– Какая радость от этих кроликов и белок? – не понял гость, – А, впрочем, ладно. Долг вы отдали. И будем надеяться, что впредь вы будете вовремя платить по счетам. Рождество-то не вечное… Когда-нибудь вам придётся нарисовать что-то более серьёзное.

– Может, вы хотите портрет? – вмешалась Дафна.

– Благодарю… Лучше нарисуйте наших министров. Они вполне этого достойны. Ах, да! – уже у дверей господин Шверпахт вдруг остановился, – Дайте-ка мне вон ту открытку. С оленями.

– О, прекрасный выбор! – всплеснула руками Дафна, – Вам она понравилась?

– Не то, чтобы… В общем, это для дочери. Любит она всяких лесных зверюшек. Маленькая ещё, – признался пристав, – Сколько с меня?

– Это подарок. Пусть все мечты вашей дочери исполняются, – сказала Мирра, – С наступающим Рождеством.

– Ох, это приятно. Неожиданно как… Спасибо. Я ей передам, – смутился Шверпахт, и надев на голову свою чёрную шляпу, учтиво попрощался.

Стоило двери захлопнуться, как в гостиной раздались громкое чихание и кашель.

– Я дышу! Дышу, ура! – с радостью воскликнул Флюгер и сбросил с себя кучу подушек и колючий старый плед, – А-а-апчихи! Ой!

– Прости, что сказала, будто мы нашли тебя на свалке, – рассмеялась Дафна.

– На свалке жизни, – усмехнулся в ответ конь.

– Чудеса… Других слов у меня нет, – сказала Мирра, – Ну, хорошо. Я верю в то, что конь и рыба могут говорить. Верю в то, что Марлен отныне наш друг. Но вот откуда ты берёшь деньги? Так много денег!

– Точно не ворую. Всем на свете клянусь. Сказать правду? Ведь не поверишь. В море же не поверила, – хмыкнула Дафна.

– Не поверила… – согласилась Мирра, – Вон оно меня как! Синяками одарило.

– Это не оно, это стена. Море – оно глубже. В общем, не важно, – махнула рукою Дафна, – Мамочка, скоро Рождество! И нам нужна ёлка, гирлянды и всё такое! Столько забот. Ах, да… Ещё Флюгера вылечить надо.

– Позовём ветеринара, – предложила мать.

– Никак нельзя, – воспротивилась Дафна, – Его какой-то уже осматривал и сказал…

– Проще пристрелить, – пропыхтел Флюгер.

– Плохи дела, – вздохнула Мирра, – Я никогда не лечила лошадей. Но мы обязательно что-нибудь придумаем.

Так и решили – «что-нибудь придумать». И дни в предрождественской кутерьме полетели быстро-быстро. Никто уже и не помнил, что на дворе: понедельник или вторник, среда или суббота? А может быть новая неделя ещё и не начиналась? Всем были безразличны понедельники. Все ждали Рождество.

– Ну, вот, аквариум новый у Алифьи есть, булочек сладких для Марлен я прикупила, для Сальвадора сыр нашла! Гляди, с какими дырками! «Маасдам пахучий», – прочитала Мирра, выкладывая на стол аппетитные покупки, – Мука, орешки, корица – это всё для нас. Будем христопсомо печь. Ты не против?

– Я – за! – отрапортовала Дафна, которая уже как несколько дней не ходила в школу. С личного разрешения матери.

– Как думаешь, Флюгеру в сарае удобно? – спросила Мирра.

– Там бы лампочку заменить, а то темно слишком! Сена достаточно. Спит, Флюгер хорошо. Не жалуется, – заметила Дафна, – Ой, мамочка! – вдруг воскликнула она, – А где же розовая водица? Как без неё христопсомо-то печь?

– И без неё обойдёмся… – отмахнулась Мирра, – Погоди! А ты разве рецепт знаешь?

– Знаю, немного… Вот розовая водица должна быть.

– Что сказать? Всё у нас есть, кроме неё. Значит, и без неё обойдёмся. Беги, напои Флюгера, а я пока тут тесто приготовлю.

– Я мигом! – пообещала Дафна и унеслась в сарай.

Стоял синий вечер. Ветер отвернулся от Марбурга и устроившись на левом боку, попросил не беспокоить его до утра. Звёзды забрались на небо, и давай играть на клавишах лунного света свою призрачную мелодию, такую неуловимую для человеческих ушей.

