— Я не хочу, — покачала она головой. — Я люблю тебя.

Паркинсон повторила это снова, и Драко захотелось вырвать ей связки. Зло и бездушно. Потому что он ничего не мог сказать ей в ответ. Более того, Малфой ничего не чувствовал. С этим было легко мириться, гораздо тяжелее становилось в моменты, как сейчас, когда она смотрела на него с надеждой. Тогда эти глупые слова опускались на его плечи неподъемным грузом. Драко правда не хотел такого для неё. Он не хотел этого ни для кого по отношению к себе, если быть честным.

Малфой закрыл глаза, медленно выдыхая. Пиздец.

— Пэнси, иди в гостиную. Тебе нужно успокоиться. Ты не захочешь, чтоб тебя видели в таком виде, когда все повалят из зала, — сказал он.

Драко мог поставить Мэнор на то, что Паркинсон не хотела уходить, но у неё не было выбора. Она знала, что он злился, пусть и скрывал свои настоящие чувства. Девушка вытерла щёки тыльной стороной правой руки.

— Ты не пойдёшь к ней? — спросила она, и её голос сорвался.

— К кому? О Салазар, нет, не пойду, — ответил Драко, догадавшись, что Паркинсон думает о том, что Флёр поджидает его у поворота, наплевав на кромешный ад на своём лице. — Мне нужно побыть одному.

Малфой развернулся и пошёл в противоположную от медпункта сторону. Он видел, что Пэнс успокоилась и теперь точно побежит в ванную, чтобы наложить пару-тройку гламурных заклинаний и надеть любимую маску. Как и он сам. Да, они правда были очень похожи. Правда подходили друг другу идеально. Тогда почему… ничего?

Однажды Драко был в гостях у Забини, и Джейн, мать Блейза, сказала, что любовь всегда взаимна. Если вам кто-то нужен, а вы ему — нет, значит, это не настоящая любовь, а просто болезнь. По-другому не бывает.

Малфою сто раз хотелось порвать с Паркинсон, но Пэнси умоляла парня не делать этого, потому что без его внимания она, казалось, чувствовала себя ещё хуже. Господи, это смахивало на помешательство. Какой-то кошмар. Драко решил избавиться от этих мыслей. Пока что.

Взъерошив на голове волосы, он буквально физически почувствовал, как горит письмо во внутреннем кармане. Нужно в тишине подумать о том, что хотел сказать ему Люциус. Как Драко и планировал до того, пока Флёр не разрушила его план. Возможно, в письме есть тайный шифр или что-то отмечено в почерке? Ещё не было даже девяти вечера, а у Драко глаза болели от усталости.

Дёрнув дверь на себя, он остановился, думая, нет, надеясь, что представшее его глазам, ему, чёрт дери, видится, мерещится, как в тот раз, когда Тео где-то раздобыл какие-то зелья и подлил Малфою в чай. Гермиона сидела в кабинете на подоконнике, вставив в уши тонкие проводки, из которых слышалась музыка, и держала на коленях книгу, переписывая что-то на пергамент. Её голова плавно двигалась в такт биту, а зубы прикусили нижнюю губу от сосредоточенности. Грейнджер.

— Какого. Хера. Ты. Тут. Делаешь? — Драко мог поклясться, что этот вечер по приколу подкидывает испытания, что его нахуй кто-то проклял.

Грейнджер перевела взгляд на дверь и подскочила. Драко мог бы посмеяться над этой реакцией, но, видит Бог, сегодня был неподходящий день. Гермиона торопливо вытащила наушники из ушей, когда он вновь повторил вопрос, едва не рыча.

— Я… — она сначала растерялась, но потом секунда, и вот оно: выражение гнева. — А какого чёрта? Какое ты имеешь право спрашивать?

— Это мой кабинет, — ответил Драко и почувствовал, что не может поднять голос выше, иначе слетит с катушек. Грейнджер так легко становилась катализатором его ярости.

— Забавно, Малфой, но почему-то я не вижу подписи, — иронично огляделась она по сторонам, будто ища подтверждения приватизации территории.

Он растянул губы в улыбке, качая головой. Уровень его взбешённости был просто немыслим.

— Грейнджер, ты не захочешь столкнуться с последствиями моей злости.

— Ты должен столкнуться с жестокой реальностью: в замке тебе не всё принадлежит, — строго произнесла она, уперев руки в бока. — Этот кабинет не используется, и о нём мало кто помнит, так что если нужно уединение, найди место, которое я не нашла раньше.

