Первый день съемок. Я не могла в это поверить. Вокруг было шикарное оборудование, обсуждали рабочие моменты знаменитые успешные люди, в числе которых теперь была и я, и все-все, что обычно бывает на всех съемках. Стулья с надписями, кому они принадлежат, стояли вдоль сцены. Фургоны ждали своего момента для того, чтобы предоставить людям место для грима, для переодевания и укрытие от непогоды. Софиты, громкоговорители, видеокамеры, краны завораживали дух девушки, еще не видавшей такой роскоши в своей жизни ни разу. Вот она – романтика, о которой я мечтала так много лет.
Полная энтузиазма, я осматривала начало плода своих трудов. Я вся светилась от счастья. Исполнилась одна мечта из списка моих самых больших и несбыточных. Конечно, я надеялась, что фильм получится не хуже книги и принесет достаточно денег и известности, каждому стоящему здесь человеку. Однако на тот момент для счастья мне было достаточно и того, что съемочный процесс начался.
Неожиданно я столкнулась с кем-то, кто тоже был заворожен чем-то. Это был парень, чье мускулистое плечо я почувствовала даже через куртку. От него повеяло чем-то приятным, какими-то пряностями, но я не разбиралась в запахах трав так же, как и сейчас, ведь я не гурман, чтобы разбираться. Но все же определить, что запах приятный, я могла.
Я подняла голову, попутно извиняясь. Это был Томас. Он светил своей чистой, лучезарной улыбкой, что заворожила меня еще в нашу первую встречу.
– Здравствуйте, мисс Баттер, – и снова его мягкий голос, растворяющий меня в мечтах, но на сей раз впервые обращенный ко мне. – Как вы?
– Здравствуй, Томас. Я? Ну… – я не знала, что ответить, не могла связать даже пару слов.
Я столько лет боролась со своей слабостью – застенчивостью – и победила, но спустя годы пребывания в замкнутом круге общения и одиночестве я потеряла это способность. Я прочистила горло, оправдывая тем самым свои запинки.
– Я приболела чуть-чуть. А так я безумно счастлива, просто потому что я здесь и участвую во всем этом.
Неожиданно Томаса позвали, он учтиво поклонился, извиняясь за прерванный разговор, и ушел, а я снова осталась одна, оглядывая результаты своих трудов. Однако осталась от этого столкновения теплая полоса в душе, хотя вряд ли для него это имело такое же немалое значение, как для меня.
По окончанию дня мы все отправились в отель, находившийся в пятнадцати минутах ходьбы от места съемок. Мы шли большой гурьбой по заснеженным улицам, погруженным во мрак приближающейся ночи. Сценаристы разговаривали между собой, обсуждая нечто важное, касающееся работы, но всем видом отстраненности показывали, что не желали это обсуждать со мной. Режиссеры и продюсеры активно рассуждали о чем-то с композитором, который появлялся на съемочной площадке лишь на секунды раза три, так что я не решилась примкнуть к их компании, понимая, что там я точно буду лишней.
Костюмеры общались с гримерами, бурно разглагольствуя на тему потасканных одежд, поцарапанных лиц, и я могла бы присоединиться к ним, потому что я тоже художник, довольно хороший, как понимаете. Но застенчивость взяла верх. Я оправдывала свое поведение тем, что от художника у меня только диплом архитектора и малярная кисть, хотя дома стопками лежали прекрасные живописные и графические работы, из-за которых меня и взяли в лучший архитектурный университет Англии, от которых у всех, кто смотрит на картины дольше одной секунды, и кто хоть немного разбирается в искусстве, захватывало дух. Но в тот момент я совершенно об этом не помнила.
Я снова шла одна, наблюдая, как постепенно начинается дождь. Совсем как в те годы, когда кроме самой себя у меня в друзьях не было. И вот это время вернулось. Тогда мне казалось, что я на какое-то время снова обрела друзей, поэтому это одинокое время вернулось только сейчас, но на самом деле одна я была уже очень давно. Но хорошо, что я об этом тогда не подумала, а то стало бы еще тоскливее на душе.
Вдруг кто-то коснулся моего плеча. Я вздрогнула от неожиданности. Большая ладонь Томаса и его длинные озябшие пальцы держали меня за плечо. Он широко улыбался от свершения своей пакости. Но для меня это была радость, и все равно, что немного было неожиданно. Рядом появилась Карина, также улыбаясь и даруя этим ощутимое тепло, что даже легкий морозец пропал.
