Тянуло в сон, но графиня старалась выполнять обязанность честно и качественно. Она услышала, как что-то упало около кладовой.

Это в воображении графини походило на страшный рассказ, и она по законам жанра решила отправиться и посмотреть, что случилось. Уверенность ей придавала швабра, оставленная последней из поломоек у стены. Графиня взяла в руки импровизированное оружие и открыла дверь, толкнув ее.

Немного расслабилась, опустила руки, поняв, что скорее всего шалит весенний ветер и стоит закрыть окна в коридоре, как ей тут же зажали рукой рот и толкнули в сторону кладовки.

Одри закричала, но звук вырывался мычанием, пыталась выбиться и понять, кто это может быть. На секунду ей удалось увидеть лицо. Это был старый человек, скорее всего пациент, но его она раньше не видела. В морщинах будто слишком глубоко засела грязь, а глаза…ей не удалось их разглядеть. Закрылась дверь и стало темно.

Старик был сильнее, чем шестнадцатилетняя худая девочка, от того всем весом навалился на нее. Начал что-то говорить о том, какие монашки в их время извращенные и красивые. Начал поднимать ее юбку, но уже убрал руки от рта. Несмотря на это графиня не могла вытолкнуть из горла и слова. Только тихий писк, а мозг, не готовый к подобному стрессу отказывался подчинять себе конечности.

Одри уже успела представить худшее, но не смириться, первая слеза скатилась с ее щеки. Она нащупала рукой на полке нечто тяжелое и только это подняла, как позади что-то громко рухнуло. Она не пошевелилась. Так и стояла, оперившись руками на деревянную толстую полку, опустив голову в пол и зажмурив глаза.

– Одри? –она узнала этот голос, но подумала, что это до ужаса странно. Почему в трудный момент ей чудится именно забывший все пациент, а не любимые сестры или на крайний случай дядя? Хотя…русоволосого мужчину она видела больше и чаще, чем родного дядю Брута.

На ее плечи, подрагивающие при каждом приливе истеричной дрожи, легки мужские руки, развернули, свет луны касался побледневшей кожи девушки.

– Раскройте глаза, все в порядке.

Валентайн испуганно их приоткрыла, но не могла ничего увидеть, кроме размытого лица из-за пелены слез.

– Вам не успели причинить вред?

Она активно замотала головой и прильнула к мужской груди, не боясь, доверяя, почти нежась, дарив в ответ свое тепло. Одри несмело обняли и вывели из кладовки, закрыв ее и всунув в ручку все ту же швабру. Не было известно, что будет с этим извращенцем, думать не хотелось.

Руки впервые так сильно тряслись. Нужна была мята и очень много успокаивающей травы…не помешали бы и вкусные булочки, политые шоколадом.

– Я не знаю кто вы. Меня это не беспокоит. Но…вы спасли меня. Мой долг ответить тем же. –проговаривала дрожащим голосом она, пытаясь остановить слезы.

– Вы маркиза?

– Всего лишь графиня, и то, бывшая.

Они стояли в коридоре, на виду у любого желающего. Мужчине казалось, что его нога никогда не была сломана, бок рассечен, а затылок приложен об оружие. Он вылечился…за такое короткое время.

– Не важно кто. Вы сделали для меня больше, чем любой из тех…кого я помню.

Она постаралась улыбнуться, но вышло не так чтобы красиво.

– Вы помните ровно шестнадцать дней.

– И вам кажется, что это ничтожно мало. Одри, вы прекрасны, несмотря ни на что сильны. Мне бы хотелось быть уверенным, что в прошлом у меня не было ни жены, ни любимой, но пока что…

– Я все понимаю. Когда память вернется, вы не хотите получить терзаний совести в подарок. –не хотелось продолжать.

– «Когда»? –он заглянул в ее глаза, которые покраснели, но от того лишь больше контрастировали с голубым сиянием радужки.

– Меня отправили сюда за алхимию. Она может решить многие проблемы, если вы готовы рискнуть. Не здоровьем, отнюдь…-потянула графиня –если придется -репутацией.

Мог ли мужчина представить нечто подобное? Что появится еще один шанс на возвращении памяти…а Одри? Думала ли она, что вновь вернется к любимому делу?

