Сон продлился дольше, чем того ожидала Мария. Проснулась она вялой, с тяжелой головой. И с кровати вставать не хотела, но голод требовал охоты. Так что, медленно свесив ноги, девушка принялась натягивать кожаный сапог.

– И чего ты меня не разбудила? – возмущалась Мария в процессе.

– Гав! – ответила Вий-За.

– Гав, говоришь, – задумчиво протянула девушка. – И правда, чего это я? Пойду собакой, так легче охотиться.

И она хотела уже бросить второй сапог к порогу, но в последний момент передумала. Обличие зверя для охоты – это хорошо, но вдруг ей придется менять облики вдали от дома? С этими мыслями Мария лениво обулась и просунула руки в грубую охотничью рубаху.

Вскоре сборы завершились. Оглядев себя с ног до головы и убедившись, что ничего не забыла, Мария вмиг сменила облик на собачий.

– Ишь как засобиралась, – добродушно ворчала Вий-За. – Будто в гости идешь, а не на охоту. Шерсть удобнее жилета.

– А вдруг мне станет жарко в этой твоей шерсти, – весело бросила Мария, отворяя лапой дверь. – Готовь аппетит к моему возвращению.

– Эй, а аптечка? – строго напомнила Вий-За, поднимаясь с пола.

Мария задержалась у входа.

– Ну, зачем? Дома полечусь, если что.

Но сестра ее не слушала. Она схватила зубами кожаный мешок, в котором хранились лекарства первой необходимости, и поднесла его к Марии. Та тяжело вздохнула и позволила Вий-За повесить аптечку себе на шею.

– С такой ношей я точно ничего не поймаю!– закатила глаза охотница.

– Спрячешь в кустах, – упрямо ответила золотистая собака. – А теперь дуй в лес. Жаль, что с тобой не могу пока.

Мария весело махнула ей на прощание хвостом, чтобы Вий-За приободрилась, и выскочила наружу. Вскоре она бежала по опушке во всю прыть, приоткрыв клыкастый рот, чтобы лучше чувствовать все окружающие запахи. Грубые подушечки пружинили по мягкому травяному ковру. Заросли папоротника почти не колыхались, едва прикасаясь к черной шерсти скользившей по лесу Марии. Эмоции притупились, все мысли сосредоточились на одной цели: добыча.

Терпкие, пряные и кислые травы, растущие в лесу, сбивали с толку. Они почти полностью скрыли тонкую струйку запаха яроптицы, по следам которой бежала черная собака. С каждым рывком аромат становился сильнее, и потому охотница неустанно работала лапами, уже предвкушая солоноватый вкус крови. Тот самый вкус, который в родном облике оставлял Марию равнодушной, но так манил зверя.

Неожиданно к приятному следу дичи примешался страх. Резкий, до мерзкого сладкий, с горчащим послевкусием. Мария сразу поняла, что к птице он не имеет никакого отношения. Где-то поблизости находилась девушка-онца. И крупный мохнатый хищник, чей жгучий, острый азарт раздражал собачьи ноздри.

Мария притормозила, чтобы тщательнее прочесть запахи, витающие в воздухе. Похоже, молодой охотнице из племени онца «посчастливилось» наткнуться на кистеухого зарника. Косолапый разоритель пчелидовых гнезд редко появляется в окрестностях Эль-Гор, ведь его пугает запах дыма и металла, который часто сопровождает онца. Черная собака напряглась, шерсть на загривке невольно встала дыбом. Несмотря на плоскостопие, зарник очень ловкий и быстрый – и Марии следовало бежать от обнаруженных запахов в другую сторону. Бежать что есть мочи.

Но она осталась. Тревоги и сомнения не позволили ей просто унести ноги. Запахи страха и охотничьей жажды раздражали нос, рисуя в голове яркий образ происходящего. Молодая охотница, почти такая же, как Мария, попала в беду. Ну и что, что эта охотница – онца? Разве она сильно хуже синуса?

«Беги!» – завопила бы Вий-За. Но доброе сердце подсказывало Марии другое. Ну и что, что она ворует чужое. Она же не убийца, а уйти сейчас – значило бы поспособствовать убийству. И ей почему-то подумалось о том, для кого охотилась та молодая онца. Вдруг в крепости ее сейчас ждет кто-то, как Марию – Вий-За. Сердце девушки сжалось от сочувствия, ведь она сама до сих пор тосковала по утраченной семье.