Ее щеки и нос приобрели красноватый оттенок. Я посмотрела на Томаса, укутавшегося в шерстяной шарф так, что ниже носа все было спрятано. Карина была так же сильно закутана. Ну, а я шла с «голой шеей», как сказала бы мама, будь она там, и без шапки, высунув руки из карманов, потому что ладони там потели. Но такая разница снаряжения вполне ожидаема, ведь я жила в месте, где летом – нещадная жара, от которой нет сил, даже чтобы думать, а зимой – жгущий холод, и за ночь может выпасть годовая норма снега Лондона.
– Как тебе не холодно? – спросила Карина, но я еле ее расслышала из-за шарфа. – На улице же дубак!
– Просто, каким бы ни был южным Южный Урал, это Урал. Поживите там лет так пять, и ко всем природным условиям будете готовы.
Я вспомнила все те стихийные ненастья, что настигали меня саму. Хорошее было время. Опасное, но это не главное.
– Ты раньше жила на Южном Урале? А где это? – спросил Томас.
– Далеко-далеко отсюда, – я вздохнула, ностальгируя.
Мое лицо расплылось в довольной улыбке из-за теплых воспоминаний.
– Очень конкретно. Но хоть расскажи, как выглядит оно. Родино твое.
– Там красивее, чем где-либо еще. Бескрайние степи, к августу становящиеся золотыми. Там самая плодородная почва. Растут самые душистые дикие травы, из которых получается очень вкусный чай. Там почти нет дубов, кленов, но там полно карагачей, которые зеленеют независимо от погоды в мае и отпускают свою листву лишь под конец ноября. Там много рек. Не большие, но люди сделали их большими. Древние Уральские горы, Синие скалы, которые на самом деле синие, являются естественной границей между Европой и Азией. Дороги у каких-то городов когда-то были выложены змеевиком, а это полудрагоценный камень, как-никак! А в моем городе самые ровные дороги. Есть улицы, напоминающие Петербург. А сам город стоит на границе Европы и Азии. Там довольно суровый климат, но, пожалуй, лучше, чем в Лондоне, – усмехнулась я.
– Да любой другой климат лучше, чем в Лондоне! – сказала Карина, потому что жила большую часть жизни в Америке и никак не могла привыкнуть к погоде Англии.
– Вообще в Лондоне летом было бы так же жарко, как на Урале, если бы не ветра. Из-за близости к океану и морям, здесь постоянно плюсовая погода. Для вас -5 градусов по Цельсию – уже трагедия, а у нас в -20 в школу даже первоклашки ходят. Летом бывает либо жара такая, что мозг плывет, а генераторы перегреваются и перестают работать, либо ливни неделями, что привокзальную площадь затопит, машины в воде плавают, реки из берегов выходят, дома и хозяйства уносятся рекой в дальние неизвестные края.
– Жесть, – подытожил Томас, в шоке качая головой.
– Да не, нормально. Поживешь – привыкнешь. Я ж привыкла, что в Лондоне нормального лета нет. Ах, как вспомню, как одной жаркой неделькой не хотела я окно открывать, чтобы жару не впускать, аж жалко становится английский народ, что редко они испытывают такое!
– В Шотландии еще холоднее, так что не жалуйся, – несколько обижено сказал Томас.
Видно было, что ему нравилась погода Лондона. Но это его дело. Я не хотела поддакивать, чтобы понравиться, так что мне было совершенно все равно, что ему не по душе моя точка зрения.
– Я знаю. Но вот последние года в России я жила в Санкт-Петербурге, о нем же тоже говорят, что погода всегда одна и та же, дождь постоянно. Но зима там крепкая, летом бывают такие жаркие деньки, что снимаешь с себя все, лишь бы оно не липло к твоему потному телу. Испытывал когда-нибудь такое?
– Да. На Бали, на Сейшелах, на Канарах, на Гавайях, в Испании, в Калифорнии… да много где.
– Но только не в Англии, заметь.
– Ты меня убедила. Твоя реклама или пиар-программа сработала успешно. Обязательно слетаем туда когда-нибудь, – Томас обнял меня и прижал к себе, игриво сдавливая меня.
