- Я хотел сказать, что дело очень рискованное, - Михаил Платонович отошёл подальше от брата и невольно потёр шею, ноющую так, словно действительно оплеуху поймала. - Нужно хотя бы детей увезти.

  - И женщин, - согласно кивнул Яков.

  - Я никуда не поеду! - так и вскинулась Аннушка, которая, разумеется, тоже была допущена к вечернему обсуждению событий прошедшего дня.

  - Кто бы сомневался, - проворчал Виктор Иванович.

  Яков Платонович задумчиво побарабанил пальцами по столу. Аня, само собой, никуда не уедет, единственный способ выслать её из Кисловодска - связать и отправить в грузовом вагоне, так и то развяжется и сбежит, а то и частное расследование затеет. Значит, Аню нужно оставить, но сделать так, чтобы её никто не нашёл, ведь если станет известно о её спиритическом таланте, на неё начнётся самая настоящая охота! Нет, нужно убедить Аню уехать, рисковать нельзя. Анна Викторовна без труда угадав ход мыслей супруга, скользнула к нему, обняла сзади за плечи и прошептала в самое ушко, щекоча дыханием кожу:

  - Я никуда не поеду, Яшенька, и не мечтай.

  - Это ради твоей же... - начал Штольман, но жена властно прижала пальчики к его губам:

  - И не говори мне о безопасности. Моя безопасность - это ты и только ты, пока мы вместе, ничего с нами не случится. И вообще, кто без меня станет с духами беседовать?!

  Яков повернулся, усадил жену на колени, спрятал лицо в пушистых, пахнущих ночной фиалкой волосах, вздохнул, в очередной раз познавая великую семейную мудрость: муж глава семьи, но правит всё одно жена, потому как муж голова, а жена шея, куда повернёт, туда голова и смотрит.

  - Я люблю тебя, Аня.

  Тонкие пальчики Аннушки скользнули по лицу мужа, стирая морщинки усталости, сметая тревоги, разгоняя чёрные тучи, омрачающие чело:

  - А я тебя, Яшенька.

  - Кхм-кхм, - Михаил Платонович, для коего видеть всегда сдержанного, словно в броню закованного брата таким вот расслабленным и нежным было непривычно и даже неловко, вроде как за самым сокровенным подсматриваешь, засунул руки в карманы и отошёл к окну, - так что мы решим? Что делать будем?

  - Мария Тимофеевна с Софьей и детьми вернутся в Затонск, Виктор Иванович, а Вы...

  - Я от своего подзащитного никуда не уеду, тут останусь, - Виктор Иванович проказливо улыбнулся, - я адвокат господина Разумихина, официальный защитник его интересов.

  Михаил хлопнул в ладоши:

  - Отлично! Значит, Софья с Марией Тимофеевной и детьми сегодня же ночным поездом отбывают домой, Яков и Анна Викторовна официально тоже уезжают, переходя на полулегальное положение, тебе же не привыкать, да, братец? А Виктор Иванович остаётся здесь официальным защитником Аркадия Максимовича. Ну что, вперёд, на подвиги и приключения!

  На том военный совет в семействе Мироновых-Штольман и завершился. А утром весь город обсуждал несвоевременность отъезда столичного следователя с семьёй. Служба его призвала так негораздо, ить в гостинице-то опять неладное произошло: номер дотла выгорел, да на окраине ограбление кровавое произошло, целое семейство подчистую изничтожили. Ох, беда, не иначе, грядёт конец света!

  ***

  В связи с тем, что пришлось спешно собирать детей, а потом провожать их вместе с маменькой на ночной поезд (добро, папенька сумел найти внятное и не шибко пугающее объяснение для Марии Тимофеевны, успокоившее её на первое время, хотя все прекрасно понимали, что по возвращении в Затонск Виктора Ивановича будет ждать допрос с таким пристрастием, что даже служители средневековой инквизиции обзавидуются) спать Анна с Яковом отправились уже под утро. Мало было вывезти детей и Марию Тимофеевну, нужно было создать видимость и собственного отъезда, а это, милостивые судари и сударыни, ох, как непросто. Пришлось сесть в поезд, проехать до первой станции, там сойти, снять номер в сомнительной ночлежке, которую чаще всего сдают не по дням, а по часам, и клопы на кровати в которой столь упитаны и наглы, что при появлении людей не убегают, а наоборот, сползаются к подушкам, среди грязевых отложений которых можно, вне всякого сомнения, найти и пепел Помпей, и пыль погибших империй. В номере Анна с Яковом переоделись, превратившись из столичного добропорядочного семейства самого что ни на есть достойного происхождения в невзрачную мещанскую, гордящуюся своей нищетой и презирающую честный труд, парочку. После непродолжительного препирательства Яков ещё и бороду прикрепил, окончательно превратившись в мазурика, встреча с коим в тёмном переулке не сулила ничего хорошего. Анна же подложила под одежду переданные Софьей скатанки, придавшие сохранившей девичью стройность фигурке бабью размытость и громоздкость. Повертевшись перед мутноватым треснутым зеркалом, Аннушка с удовольствием констатировала, что теперь их и родные не сразу признают.

  - Как бы нас в таком виде не отказались в телегу подсадить, - Яков почесал подбородок, нещадно зудящий из-за бороды.

  - В самом худшем случае пешком пойдём, - заявила Анна и, окинув мужа долгим пристальным взглядом, констатировала, - ты сейчас просто вылитый Кудеяр.

  Штольман хмыкнул, одновременно польщённо и скептически. Конечно, когда тебя с разбойником сравнивают, это не очень хорошо, но тот факт, что ты нравишься супруге в любом обличье, без сомнения, греет душу.

  Вопреки опасениям Якова Платоновича первый же встретившийся им на тракте возница, крепкий коренастый мужик, заросший волосами так, что даже глаза не враз можно было обнаружить, на просьбу подвезти флегматично кивнул и мотнул головой на телегу, садитесь, мол. Видимо, вознице не хватало собеседников, поскольку едва Анна и Яков опустились на шаткое скрипучее дно телеги, чисто символически припорошённое грязной соломой, возница вытянул кнутом по спине двух тощих с репьями хвостов кляч и заговорил гнусавым монотонным голосом, под который совершенно невозможно было заснуть. Стоит ли удивляться тому, что в Кисловодск Штольманы добрались совершенно измотанными, а пока пробирались до домика, в коем надлежало обитать, ещё и промокли до нитки под дождём, зарядившим ещё с вечера. Опустившись в кровать, Анна не сдержала стона блаженства, уснула, кажется, прежде, чем голова подушки коснулась. Только вот наслаждаться крепким и здоровым сном в ту ночь Анне Викторовне не довелось, едва она погрузилась в мир сновидений, как перед ней появилась черноглазая стройная девушка в костюме горничной. Аннушка вздохнула тяжело, поморщилась чуть приметно, досадуя, что дух явился так некстати, поспать не дал. Посетительница говорить не спешила, судорожно хватаясь за горло, на котором проступали уродливые сине-багровые пятна.