В такие моменты все задумчиво кивали, делая вид, что понимают, о чем идет речь, и что они удовлетворены полученным ответом. А разойдясь, начинали шептаться по углам, рассказывая истории, одна невероятнее другой. Он знал об этом, но руководствовался правилом невмешательства и просто не замечал происходящего вокруг.

Итак, его кабинет был своего рода цитаделью, местом, где он скрывался от всех, даже от собственных работников. Единственные, кому было позволено нарушать покой этого места – пациенты этой психиатрической больницы. Те, кому нужна была защита не меньше, чем самому доктору Дональдсу.

Робкий стук в дверь. Этот стук был именно робким и неуверенным, даже, несмотря на то, что ей было назначено на это время, девушка все равно чувствовала себя неловко, словно она вторгалась в чужой мир. Тихо открыв дверь, она с некоторой опаской посмотрела на санитара, который стоял в ожидании того, что она зайдет. Возможно, его посещали мысли о том, что девушку можно было бы и затолкнуть, в открывшуюся дверь, но правила больницы запрещали жестокое отношение к пациентам. Вдобавок к этому, все помнили о той истории, которая произошла три года тому назад, когда доктор уволил нескольких санитаров за то, что те толкали пациентов, когда хотели, чтобы они быстрее шли на процедуры или по своим комнатам.

Итак, она стояла на пороге, прижимая ворох листов к груди и ожидая, когда владелец кабинета предложит ей войти. Этот ритуал был необходим для нее, так как иначе, девушка чувствовала себя неуютно.

Доктор Дональдс стоял возле окна, задумчиво глядя на пейзаж, открывавшийся ему из окон больницы. Сколько он там стоял, не было известно никому, даже он сам не мог точно сказать, сколько времени уже прошло, и возможно, если бы не подошедшее время для нового сеанса с Кристал, мужчина простоял бы, глядя в окно до тех пор, пока день не сменился ночью.

– Доктор… – позвал его санитар, все еще размышляя, подтолкнуть ему девушку в кабинет или же дождаться, когда доктор пригласит ее сам. – Доктор! – повторенное еще раз, это слово звучало уже более настойчиво. Звук стремился добраться до самых потаенных уголков сознания мужчины, желая выдернуть его из тумана размышлений. – Док…

– Кристал, ты можешь войти, – неожиданно быстро и громко сказав это, доктор шумно вздохнул. Девушка осторожно прошла внутрь, а санитар быстро закрыл за ней дверь.

Какое-то время она не решалась подойти к кушетке и столу и, робко стоя рядом с дверью, смотря на Дональдса широко открытыми глазами, прижимая рисунки к груди.

– С вами все в порядке? – тихо спросила она.

– Да… – так же тихо, почти шепотом ответил он, продолжая смотреть в окно. – Просто я размышлял…

– О чем? – он не заметил, как девушка сделала несколько шагов вперед.

– Тот сад, в котором мы были вчера… Он действительно так много значит для тебя? – смятение поглотило его, мужчина боялся ответить самому себе на единственный вопрос, ответ на который интуитивно всплывал в его голове: «Хотел бы и я иметь подобный сад, где смог бы хоть ненадолго укрыться от этого мира!»

– Я же предупреждала вас! – тихо ответила она, склонив голову. Ее руки, до этого с силой прижимавшие к телу листы, разомкнулись, и, шелестя, словно листва деревьев на ветру, бумага упала на пол. – Зачем?

– Не важно, – тихо ухмыльнувшись, он обернулся и посмотрел на свою пациентку.

Немного сонная, слегка растрепанная, с раскрасневшимися глазами, готовая вот-вот расплакаться. Сейчас девушка напоминала ему ребенка, не ожидавшего того, что его могут наказать за какую-то невинную шалость.

– Плохо спала? – мужчина перевел взгляд на пол, усыпанный рисунками, сделанными простым карандашом.

– Просто Фейеро сказал, что будет лучше, если вы будете знать, как выглядят все наши залы, так вам будет проще оценить мой мир… – опустившись на колени, она начала судорожно собирать рисунки. – Но теперь я не уверенна, что вы готовы к такому… Я ухожу! – тяжело вздохнув, она придвинула к себе листы, беспощадно сминая их, словно боялась, что может произойти еще что-то такое, чему не нужно происходить.

