигурации, вплоть до креплений для индивидуального типа оружия. Показатели «Центуриона», доспеха Сэндэла, в свою очередь, были на порядок выше двух первых классов.

На правой половине груди был выгравирован символ Небесных корсаров, там, где раньше находился герб его легиона, цифра II, а на левой приплавлены три медные восьмиконечные звезды, соответствующие его званию.

Вошедший следом за капитаном заговорил.

– Командир, вы… – начал Эбер.

– Через пятнадцать минут у меня в каюте, позови Идриса, нам есть что обсудить, – перебил Сэндэл, блуждающий в своих мыслях.

– Командир, вы ранены, вам нужно в лазарет.

Капитан только сейчас заметил, как мигает красный огонёк где-то, где, возможно, могла бы быть голова СД, если бы она была ему нужна, и монотонный голос повторял:

– Обширные повреждения левого ботинка, пробоина в районе голени. Рекомендуется присутствие врача перед продолжением процедуры снятия.

– Отказ от рекомендации. Продолжить процедуру, – огрызнулся Сэндэл.

– Приказ получен. Последующий ремонт займёт пятнадцать часов.

Процесс был не из приятных. Кажется, осколки попали внутрь. СД имел функции и оборудование, позволяющие оказывать первую медицинскую помощь, но до робота-хирурга, как и до настоящего врача-человека, ему было далеко. Да и сделан он был не для этого. Механические конечности не церемонились: побрызгав рану антисептиком, они тут же начали вынимать оттуда осколки, параллельно снимая зажимы ботинка.

Сэндэл обратил внимание на взволнованное, недовольное лицо своего друга и строгий взгляд карих глаз.

Эбер Кай. Когда они впервые познакомились, тот был ещё двадцатитрёхлетним сержантом, приписанным к его роте.

В уставе легионов было прописано только строгое отношение к одежде солдата, помимо других пунктов, но что касается причёсок, растительности на лице и татуировок, тут ограничений не было. Кроме одного: доспехи должны были надеваться без трудностей. Поэтому сержант носил густую, но ухоженную бороду бронзового цвета без усов и был выбрит наголо. Его физическим данным можно было позавидовать: отлично развитая мускулатура, выше среднего среди других легионеров и рост под два метра.

О татуировках, покрывавших всё его тело, включая голову и лицо, Эбер всегда говорил, что это дань уважения его предкам и не более. Что рисунки эти, как он сам их называл, руны, достались ему ещё от отца, а тому – от деда. И хотя Сэндэл видел в них какой-то религиозный подтекст, говорить он этого не стал. За время службы сержант Эбер показал себя как решительный и бескомпромиссный солдат, за что вскоре удостоился звания младшего лейтенанта, а через какое-то время дослужился и до старшего. Но капитан знал, что молодой офицер был добр душой, заботился о каждом солдате, и не только в своём взводе, но и во всей роте. Так выглядел и таким был он и сейчас.

– Капитан, я думаю, вам стоит… – снова начал Эбер.

– Я справлюсь, – перебил Сэндэл. – СД обработал рану, я её перевяжу. После совещания пойду…

– Сэнд, пожалуйста, – настало время лейтенанта перебить своего командира. Он говорил уважительно, но настойчиво.

– Хорошо, я отправлюсь в лазарет сейчас же. – Он встал, снял с себя спецкостюм, надевавшийся под доспех, после наскоро перемотал рану на ноге и принялся надевать офицерскую форму, дожидавшуюся его с очередной миссии, предусмотрительно закатав левую штанину, дабы не испачкать её в крови. – А ты собери других и приведи Идриса, проведём совещание, пока меня буду зашивать. Через двадцать минут.

На лице Эбера читалось неподдельное облегчение. Он молча кивнул и двинулся в свою комнату, чтобы снять доспех.

– И себя в порядок приведи! – резко бросил вдогонку капитан. – А то взял моду… – уже более тихо добавил про себя Сэндэл, подходя к раковине и включая холодную воду.