Свет настольной лампы выхватывал из темного пространства комнаты поверхность стола: недопитый чай в стакане, раскрытый блокнот, ручные часы, руку приросшую к мышке.

Котировки застыли. Все ждали выступления Алана Гринспена, значимой фигуры для мировой экономики. Речи, от которой могло зависеть поведение и направленность движения валютного и фондового рынков. Оттенки и интонации, скрытый смысл и завуалированность желания что-то сказать, а что-то скрыть. Подтекст будут искать многие и многие специалисты.

«Слоны» мировой экономики замерли, приподняли уши, «быки» и «медведи» приготовились действовать и выставили ордера на покупку или продажу, на пробой или отбой от уровней, от наметившихся линий сопротивления и поддержки.

Минуты капали в пустоту, взгляд цеплялся за цифры, предпосылки направленности. Британский Фунт мог неистово скакать во время евросессии, когда деловой день банков и маркетмейкерских контор, дилинговых центров, многочисленных хедж-фондов заставлял его кружиться в паре с долларом, делать пируэты с взлетами и падениями. Был способен застыть в нервном стоянии, как спринтер перед стартом. Игра на повышение не могла перебороть понижения, а вступление новых игроков заставляло цену дергаться, как чашу старых весов, на которую ложатся маленькие гирьки. Экономическая новость о неожиданных результатах комиссии по аудиту, проведенному в Бразильской кофейной корпорации, или внезапные ливневые дожди в Португалии, затопившие виноградники, ударяли по активам и интересам финансовых групп. Котировки летели в ту или другую сторону. Чаша весов вмиг переполнялась, накренившись, резко уходила вниз. Потом наступало мнимое спокойствие, перераспределение сил откладывалось.

Все ждали, что преподнесет в своей речи Гринспен. Его можно было сравнить с дирижером, а американскую экономику с большим симфоническим оркестром, у которого есть большой барабан и множество первых скрипок. Увертюра, длившаяся с начала недели, была закончена. Настал момент паузы, как глубокий вдох воздуха перед взмахом палочки маэстро, когда с отмашкой грянет вся звуковая мощь.

– Смотришь? – голос жены с дивана не казался заспанным, она сидела с закрытыми глазами. Поднялась, допила холодный чай, посмотрела через его плечо, – Все ясно, что ничего не ясно…

– Не спится?

– С такими мыслями?

– Кто знал, что стерлинг начнет шарахаться? Про «нашего» американского дядю мы знали, пишут много! Это один-то человечек и с таким резонансом!

– Есть разница? Резонанс! – едко передразнила она, показала рукой на изображение, – Думаю, что вот здесь нужно позицию переворачивать, или нас сольет! Я лично не смогу ничего предпринять, сам знаешь! В такие моменты ни рукой, ни волей…

– Ордер воткнем! Автомат приказа на переворот позиции сработает сам по себе. Вручную – не хватит духа!

– Жалеть не будем?

– Будем жалеть, нудить и… не мешай!

– Переведи регистр, что копаешься?!

Он набрал нужные цифры, послал запрос дилеру. Прошла минута. Кривая красной нити на тиковом графике поползла, сначала медленно, с подергиванием и киванием вниз. И вдруг, миновав полтора десятка пунктов, резким скачком ринулась вверх! Убыток начал резко сокращаться, Егор шумно вдохнул.

– Смотри, что творит! – проговорил, борясь с дыханием, – «Наш» американский Гринспен!

– Рано радоваться, у подлеца наверху сопротивление!

– Стоим по местам, свистать всех наверх! – Егора перехлестнул нервный оптимизм, он обращался к паре фунт-доллар. – Делай его! Плевать на сопротивления, ломай!

Они перешли на крупномасштабный график, цена в стремительном движении покупок проламывала новые десятки. Затормозив у проведенной красной линии, словно ударившись о потолок, замерла.

– Линии научилась чертить! – Егор чувствовал, что ладони стали влажными от волнения. – Где мой чай?

– Это сопротивление! Британец готовится! С силами собирается… – она не слушала про чай.

– Через восемь минут начнется пресс-конференция, потом выводы. Давайте, сэр!