– Кристал, подожди! – доктор быстро подошел к девушке, помогая ей аккуратно собрать рассыпавшиеся листы. – Прошу тебя, ты должна мне доверять! Я действительно хочу помочь тебе!

– Так помогите сначала самому себе! – был ли это крик, или она просто сказала эти слова слишком громко, но на мгновение Дональдс замер удивленно глядя на нее.

– Я уже себе помог… – спокойно ответил он, глядя в ее глаза. Что он видел в них? Страх? Боль? Отчаянье? Трудно было точно сказать, что это было какое-то одно чувство, но и не правдой было бы то, что она испытывает все их одновременно. – Кристал, я уже давно помог себе и теперь хочу помочь тебе! – он старался придать больше уверенной мягкости собственному голосу, чтобы она поверила в его слова.

– Фейеро так не считает… – ответила она, опустив голову. – Он думает, что вы притворяетесь, что у вас все в порядке, а на самом деле переживаете какую-то боль.

От этих слов он слегка отшатнулся от девушки, но после взял себя в руки и, быстро собрав все рисунки, отдал их Кристал.

– Я не уверен в том, что Фейеро правильно думает обо мне, – с легкой улыбкой на лице ответил он. – Сложно очень точно сказать что-то о человеке, поговорив с ним все один раз.

– Да… я и забыла об этом… – тяжело вздохнув, девушка взяла в руки рисунки и, положив их на журнальный столик, села на кушетку и стала старательно разглаживать помявшиеся листы. – Мы рисовали всю ночь… Фейеро очень хотел, чтобы вы увидели каждый зал, в котором вам еще предстоит побывать…

– Передай ему от меня слова благодарности, – он продолжал спокойно улыбаться, в то время как что-то внутри него восставало против созданной девушкой личности. Но он не имел права показать ей то, как на самом деле он относится к Фейеро. – В конце концов, она создала его для себя, потому что нуждалась в собеседнике и защите.

– Не стоит его благодарить, – меланхолично отозвалась девушка, аккуратно разложив все листы. – Дело в том, что он считает, что у вас недостаточно воображения для того, чтобы представить все великолепие каждого зала.

– Действительно не стоит… – эхом повторил ее слова врач и, взяв в руки блокнот и ручку, он сел в кресло у изголовья кушетки. – Как ты себя чувствуешь, Кристал?

– Неплохо… – она вновь стала впадать в безразличие ко всему окружающему, словно снова переставала чувствовать этот мир.

– Скажи, ты готова рассказать мне о следующем зале? – он старался говорить как можно осторожнее, поскольку до сих пор сомневался в том, что она начала хоть немного ему доверять.

– А вы так хотите знать о нем? – ухмылка, и ее лицо снова стало похоже на венецианскую маску. – Возьмите листы и вы его увидите! – небрежный взмах рукой в сторону рисунков, которые еще минуту назад она разглаживала и расправляла с такой старательностью и заботой, что было тяжело поверить в то, как быстро она потеряла к ним всякий интерес.

– Кристал, я хочу увидеть этот зал не по рисункам, созданным тобой и Фейеро. Я хочу увидеть этот зал только твоими глазами! – она вздрогнула, на какой-то миг ее глаза расширились от удивления, а дыхание сбилось на несколько секунд, и одинокая слезинка скатилась по ее щеке. Это не смогло ускользнуть от взгляда доктора даже, несмотря на то, что она сидела к нему боком.

– Вы увидите его точно таким же, – она сопротивлялась, стремясь заставить себя не верить в то, что еще может быть кому-то небезразлична.

– Рисунки показывают только внешнюю сторону зала, а я же хочу увидеть его изнутри и прочувствовать так, как его чувствуешь и воспринимаешь ты…

– Приятная лесть… – тихо прошептала она. – Я знаю, что вам платят за мое лечение, потому что это ваша работа…

– Эти деньги платят не для того, чтобы я слушал тебя. А для того, чтобы наше отделение могло предоставить тебе и остальным пациентам чуть больше возможностей для выздоровления, чем в других больницах, – спокойно ответил Дональдс. И он был честен с ней, поскольку уже давно не испытывал особой тяги ни к деньгам, ни к славе, ни к поддержанию идеальной репутации.