Но теперь это не просто хобби, а спасение. Только это не помогло избежать суда, когда старшая Валентайн спасала сестру. К слову, Лилит и Грейс было особо некогда скучать. Каждая из них занималась чем-то очень важным для графства, каждая пыталась стать взрослее, ну или хотя казаться таковой. Обе пыталась быть, как Одри.

Графине так и не удалось заснуть этой ночью, она говорила с пациентом. Рассказала, какой рецепт она знает. Он расширяет сознание, да, частично это наркотик, но в старости, если человек болен и не может вспомнить своих родных, то прибегают к подобному…хоть и тайно.

Почти все травы возможно было найти в монастыре, другие заменялись. Все складывалось как нельзя лучше. Только тревожные предчувствия терзали девушку. Наверно, это были нотки эгоизма. Несмотря на обещание Одри понимала, что как только он все вспомнит, так сразу уйдет. А она только привыкла…только подумала, а вдруг это щемящее чувство защищенности и нежности и есть…это?

Отогнать мысли позволяла работа. Уже следующим вечером все было готово, а через день должны были и выписывать удивительного пациента.

Одри подошла к мужчине с чашкой вкусно пахнущего отвара. Не всегда ведь лечебному быть противным.

– Вы мгновенно заснете. Вам будет сниться все, что вы пережили. Выпейте практически одним залпом.

Она протянула ему чашку. Русоволосый…уже без повязки, с сияющими в темноте зелеными глазами…он походил на того, кого Одри так давно не хватало, защитника, которым он и был прошлой ночью. Сердце забилось тревожнее. Еще не все спали, нельзя было привлекать к себе внимания от того, оба говорили шепотом.

– Я решил, что совесть не истерзает меня так, как понимание, что я не смогу найти никого милее. –слова были чистой правдой, они оба это знали, потому что сразу заметна та, потерявшаяся частичка твоей души. Они не разочаруются в друг друге, ни капли.

Мужская ладонь прикоснулась к щеке, очертила большим пальцем скулу, а затем губы. К щекам монашки в миг подступил жар. Их тени соприкоснулись на доли секунды…крошечное касание губами, только вот тело и душа Одри так не считали. Это было не просто касание.

– Выпейте это, тогда я смогу называть вас по имени. И впредь спрашивайте, когда это делаете, ладно? –очень серьезно проговорила графиня и поспешила уйти.

Было стыдно, неловко и волнительно. Что вскроет отвар? Кто же он? Как сильно изменит мужчину опыт и прошлое?

Утром, Одри бежала по лестнице, чуть ли не снося остальных. Ей было важно перед утренней молитвой и завтраком попасть к пациенту. Любопытство разъедало.

Только вот кровать была заправлена, а рядом никого. Она развернулась, хотела отправится на поиски во двор, как чуть не врезалась в мужчину.

Взгляд был другой, осанка уверенней. На тонких губах появилась едва заметная улыбка, против воли девушка тоже улыбнулась.

– И как же вас зовут?

– Фестер…Единый…вы кажетесь еще красивее.

У графини даже дыхание участилось, ее не смущал взгляд нескольких монашек и ничтожные сантиметры между телами. Одри приходилось задирать голову, чтобы смотреть прямо в глаза Фестеру…она попробовала его имя на вкус.

– Вы мне расскажете о себе?

– Все позже, а сейчас скажу лишь одно Одри. –он понизил голос и взял девушку за руку.

Вел себя Фестер иначе, будто взрослее.

– Вернусь за тобой, как только смогу успокоить бурю, а это я сделаю в миг.

Странно, но эти метафоры ее не раздражали. Графине хватило его слов, она верила, что он вернется, хоть и не долго…

Мужчина ушел, даже не оглянулся. Одри казалось это последним мигом волнения глубоко внутри. Она ждала, сидела часто у окна, выходящего на тропинку входа. Над ней смеялись, говорили, что принц роста метр девяноста с зелеными глазами никогда за ней не придет. Увы, но со временем Валентайн в это начинала верить.

– Чего графиня, прохлаждаешься?

Это была Стелла. Мерзкая женщина, в которой не было ничего святого. Наверное, из-за этого она и попала в монастырь.