Дорога запахов вывела ее из леса к небольшой поляне, усеянной кустарниками болотной ягоды – верный признак, что поляна образовалась в результате пересыхания водоема. На опушке лежала раненная девушка-онца в маскировочной охотничьей накидке. Широколобый зарник скалил длинную слюнявую пасть, опьяненный вкусом крови. Даже издалека Мария видела, насколько огромны его клыки.

За долю секунды Мария прикинула, что здесь могло произойти. Взрослый зарник вопреки страху пришел полакомиться болотной ягодой. Юная онца не ожидала встретить здесь крупного хищника и от испуга подстрелила его из лука, чем лишь взбесила зарника. Вот он на нее и напал.

Чувство страха перемешалось с неистовым желанием прогнать хищника и вырвалось наружу звонким лаем. Лапы оттолкнулись от земли, Мария ринулась вперед и отчаянно закружила вокруг мохнатого бурого зверя, раз в шесть превосходившего ее по размерам.

Лай разлетался над полем, отскакивая от могучих деревьев и врезаясь в острые уши, увенчанные кисточками. Сбитый с толку зарник сжался и заревел. Он боялся собак, потому что обычно те бегали стаями. А эта черная бестия так и нарезала круги, поливая его визгливым лаем. Зарник кружил вслед за ней, пытаясь ударить широкой когтистой лапой, но Мария ловко уходила от атак, то и дело стараясь куснуть хищника за длинющий пушистый хвост. В конце концов, зарник сдался под неистовым натиском и стремительно скрылся в лесной чаще. Боевой дух и уверенность оказались сильнее груды мышц.

Незнакомая девушка-онца все это время лежала в луже собственной крови, тяжело дыша. Надежная охотничья накидка не уберегла от страшных когтей зарника. Ее лицо побледнело настолько, что кожа из серо-сиреневой стала почти белой. Собака приблизилась к ней, обнюхала. Медлить нельзя. Мария выгнула спину, сбрасывая шерсть и вновь становясь синусом

– В… воровка? – удивленно прохрипела онца.

– Знаешь меня? – отозвалась Мария, развязывая мешок с лекарствами (ай да Вий-За, чудо, а не собака!). – Да, я, воровка из Стратуса. Но вообще-то меня звать Мария.

Онца прохрипела что-то неразборчивое. Мария дала ей обезболивающую пилюлю и принялась обеззараживать раны раствором, украденным в лазарете Стратуса. Синусы в таких случаях применяют травяные настойки, но по целебным свойствам те и рядом не стоят с анестетиками онца.

Тщательно промыв жуткие раны от когтей зарника, Мария забила их впитывающей тканью и перебинтовала. Грудная клетка сиреневокожей девушки содрогалась от частого прерывистого дыхания. Пилюля немного облегчила ее страдания, и ожившим взглядом она посмотрела на Марию.

– Сара, – с трудом выдавила из себя онца. – Так зовут меня. Спасибо.

– Ты выкарабкаешься, Сара, – пообещала Мария, вытирая кровь со рта онца. – Кровотечение остановится, и тебе полегчает!

– Мне холодно.

– Сейчас.

Мария поднялась на ноги, схватила Сару за ворот охотничьей накидки и выволокла ее из тени дерева, на свет. Затем внимательно осмотрела спасенную. Прямые, цвета спелой сливы, волосы прилипли к прямоугольному лицу. Окровавленные губы были приоткрыты, обнажая клыки – раненая тяжело дышала. Когтистые руки безвольно лежали на траве по бокам от тела.

Судя по всему, Сара жила в крепости: одежда богаче сшита, чем у деревенских. Ученый или медик вряд ли сунулся бы в лес, так что, скорее всего, спасенная относилась к прислуге или военным. Ладно, может, онца сама все потом расскажет. Сейчас ей нужен покой. Но не оставлять же ее здесь!

«Вий-За меня убьет», – подумала Мария и вслух сказала Саре: – Жди, я скоро приду.

Онца лишь слабо кивнула. Мария рванула к лесу, на бегу превращаясь в собаку. Вскоре она оказалась дома, переполошив задремавшую сестру. Игнорируя вопрошающий лай Вий-За, Мария схватила пестрое одеяло и веревку, после чего убежала обратно к Саре. Там она смастерила подобие носилок с упряжью и дотащила раненную до дома, используя собачью форму.

– У нас на ужин онца? – удивилась Вий-За, когда черная собака приволокла в лачугу носилки с горе-охотницей.