– Детей разбудишь! Форточку закрой! Всю жизнь – хлопает…

Егор послушно поднялся, чувствуя, что не может больше смотреть, что ему надо чем-то заняться, удалился на кухню. Включив свет, стал наливать воду в чайник, подошел к окну, закурил. Он не мог унять желание, хотел видеть. Быстро и сделал несколько глубоких затяжек, ткнул сигарету и только тут услышал, что вода сильно шумит, переливается в оставленный в раковине чайник.

Миновав темный коридор, почти вбежал в комнату. Настольная лампа неровным светом освещала застывший силуэт жены за высокой спинкой кресла. Она не обратила внимания на него.

«Три минуты до указанного времени. – отметил он, взглянув на ручные часы, лежащие у монитора. – Только выдержать… А собственно чем можно помочь в такие моменты? Позиция открыта, наше дело телячье…»

Столбик черной свечи «подъелся», превратился в крестик с длинными, вертикальными лучами. Поток сделок на покупку уткнулся в линию сопротивления.

– Не стой за спиной! Чай принес? Во рту пересохло…

– Поставил кипятить! Не могу ждать на кухне!

Новая свеча ознаменовала начало часа, шли покупки, сопротивление было пробито. Котировки мелькали, десятки пунктов преодолевались за секунды! Взгляд и сознание не успевали сфокусироваться.

– Какая котировка? – смотрели как завороженные. – Что дальше? Терпим прибыль?

– Неожиданно…

– Ставь паритет! Уйдем без потерь! – Егор чувствовал, как наваливается усталость. – Не легкомысленно? Столько времени провели в убытке. Говорят, что прибыль надо уметь научиться терпеть!

– Попытаюсь сформулировать: крупные стоп-приказы и перевороты не смогли удержать поток покупок. Дальше он свечой пробил суппорт-сопротивление. – Она водила пальцем по экрану. – Удержится, завтра дальше пойдет! Смотри на дневной дисбаланс, он был перепродан! Рано открыли позицию.

– Что волшебного сказал глава ФРС? У Америки крышу сорвало!

– Не все ли равно?

– Надо решаться на закрытие прибыли. Только бы не проспать. – Машинально выходя из программ, он проговорил как заклинание. – Попробуй упасть!

В спальне воцарилась тишина. Лика удобно устроилась на постели.

– Понял! Как же сразу не догадался? Как черт от ладана бежит, какая уж там любовь или понимание?

– О чем ты? – заспанным голосом спросила жена.

– Чай с лимоном! Фунт, как истинный островитянин, не терпит небританский подход к изготовлению напитка! Считает своей собственностью. С ума сошли бы, увидав, что мы любим в чай добавлять клюкву, святотатство! Мороженую клюкву!

– Молчи…

– А лимон? Давленый с сахаром лимончик и свежая заварка? Каково? Отменный чай!

Она привстала, оторвала голову от подушки:

– Очередное сумасшествие? Какой лимон? Спать надо!

Ему снился сон с мельтешением линий и графиков, он не снимал руку с мышки. Картинка застыла, компьютер завис. Жгучее желание видеть сиюминутное движение сменилось страхом, рука онемела. Он пытался перезагрузить, вспомнить комбинации клавиш клавиатуры, на ощупь понял, что все они залипли. Изображение надвинулось, поглотило, он оказался внутри монитора, стоял на белом поле среди линий и цифр. Знал, что нужно идти, но было страшно на них наступить. Каждое движение доставалось с трудом, тело было неподатливым. Двигая ватными ногами, неуклюже обходил качающиеся цифры.

Он проснулся. Шумно выдохнув, набрал воздух, затаил дыхание. Вытянув губы, выпустил воздух, сдвинул одеяло с ног. Не открывая глаз, пошарил рукой в поисках стакана с водой.

– Сон ли, яркие огни, как с похмелья!

– О чем ты? – Она повернулась к нему, лицо было сосем близко. Смотрела, не моргая, словно не спала. – Чего тянешь! Включаем! Открытая позиция давит.

– Не сейчас! Рано искать облегчение, его может не быть. – Он кивнул в сторону стола. – Слова, знаешь, не могу найти. Нужные. Кажется, что все израсходовано.

– Дурацко звучит.

– Как хочешь, так и назови.

– Что еще скажешь? Приятного утра?

Он промолчал, медленно поднес к губам бокал с водой, отпил половину, выбрался из-под одеяла.