Если таков он, цивилизованный мир, то Матео не желал иметь с ним ничего общего. Жизнь в бесплодных землях была безумно тяжелой, но, по крайней мере, люди там не убивали друг друга и чувствовали себя свободными. Беспроблемный доступ к еде, воде и другим вещам первой необходимости являлись единственным преимуществом жизни на процветающих землях. Только это отметил Матео и больше ничего.

С каждой секундой Матео все явственнее ощущал, насколько напряжены его нервы. Сейчас арена уже была полна зрителей, и он мог слышать, как люди смеются и болтают между собой, и этот звук казался ему зловещим, так как никто из них не поможет ему. Напротив, они только ускорят его смерть. Он поразился, увидев, что некоторые из них даже трахались на трибунах, уподобляясь животным.

— Уже недолго осталось. Как только боги прибудут, мы сможем начинать, — оповестил Сервантес.

Услышав голос наставника, все трое вздрогнули. Он был настолько тих все это время, что могло показаться, что его там нет. Матео снова взглянул на экран, демонстрирующий ту часть арены, которая выглядела роскошнее остальных. Это была импровизированная лоджия с навесом из синего бархата и четырьмя массивными сидениями, подобными тронам, с которых открывался идеальный вид на арену. Матео нервно сглотнул, одновременно и ожидая, и страшась появления богов.

Матео предстояло увидеть их впервые. До этого он слышал только рассказы об их могуществе и красоте. Также Матео был наслышан об их гневе, которого и боялся больше всего. Эти четыре бога уничтожили мир более двухсот лет назад, стерев с лица земли миллиарды людей. Уцелевшим дали шанс восстановиться, но только по схеме, удобной богам. Небесные города являли собой огромные территории в разных сторонах света, и все они были соединены нейтральными землями, где и находилась арена.

Матео узнал об этом только по дороге сюда от своего товарища по несчастью. По словам Джерома, боги обитали рядом с Ареной, а люди — рядом с богами. Те, кто жили ближе, были богаче, помогая богам сохранять власть. Матео отметил некоторые из признаков благополучия по пути следования к арене. Огромные сооружения из стекла, дерева, камня и кирпича. В некоторых случаях использовались строительные материалы, неведомые Матео, но Джером поведал, что это рисовая бумага и хром. Дома были построены на территориях, которые постоянно благоустраивались и, как узнал Матео, охранялись. Всё это завораживало парня, потому что он понятия не имел, что кто-то из людей так живет, и заставляло задуматься, чего им стоило всё это, не в финансовом плане, а в духовном.

Он искренне радовался полученным знаниям, но не думал, что они пригодятся ему в будущем, учитывая то, что они следовали на встречу возможной гибели. Беседа просто помогла скоротать им время. Джером был родом не с тех же земель, что Матео, а с Силл Делрея, пустошей на окраине небесного города Осена.

Матео не мог знать, достоверна ли информация, сказанная Джеромом, но если это так, то он узнал больше об устройстве мира. Его глаза были прикованы к четырем тронам, словно он мог заставить богов задержаться, тем самым продлив время, отведенное ему. Сервантес подошел к ним, и его холодный взгляд также устремился на троны. Краем глаза Матео заметил, как тот ухмыльнулся, и вскоре понял почему.

— Ну наконец-то, — пробормотал Сервантес.

Матео устремил взгляд на экран, когда четыре бога заняли свои места. Каждый из них сел в то кресло, которое, как предположил Матео, было цвета флага их городов. Обивка трона Одессы синего цвета, как и цвет флага с волнами океана на нем. Красный был цветом Элоя, как и его флаг с изображением пламени. Зеленый трон предназначался для Киджани, как и флаг с изображением дерева с корнями, уходящими вглубь. Белый же принадлежал Симеону, а на его флаге были вырисованы потоки ветров.

Матео открыл рот, когда увидел богов во всей их небесной красе, которая просто не поддавалась описанию. Несмотря на расстояние, разделяющее их, он не мог не отметить, как в них сочеталась мускулистость и выправка, характерная для настоящих мужчин, и изящность и мягкие черты, свойственные хрупким женщинам.

Цвет их кожи тоже различался, варьируясь от темной, цвета красного дерева, у Симеона до светлой у Киджани, которую Матео мог бы сравнить с цветом песка. Одесса выглядел сильно загоревшим, в то время как кожа Элоя лишь слегка тронута загаром, как и у Матео, словно от поцелуя солнца. Черты лица каждого из них были очень выразительными.

Глаза Одессы имели миндалевидную форму, у Киджани тот же кошачий разрез, но с большим наклоном, что придавало его красоте большую экзотичность. У Симеона были большие, круглые глаза теплого оттенка, из-за чего он казался более милосердным, в то время как Элой смотрел с прищуром, а его взгляд был едким и жестоким…но одновременно выразительным и мечтательным.

Матео поймал себя на том, что любуется богом огня, словно завороженный им. Возможно, причина крылась в том, что тот, казалось, наслаждался атмосферой, царящей на арене больше, чем другие боги, не считая Одессы, который окидывал толпу своим зеленым взглядом, полным азарта и презрения. Выражение же лица Элоя излучало похоть, словно он получал сексуальное удовлетворение от предвкушения зрелищ зрителями и им самим.

Киджани спокойно сидел между Одессой и Симеоном, изредка посматривая в сторону Элоя. Симеон же выглядел совершенно безразличным ко всему происходящему, и Матео стало интересно, верны ли его ощущения. Боги казались ему настолько…человечными, чего он никак не ожидал. Учитывая могущество, которым они обладали, и власть, сосредоточенную в их руках, он ждал, что эти существа будут такими, какими их описывали некоторые легенды.

Матео думал, что они будут трехметрового роста, с крыльями и нимбами над головами. Хотя отметил для себя, что их одеяния соответствовали его ожиданиям. На Одессе была длинная шелковая мантия цвета морской волны с отделкой, украшенной драгоценными камнями, боковыми разрезами, застежки которых также инкрустированы. Его роскошная корона с россыпью голубых топазов сверкала на солнце.

Двое богов облачились в тоги из атласного материала, которого Матео раньше не видел, но знал, что если ему когда-то представиться возможность прикоснуться к нему, тот будет мягким на ощупь. Матео давал себе отчет, что этому не бывать. Их тоги также украшали застежки с драгоценными камнями и поясами, которые были не менее роскошны. И только одеяния Элоя выглядели иначе. Он носил массивное ожерелье с рубинами на шее и браслеты на запястьях, а его гениталии прикрывала золотая повязка с красными узорами и боковыми разрезами, которые оставляли открытыми его мощные бедра.

Он был воистину восхитителен, и Матео не мог оторвать глаз от бога, чья обнаженная, блестящая от масла грудь заставляла его член пробуждаться. На самом деле он никогда не встречал мужчину, в данном случае бога, который вызывал бы такие реакции его тела. Даже гладиаторы из лудуса Рамы, хотя некоторые их них очень сексуальны, не действовали на него так, как бог Элой.

— Вот они боги, — сказал Сервантес.

Его голос заставил Матео вздрогнуть, который почти забыл, где он и зачем сюда доставлен.

— Они так могущественны, как о них говорят, сэр? — Матео повернулся к Сервантесу.

Наставник кивнул.