Это было уже слишком. Ничто, абсолютно ничто не могло заставить Драко вести переговоры с грёбаной грязнокровкой, которая даже не представляла, над какой пропастью танцует. Он сделал несколько шагов в её направлении, и она отшатнулась, схватив палочку и направив на него.

— Даже не думай, Малфой! — произнесла Грейнджер на повышенном тоне. — Не подходи ко мне.

Он хмыкнул, склонив голову. Девчонка явно усвоила урок, тогда, возле совятни. Но не усвоила основного: Драко всё ещё был ловче, чем она когда-либо могла бы стать.

Малфой оказался перед ней так быстро, что Грейнджер едва вскрикнула, когда он перехватил её руку, в которой была зажата палочка. Девчонка вырывалась, пытаясь высвободить конечность, и прибегала к разным приёмам. Из-за разницы в физической силе они не давали никаких результатов.

— Пусти!.. — Гермиона вертелась, пытаясь разжать пальцы слизеринца, чтобы вернуть себе древко, и со стороны могло показаться, будто они дурачатся, но её лицо выражало смесь паники и злости.

— Хватит дёргаться, Грейнджер! — Драко не мог отпустить девушку, потому что понимал: как только его руки разожмутся, она примет новые попытки вернуть себе оружие.

— Мне больно! — заверещала гриффиндорка, но парень точно знал, что это манипуляция, потому что он не сжимал даже в половину силы.

Резким рывком Малфой повернул Грейнджер спиной к себе, делая так, чтобы её руки оказались неспособными причинить ему вред при помощи ногтей, как она уже пыталась сделать раньше.

Удар о его грудь выбил из Гермионы дух, и девушка на секунду замерла, надеясь, что легкие вновь вспомнят, зачем их привинтили к телу. Уже в следующее мгновение что-то произошло. Абсолютно точно. Похожее чувство бывает при чрезвычайных ситуациях, словно время замедляется. Не как в глупых романтических фильмах, а как будто ты оказываешься под колпаком, в ловушке, и твой мозг отчаянно пытается выкроить тебе лишние мгновения, чтобы принять решение.

Гермиона всё ещё сжимала правое запястье Малфоя, в попытках отобрать собственную палочку, которую он выхватил у неё через секунду после того, как она решила ему пригрозить. Волшебное древко там и осталось, но её тело сосредоточилось на другом прикосновении.

Ладонь левой руки слизеринца опоясывала талию Грейнджер, и в этой детсадовской борьбе её водолазка приподнялась. Сейчас подушечки пальцев Малфоя касались голой кожи гриффиндорки на животе, прямо возле пупка. Гермиона могла поклясться, что когда он их отнимет, там окажутся глубокие ожоги вплоть до волдырей, несмотря на то, что его пальцы были прохладными.

В какой-то момент ей будто вкачали в кровь наркотик, который заставил чувствовать каждую волосинку на её теле. Они замерли в такой позе, и Гермионе было интересно, дышала ли она вообще. Потому что девушка не понимала.

Малфой ощутил, как постепенно, с каждым мгновением рука Грейнджер, которая до этого мёртвой хваткой вцепилась в его запястье, которое всё ещё удерживало её древко, начала расслабляться. Отойди от неё. Строгий голос внутри отдавал приказы, и он бы подействовал, если бы кожа Грейнджер не покрылась мурашками, полностью выбивая эти мысли у него из головы. Такая глупость. Подумаешь, мурашки. Драко почти её не держал, просто касался, но Гермиона не отодвинулась ни на миллиметр. Очевидно, ей вовсе не хотелось отходить, быть подальше.

Малфой внутренне улыбнулся, чувствуя, как разрастается самолюбие. Что будет, если он опустит руку ниже? Расстегнёт верхнюю пуговицу её синих джинсов, которые сейчас облегали бёдра девушки и сидели слишком низко. Она сбежит? Сжав зубы, прикусив внутреннюю сторону щеки, пытаясь образумить себя, сделать себе больно, Драко сдвинул пальцы буквально на сантиметр вниз.

Грудь Грейнджер приподнялась, и только так он понял, что она резко втянула в себя воздух, потому что в его ушах было абсолютное ничего. Словно Малфоя контузило. Чёрт внутри него ухмыльнулся: она останется стоять на месте. Ещё немного ниже, совсем чуть-чуть. Драко почувствовал, как затылок Грейнджер легко коснулся его плеча. Только сейчас до слуха слизеринца долетел лёгкий, почти неразличимый вздох. В абсолютной тишине не было шансов его не услышать. Член Малфоя дернулся, и парень знал, что Гермиона почувствовала. Не могла не почувствовать, когда её шея, спина, задница так плотно были прижаты к его торсу. Блять.