– Одиннадцать часов, детектив. Я ожидал вас на рабочем месте несколько раньше, – заметив вошедшего без стука Роунса, шеф полиции отложил пачку документов и, оперевшись локтями об стол, скрестил пальцы и взглянул на своего подчинённого своими пронзительными синими глазами.
Для своей должности он был достаточно молод – какие-то пятьдесят четыре года. А выглядел и того моложе. Морщинки и складки кожи, не смотря на довольно нервную работу, только начали в некоторых местах обрамлять лицо. Волосы не утратили своего соломенного цвета – они ничуть не успели потускнеть и почти не побелели, кроме лишь краешков у самых висков, что добавляло шефу полиции скорее серьёзности и мудрости, чем дряхлости и старости. Роунс даже слегка завидовал его внешности и умению держать себя. И это его чертовски злило. Ввалившись в кресло у стены, не дожидаясь на это разрешения, он ответил:
– Ночная работёнка вытащила меня из постели. Разве это не в счёт рабочих часов, шеф? Слышал легенды, что в цивилизованных местах после такого можно и отгул получить.
– Всё понимаю, безусловно, – шеф Фьюз устало потёр глаза, – но тут такой бардак, такой бардак, Рик! Ты просто не представляешь.
Будучи недовольным, Дэвид Фьюз всегда переходил в обращении на «вы», но как только смягчался – сразу же возвращался к своей обычной манере показательно дружеского тона в диалоге.
– Представляю, – буркнул детектив, разминая шею. – Я еле прорвался мимо толпы журналистов.
Пару секунд они помолчали, шеф Фьюз явно пытался обдумать свою следующую фразу. Что-то в изменившемся взгляде шефа Роунсу очень не понравилось. Наконец, он решился:
– Одна наша районная газетёнка опубликовала про ночное преступление. Это просто кошмар! Я не знаю как, но они вынюхали столь многое, а сколько всего додумали! Но из-за того, сколько правды они вынюхали – после официального заявления, которое я просто обязан дать не позднее конца рабочего дня, где многое подтвердится, люди могут поверить и их домыслам. Я просто не знаю, как быть. Откуда? Ты не заметил там никаких журналистов, или может тебе что известно, ну… о какой-нибудь чей-то связи… с журналистами?
Роунс оторвал взгляд от крутимого им в пальцах коробке спичек и посмотрел прямо в глаза шефу. Совершенно стандартный приём, когда хочешь помимо выражения своего серьёного участия в каком-то вопросе, замаскировать ложь и показать, что тебе нечего бояться. Шеф смотрел на него, казалось, совершенно дружелюбно, но от детектива не ускользнули странный блеск в его глазах и лёгкий прищур, выдающие подозрение.
– Никак нет, шеф. Но если что узнаю, думаю, нам будет нужно обсудить это. Я не люблю мелькать в медиа, вы знаете – если они полезут копаться в моих личных «вещах». А уж если это всё будет мешать расследованию…
О нелюдимости и отстранённости детектива, особенно в последние годы, было известно всем и уже давно, поэтому шеф был явно спокоен относительно участия Роунса в этом деле, и он мягко и подбадривающе улыбнулся детективу:
– Не волнуйся, накопают чего – прикроем. Хотя я надеюсь, у тебя там нечего откапывать совсем уж страшного, А? – хохотнул шеф Фьюз, явно совсем приободрившись.
– Никак нет… никак нет, – покачал головой Роунс, даже не улыбнувшись в ответ.
Весь участок только и жужжал об убийстве ночью. Никакие более истории на обсуждениях во время обедов, перекуров и стаканчиков кофе не были так интересны всем, как то, что могли поведать Рик Роунс и его помощники Том Зоредж и Ник Чойс. При этом самого Роунса никто не трогал: во-первых, он как и всегда обедал, перекуривал и пил кофе в одиночку, изредка перекидываясь с кем-нибудь парой слов и то о делах по работе; а во-вторых, в особенности Том Зоредж, справлялся за них троих. Достаточно молодой, совсем недавно вышедший из академии и помотавшийся по разным отделам, он находился в свои двадцать шесть, скорее, на стажировке, по сути, он только открывал для себя прелести противодействия криминальному миру. А потому он мог часами пересказывать одно и то же, будучи и сам под ярким впечатлением из-за своей неопытности. И возможно, его истории были бы более красочны и полны информации, если бы Роунс не вызвал его к себе и не предупредил, что если он узнает, что какая-нибудь чрезмерная информация просочиться из-за него, то всю оставшуюся карьеру он сможет рассчитывать только на работу в полиции максимум патрульным. Том был парнем не глупым и совсем уж о нюансах, которые детективы предпочитают держать в рукаве, не распространился. Но Роунс был взбешён после разговора с шефом Фьюзом. Конечно, он сам продал пару красивых фраз журналисту, но! но, всё же, он не сказал ничего чрезмерного, ничего, что могло бы подсказать преступнику о том, что знают детективы, и где бы он мог проколоться, что дало бы убийце шанс быть на шаг впереди. Помимо этого, Роунс слил журналсту пару абсолютно неверных фактов, таких как то, что девушка была убита явно отвёрткой. Благодаря этому можно будет, если что, поймать возможного подражателя и не слепливать дела в серию. Ведь не очень мозговитый подражатель, начитавшись об этом преступлении, может вполне решить взять всё на себя, в случае, если жаждет славы, или же попытаться подделывать уже свои убийства под произошедшее в тридцать второй квартире. Опытному же Чойсу, который был знаком Рику достаточно давно, Роунс доверял полностью, зная, что поговорить о произошедшем он, конечно, может, но только о том, что и так всем известно, да и то фразами по типу: «Ночью произошло убийство…», «Да, я был там – очень ужасающее зрелище», «Наверное, может, так и было, не знаю» и всё в таком духе. Поэтому он дал Тому задание порыться в доступных базах данных и найти возможные совпадения, хотя собирался в любом случае заняться этим сам, как только появится время. Но нужно же было чем-то занять на всякий случай чрезмерноговорливого новичка.
Весь рабочий день детектив провёл у себя в кабинете, всего лишь пару раз выйдя покурить и налить себе кофе. Даже обедать у него не было никакого желания – он был поглощён начавшимся расследованием: сопоставлял факты, структурировал показания свидетелей, а также изучал присланные материалы экспертов, к сожалению, пока что ещё без анализов по отпечаткам пальцев и возможные найденные ДНК. Конечно, на завершение изучения всего места преступления и получение полной его картины, ещё нужно было время. И, разумеется, также Роунс ждал известий о состоянии второй жертвы.
Помимо всего прочего детектива привело в бешенство, что к выжившему парню не приставили охрану в тот же день на случай, если преступник решит завершить начатое. Как только Роунс узнал об этом, попытался убедить шефа, для чего сделал ещё один несвойственный ему выход из своего кабинета к Фьюзу, который спокойно высказал ему своё мнение о том, что, судя по изученным им отчётам, парню ничего больше не угрожает, а у больницы есть и своя охрана, в конце концов. Но после долгого спора он согласился послать в больницу полицейского. Роунс хотел узнать кого именно, но шеф только отмахнулся от него, сказав, что это уже решит начальник патрульной службы.
Сумасшедший рабочий день уже заканчивался, а звонка из больницы так и не поступало. Потеребив несколько минут трубку служебного телефона, Роунс всё же решился сам набрать номер, но ему ответили, что обследование доктором состояния пострадавшего ещё не было проведено из-за загруженности того самого доктора, поэтому как только, так сразу позвонят. Зато когда детектив уже собирался домой, на почту ему пришло заключение от патологоанатома, доктора Шоу. Роунс решил, что изучит заключение уже дома. А также в ответном письме отправил, что зайдёт завтра в районе одиннадцати часов, чтобы всё обсудить лично.
Наконец, Роунс пересёк неухоженную лужайку и захлопнул за спиной дверь своего дома. Его двухэтажный домик, с чердаком и пристройкой, в которой когда-то давным-давно планировалась баня или даже сауна, располагался в паре километров от центра. Буквально через квартал начиналась уже стандартная для городов застройка, а для их маленького городка это означало чаще шести, максимум девятиэтажные дома, с редкими многоэтажками до 18 этажей в самом центре. Роунс тяжело вздохнул – многое здесь каждый раз напоминало ему о ней и о его прошлой жизни. Он достал из холодильника бутылку дешёвого вина и, налив себе бокал, включил ноутбук, после чего скачал отправленные ему от патологоанатома документы. Детектив предпочитал сначала сделать всё, что нужно, а уже потом позволять себе забыть обо всём и расслабиться. Хотя, вернее было сказать, попробовать расслабиться – в его случае это была скорее попытка просто немного отдохнуть – он давно не чувствовал себя полностью расслабленным, а тем более – полностью отдохнувшим. Ему было всего тридцать шесть лет, но иногда ему казалось, что жизнь уже прошла, как и все счастливые моменты, что должны были наполнять её, полностью и бесповоротно угасли. И уже никогда не вспыхнут вновь. Его сестра, которая была младше его на шесть лет, иногда шутила над Риком, что его нагнал кризис среднего возраста, из-за которого он и начал валиться в такую бездонную депрессию после произошедшего тремя годами ранее. Она, будучи психологом, много раз предлагала ему помощь, а ещё лучше, считала, что она может посоветовать ему знакомых ей психологов, которых знала как наиболее достойными и была уверена, что они лучше помогут ему, так как родственные узы будут мешать проводимым сеансам. Но Рик всегда отмахивался от неё и говорил, что ему просто нужно время, чтобы совладать со своими мыслями и взять себя в руки. Но прошло уже столько времени, а ситуация не поменялась, можно даже сказать, что усугубилась. Какое изменение точно произошло – только лишь его сестра понемногу опускала руки, всё реже предлагая ему помощь, да и реже общаясь с ним – но не из-за своего такого решения, скорее сам Рик всё дальше и дальше отстранялся от всех и всё глубже и глубже закрывался в себе.
