– Как никто не знает? Вот же она – раковина! А что же дельфиний царь? Выходит, он так её и не нашёл! Дядюшка, Софоклос! Тут что-то не сходится! Почему раковина оказалась у тебя? Почему ты не отдал её хозяину? – нахмурилась Дафна.
– Девочка моя! Это же просто легенда! Может быть, и не та это вовсе раковина! – принялся оправдываться Софоклос.
– Как не та? А голоса, а вот это отверстие, как у горна! А драгоценные камни!– вскрикнула Дафна.
– Ну хорошо-хорошо… Объясню! – согласился хозяин, – Моряки говорили… Да, да, всё те же моряки! Что море решило не возвращать раковину дельфиньему царю и заключило её в объятия стального вечнободрствующего осьминога. На самом-самом дне. Говорят, сам Морен триста раз бы подумал, прежде чем забрать у того осьминога раковину…
– А как же ты смог? – округлила глаза Дафна.
– Я его усыпил, – спокойно сказал Софоклос, – Эти Хрисины настойки, знаешь ли… На разных травках. Любого или в буйство или в сон вгоняют. На дне морском таких не найти, – рассмеялся он.
– Ты хочешь сказать, что рыскал по моей кухне в поисках горного успокой-сбора? – вскипела Хриса.
– Не рыскал! Сразу нашёл, – хмыкнул Софоклос, – Душица, ромашка и хмель! Чего там ещё? Они у тебя на самом видном месте лежат! Я их все перемешал, вином молодым разбавил и в бутылёчек перелил! А как к осьминогу подобрался, так бутылёк открыл и…
– Ясно… Все акулы, медузы да и сам осьминог погрузились в крепкий сон! Как ещё само море от такой настойки не уснуло! Ох, Софоклос, Софоклос! – ужаснулась хозяюшка Хриса, – Стыдись, вор ты кухонный! Да видно и брехун солидный! Вор и брехун, слышишь?
– Выходит, что ты, дядюшка Софоклос, украл у моря? – приняла всё за чистую монету Дафна.
– Не брехун я! И не украл… Взял на время, так сказать, – признался моряк, – Думал, мы с Хрисой песен русалочьих послушаем, омолодимся. Да и похвастать находкой перед женушкой, ой как хотелось! Это ведь подвиг в какой-то мере! Не хуже геракловых! Только вернуть раковину назад у меня не вышло… – вздохнул Софоклос.
– Тётушка Хриса сказала, будто вы моря не видите? – спросила Дафна.
– Не вижу! Ни моря, ни закатов морских, ни восходов… С тех пор вот, как раковину эту из воды достал, так больше в море и не был. Вот представь, будто идёшь ты, Дафна по светлому залу, и вдруг кто-то “щёлк” выключателем! И погасла лампочка. И не видишь ты куда дальше идти. Так и я. До берега доковылять ещё могу, а только на песок ступаю, как “щёлк” и слепну…
– Дафна, деточка, на сегодня достаточно разговоров! Идём, хлеб в печь укладывать! Чтоб к завтраку я тебя и угостить смогла, – вмешалась Хриса.
– Тётушка, Хриса! Да, ведь я, кажется знаю, как раковину вашу обратно морю вернуть! – подскочила Дафна, – Кажется, знаю того, кто отнесёт её царю дельфинов. Если тот существует, конечно…
– Милая моя, это ж только легенда. Про царя-то, – улыбнулась Хриса, – Так и скажи, что ракушка тебе понравилась. Мы её тебе и подарим. Правда, Софоклос?
– Правда, подарим, как родной дочери… А может, Дафна, ты с нами жить останешься? А что? У нас и комната от дочери осталась, и игрушек целый короб… До утра-то подумай… На-ка, держи свою раковину, – и Софоклос протянул гостье свою морскую добычу.
И только Дафна хотела отблагодарить доброго хозяина, как вдруг услышала знакомое жужжание. Это Марлен прилетела. Она кружила у распахнутого Хрисой окна над мисочкой янтарного мёда и жадно облизывалась. Выглядела муха устало. Еле держали её прозрачные крылья. Покружила она ещё у миски да и упала без сил. Дафна бросилась к своей крошечной подруге, посадила её на мизинец и давай расспрашивать, где та пропадала, и почему лапки у неё такие мокрые, а глаза красные-красные. Муха ничего не ответила, лишь раскрыла перед Дафной свою малюсенькую мохнатую ладонь, в которой блестело что-то круглое и ещё более микроскопические, чем ладонь мухи.
– Что это за соринка? – спросила Дафна, – Марлен! Где ты была? Отвечай-же! – перепугалась девочка. Сальвадор, однако ж понял Марлен без слов. Он схватился за голову и притопывая своими царапучими лапками на плече Дафны, взволнованно закричал.
– Что случилось, девочка моя? – встрепенулась и Хриса, – Радость великая, твоя муха вернулась! Идём же, идём! Печь заждалась христопсомо.
– Да, да! Идём, – отрешённо проговорила Дафна.
– Эх, и смешные вы, девчонки! Всё суетитесь-суетитесь… И муха туда же! – усмехнулся Софоклос да как закашлялся, – Ох, когда-нибудь я брошу! Нужно бросать дымить-то! Я ведь ещё молодой, а горло у меня, как труба выхлопная. Ох! Охладиться бы, – сказал Софоклос и открыв кухонный кран, подставил под хлынувшую струю свои пересохшие губы, да набрал воды полный рот.
И тут Дафне показалось, что вода в кране как-то странно шумит. Да и не вода это вовсе, а родной голос зовет её в далёкий Марбург. Поток быстроногих капель сопровождали еле слышные слова:
– Ночь темна, а день велик,
Силу пьет мою, старик,
Время только не испить,
Стрелки вновь не возвратить,
Морю нужен капитан,
Дафна, ты же нужна нам…
– Кажется, мне пора, – воскликнула девочка, – Я должна бежать к морю. Простите, хозяюшка Хриса! Простите, Софоклос! Но не могу я с вами остаться.
Словно загнанная козочка, Дафна металась по незнакомому дому, в надежде вспомнить, где же выход. Вдруг она бросилась на задний двор, к разгоряченной печи, где прежде углядела глубокий колодец, откуда сию секунду доносился голос Пепе.
– Значит, не к морю, – в сердцах обронила она, – Бежим, к колодцу! – позвала Дафна Сальвадора и Марлен. Но тут же сама остановилась и замерла. Будто кто-то невидимый выстрелил огненной стрелой ей прямо в сердце.
– Дафна, малышка! Что же ты мечешься? – запыхавшись воскликнула Хриса. За ней прибежал и Софоклос.
– Кто это? – уставившись на большую чёрно-белую фотографию, что висела рядом с уличным иконостасом, спросила Дафна.
– Пи-пи-уивпип! – в эту же секунду закричал Сальвадор, указывая хвостом на старую верёвку, которую внезапно подбросила в воздух колодезная вода. Теперь Дафна точно знала, как они попадут в Марбург. Но её волновало и другое:
– Кто это? – с нетерпением переспросила она, не отрывая взгляда от состарившегося снимка, откуда ей улыбалась юная гречанка с такими родными глазами, родней которых для Дафны на свете не было. Ей показалось, что она глядит на свою мать.
– Так это… – но не успела Хриса закончить, как взъерошенная ловкая веревка сама схватила Дафну и потащила её на дно колодца. Хриса и Софоклос хотели вызволить девочку, но силы воды и времени оказалась сильнее.
Одно мгновение и Дафна с Сальвадором и Марлен вновь очутились в своём доме, у мокрой солёной стены, в Марбурге, где разбуженный ветер уже подавал к завтраку лимонный рассвет.
– Ещё одно такое путешествие и я сойду с ума, – прошептала Дафна и тяжело вздохнув, распласталась на полу, будто выброшенная на берег морская звезда, – А самое обидное, Сальвадор, знаешь что?
Мышонок покачал головой и закусил хвост.
– Мы так и не нашли то, что искали. Ни ответов, ни денег, ни Теоса Кима, в конце концов! Мне даже не удалось с ним попрощаться и отдать ему эту раковину. Пускай бы отдал её царю дельфинов! Что за бестолковое путешествие? А ещё эта фотография! Или мне показалось, или та девушка… – и тут Дафна замолчала.
– Ты только погляди, какое сегодня славное солнце – вдруг все услышали голос проснувшейся Мирры, – Дафна, ты уже встала?
– Эээ…да, мамочка! Доброе утро! – засуетилась девочка, пытаясь спрятать под тонким пледом своих вымокших друзей и раковину. А заодно и причесаться.
– Девочка моя, ты словно ни минуты не спала, – встревоженно сказала Мирра, увидев перед собой дочь с деревянной расчёской, безнадёжно застрявшей в её колтунах, – Выглядишь уставшей. И волосы твои… Что с ними? Тебя будто потрепал смерч. А может, тебе снились кошмары? В таком виде нельзя идти в школу. Ах, это чудное солнце… – Мирра вновь залюбовалась зимним рассветом, до краёв налившимся парадной желтизной, – Ну, что же, девочка моя. Выпьем чаю и примемся за великие дела. Ты отправишься в школу. А я сию минуту слетаю в «Лавку художников», запасусь новыми карандашами и тушью. Ох, Дафна, я наконец-то выспалась! Кажется, микстура с лёгкостью вернёт мне былые силы. Микстура и сон.