Дафна с ведром воды наперевес шагала к сараю и любовалась блестящей каймой берега Лана. Она тосковала по Пепе. И надеялась, что и та тоже немного тоскует. И вдруг Дафна заметила тень! Нет, к Пепе она не имела никакого отношения. Тень прошмыгнула вдоль забора и мгновенно скрылась за могучими деревьями, не оставив за собой ни следа, ни звука. Пожалуй, лишь пряный еловый дух, но и он тут же слился с ароматами сонной окраины. Дафна поёжилась и оглядевшись по сторонам, юркнула в сарай. С тех пор, как они вместе с Алифьей и фрау Фогель удрали от полиции, девочку не покидало чувство тревоги. Но ни матери, ни Сальвадору, никому Дафна об этом не говорила.

– Как ты, Флюгер? – спросила она, погладив коня по горячему носу.

– Не спится… Совсем не спится. Хоть и хорошо мне у вас, и Марлен свои песни поёт, и Сальвадор свои шутки шутит, и вы меня кормите, да в телегу не впрягаете, но хочется…свободы. Такой, чтоб бежать мне по полю, а лучше по мели речной иль морской, да чтоб ветер играл моей гривой!

– Может быть, ты ошибся и я не «тот человек», которого ты искал? – спросила Дафна.

– Тот, тот… Только время ещё не пришло. Я чую, – сказал конь, – И ещё чую опасность. Алифья, она тебе ничего говорила?

– Нет. Так я и не спрашивала, – призналась Дафна, – А если тебе не спится, то я могу помочь. Есть у меня одна штуковина. Сейчас! – и Дафна унеслась домой. За светозарной раковиной. Матери объяснять ничего не стала. Просто вбежала в дом, закутала своё сокровище в новый овечий шарф, и снова исчезла.

– Вот, гляди, – протянула она Флюгеру морское чудо, – Это волшебная раковина. Так говорят.

– Кто говорит? – недоверчиво спросил конь.

– Дядюшка Софоклос. Ты его не знаешь, он моряк… Так вот: нужно приложить раковину к уху и тогда ты услышишь древние, сладкие песни русалок. Они могут убаюкать кого угодно. Даже этого, как его? Морена они баюкали!

– Это ещё кто? – не понял Флюгер.

– Ой, долгая история. Лучше тебе не знать, а то не уснёшь, – сказала Дафна, – Я раковину у тебя оставлю. Песни послушаешь и спи! Только маме её не показывай, договорились?

Флюгер кивнул. С осторожностью обнюхал раковину, лизнул её и причмокнув, отметил:

– Солёная. И сладкая. А знаешь, больше кислая! И горькая!

– Не ешь её, а слушай, – рассмеялась Дафна, – Спокойной тебе ночи! А я побегу помогать маме христопсомо печь, а то она, кажется, не помнит, как это делается!

– Доброй ночи, Дафна! Бородатая цыганка Зура говорила, что по-настоящему мы начинаем жить ночью, когда ноги наши спят, а душа, напротив, мчится навстречу приключениям.

– Ох, сплюнь! И копытом постучи, – вздохнула девочка, – Я бы от приключений немного отдохнула!

Итак, оставив светозарную раковину Флюгеру, Дафна поспешила к матери. А та уже приготовила тесто и принялась дробить грецкие орехи и фундук. Все: Сальвадор, Марлен и даже Алифья внимательно следили за стряпнёй в надежде на то, что рано или поздно Мирра и им подбросит лакомый кусочек.

– Дафна, и чего ты носишься туда-сюда? Что у вас с Флюгером за дела? – спросила мать.

– Ничего такого! Так, поговорили о том, о сём! А ты корицу в тесто уже положила?

– Положила.

– А что же делать с розовой водицей? Где ж её взять? – взгрустнулось Дафне.

– Говорю же, и без неё обойдёмся. Я добавлю в тесто немного красного вина. Так тоже делают, – заметила Мирра.

– Ох, мамочка! В рождественском хлебе важен каждый ингредиент. И корица, и мёд, и вино, и орехи и мука – всё эти вкусы, как мгновения жизни. Нет жизни без радости, нет её и без слёз, благодарности, дружбы, прощения – всё это…

– Дафна! – чуть не рассыпав горсть ароматных орешков, воскликнула Мирра, – Да где ты это слышала? От кого?

– Одна старая женщина сказала, когда свой хлеб пекла, – призналась Дафна. Она говорила о тётушке Хрисе, чьи слова мелодично кружили в её памяти.

– Моя мама… – прошептала Мирра, – Также говорила и моя мама.

Сальвадор, Марлен и Алифья с удивлением поглядели на Мирру и Дафну. Алифья хотела что-то сказать, но вдруг передумала и махнув хвостом, скрылась в своём крошечном каменной замке с парадными водяными флажками.

Сальвадор будто бы невзначай подскочил к Мирре и ловко вытащил из её ладони аппетитный орешек, а Марлен уселась Дафне на плечо и настоятельно посоветовала: