— Ну и как это? — вдруг спросил Малфой, когда она уже открыла рот, чтобы дать этому какое-то вразумительное объяснение. Типа того, что не хотела идти к Помфри. Да, на залечивание ран нужны были особые знания, и они у неё были. Она изучала подобную магию сама, зная, что это полезно. Но Малфой ведь не знал. Хотя не в этом была основная проблема, потому что засосы с укусами мог бы залечить даже третьекурсник. — Быть с таким лузером, который не смог забраться к тебе под юбку даже в отношениях?

— Что? — задохнулась Гермиона, не веря, что он действительно это сказал. — Да откуда тебе знать, что…

— О, я тебя умоляю! — рассмеялся Малфой. — Ты не переспала бы с кем-то, имея на своём теле признаки секса с другим парнем. Хотя, может, это его фетиш? Да, Крам похож на того, кто дрочит на всякие грязные рассказики.

— Ты придурок, Малфой, — Гермиона оттолкнула его, и парень отступил на шаг, но она была уверена, что это удалось ей только потому, что он оказался достаточно пьян. — Всё, я ухожу, можешь напиваться тут сколько…

— Нет, не уходишь, — его пальцы сомкнулись на её предплечье и потянули на себя с такой силой, что девушка почувствовала резкую боль в плече. В таком состоянии Малфой вряд ли контролировал силу, поэтому прислонил Гермиону к какому-то плакату с иллюстрацией рун манящих чар, и она зашипела от боли.

— Ты сам сказал, что мне здесь не рады. Я хочу уйти, — девушка пыталась сделать голос более строгим.

— Нужно было пользоваться предложением, пока оно оставалось в силе, — пожал плечами Малфой, стоя напротив, и она понимала, что даже если попытается сейчас его оттолкнуть, то этот трюк не увенчается успехом. — Так ты не ответила. Как ты справляешься с таким ммм… положением вещей?

— Хватит, Драко, я знаю, чего ты добиваешься. Но ничего не получится. Виктор хороший человек, и наша личная жизнь тебя не касается, — Гермиона загордилась тем, как ровно звучали эти слова.

— Тебе понравилось извиваться подо мной? — внезапно спросил Малфой, и девушка могла поклясться, что на миг у неё пропал дар речи.

— Мне ч-что? Малфой, пожалуйста, не подходи ко мне, — последнее предложение она произнесла буквально умоляющим тоном, но, конечно же, оно не подействовало.

— Успокойся, Грейнджер, я не трону тебя, пока сама не попросишь. Здесь никто не старается отобрать у тебя честь, — съязвил он. — В этом больше нет нужды, — добавил слизеринец, и Гермиона почувствовала холодок по спине от его слов. — Ну так что, тебе понравилось? Насколько ты скучаешь по этому ощущению?

— Ты не имеешь права, — покачала головой она и закрыла глаза, когда он придвинулся ещё ближе.

— Расслабься, мы ведь просто разговариваем. Ведём светскую беседу, разве нет? — спросил Малфой, пригубив из бутылки, и Гермиона почувствовала ещё более концентрированный запах крепкого алкоголя.

Она закрыла глаза, попыталась абстрагироваться. Это никогда не помогало. Не с ним. Гермиона заставила себя подумать о Гарри и Роне, перед которыми, наконец, перестала чувствовать вину, впервые за долгое время притворившись, будто и не было причин. Перестала чувствовать себя хоть несколько живой, а не роботом. Но это была мизерная плата за те грехи, которые она уже успела совершить, так ведь? Она старалась думать о Викторе, но Малфой подходил ближе, и предательские мысли расплывались, как будто кто-то забыл настроить фокус.

Слизеринец потёрся носом об её щёку, и девушка выдохнула: настолько этот жест был… милым? Он выглядел как что-то уютное, толкающее Гермиону на ужасные мысли. Ей так сильно захотелось обнять парня. Её раздражало, что запах Малфоя перебивался запахом спиртного и слишком большого количества сигарет, но если прижаться плотнее, то всё же можно было его уловить.

— Груши. Ты пахнешь как груши, ты знала? — прошептал слизеринец ей на ухо, пока она пыталась собраться в кучу.

Что? Груши? Шампунь, которым Гермиона пользовалась, был грушевым. Но слова Малфоя терялись в пространстве сознания. Гермиона немного повернула голову и потёрлась щекой о его подбородок. Он был колючим, точно таким же, как в тот день, когда они впервые поцеловались по своей воле. Под снегопадом на уроке. Тогда Малфой тоже был достаточно ленив, чтобы побриться. Она облизала губы, открыв глаза.

— Ну так что, Грейнджер? — ухмыльнулся Малфой. — Какие мои слова понравились тебе больше всего? — его рука опустилась вниз, так близко к ней, что она была уверена, что её ударит током, как статическое электричество, но парень не прикасался к Гермионе. Намеренно. — Хочешь, я повторю их снова?

— Драко, — она сжала руки в кулаки и прислонила их к стене, придавив до боли своей спиной, чтобы они перестали к нему тянуться.

Гермиона с ужасом поняла, что тёмная часть сознания девушки хотела, чтобы Малфой её поцеловал. Нарушил своё слово. Потому что это было бы объяснимо. Она могла бы потом оправдаться тем, что он не оставил ей выбора.

— Я так люблю, когда ты жалобно хныкаешь, когда я провожу по тебе руками, ты бы знала, — его голос сочился самодовольством. Он понимал, что делал, говоря все эти вещи. Малфой посмотрел ей в лицо и уголок его губы приподнялся. — Я даже отсюда слышу, как вертятся шестерёнки в твоей голове, чтобы убедить саму себя, что тебе этого не хочется.

Драко пытался надавить на неё, чтобы получить своё. Нет, не физическое, если бы ему нужно было только это, парень знал, что мог это взять, и в глубине души Гермиона понимала, что он действительно мог. Но ему хотелось увидеть в её глазах осознание. И это было хуже всего.

— Перестань, Драко, ты не должен этого делать. Мы могли бы просто поговорить, — еле слышно сказала Гермиона.

Он знал её слишком хорошо, чтобы не понять. Малфой прищурил глаза.

— Мне не о чем с тобой разговаривать, — выплюнул он.

Гермиона выдохнула. Всегда так происходит. На это не нужно обращать внимания. Он ведёт себя как обычно.

— Перестань быть таким злым, — произнесла гриффиндорка и, разжав руку, прикоснулась к его щеке, пытаясь выглядеть при этом уверенно.

Её касание оказалось тёплым. Даже по сравнению с его разгорячённой от огневиски кожей. Мгновение, и большой палец девушки погладил скулу Малфоя. Чёрт. Драко прикрыл глаза, пытаясь поверить, что просто не допился до ручки. Грейнджер стояла здесь, в единственный вечер, когда он пришёл сюда, чтобы действительно побыть одному. Она притащилась. Всегда так делала: вносила хаос, беспорядок в его планы, жизнь, голову.

Но сейчас она пришла, чтобы прочитать ему парочку нотаций, пока грёбаная уродливая валентинка лежала прямо возле левой руки девчонки. Ждала, чтобы Грейнджер подписала её и отдала Краму, чтобы он соизволил и снизошёл до секса с грязнокровкой.

Малфой отбросил руку гриффиндорки, открыв глаза. Это было насмешкой судьбы. Только две женщины могли касаться его, и при этом парня не передёргивало: одна — чистокровная вплоть до средних веков, идеальная аристократка, — вышколенные манеры, положение в обществе, а вторая с такой грязной кровью и отвратительными манерами, что даже на фоне тех же магглов выделялась.

— Я сказал тебе, чтоб ты не смела до меня дотрагиваться, — процедил он сквозь зубы и увидел, как удивление в её глазах сменяется злостью и возмущением.

Так всегда. Бутылка в его руке потяжелела, и он увидел, как в свете небольшой лампы в противоположном конце класса огневиски отдаёт золотисто-карамельным, точно таким же оттенком, как и её глаза. Драко раньше никогда не замечал, что цветом они похожи на выдержанное виски. Надо же.

— В этом всё дело, да, Малфой? Вот поэтому ты такой псих? — раздражённо спросила Грейнджер, повысив тон. — Потому что в твоём доме происходит что-то настолько ужасное, что теперь к тебе невозможно прикоснуться? Клянусь, это связано с твоим папашей, я ведь заметила, что…

— Грейнджер, — Драко развернулся к ней, глотая то, что успел набрать в рот, пока она вновь ходила по раскалённым углям его терпения, возвращаясь к этой теме. Он должен был догадаться, что одной угрозы недостаточно, чтобы заткнуть эту девчонку, а Грейнджер уж точно не забудет о своём маленьком открытии, до которого она каким-то образом дошла.