Дойлу показалось, что внутри него что-то исступлённо, безвыходно забилось, вроде птицы в полностью заваренной стальной клетке. Он невольно прижал правую ладонь к груди. Он чувствовал тепло собственного тела. Чувствовал стук сердца. Он живой человек. Настоящий человек. Значит, он такой же, как они все…

Он испустил горький вздох, и тут постепенно, сквозь туман как будто забрезжил прохладный робкий свет. В нем было лёгкое мановение свежести, как какая-то смутная надежда. Дышать стало легче, и перед глазами отчётливо возникло улыбающееся лицо Рэчел. Она нежно смеялась и повторяла его имя. Он улыбнулся прекрасному видению, решительно провёл ладонью по лицу, смахивая прочь мрачные мысли… и в этот момент услышал истошный вопль: «Стой!!! Стой!!!!!»

Подпрыгнув на сиденье, Кристофер очнулся и ударил по тормозам. В полуметре от его капота, закрываясь руками, на асфальте лежала юная девушка. Рядом валялся её рюкзак.

Дойл вылетел из машины, на ходу ошарашено оглядываясь по сторонам.

Когда он покинул дом Мэри, он повернул не в ту сторону, и теперь его машина торчала посреди Фигероа – загруженной транспортной артерии в деловом центре Лос-Анджелеса.

За полгорода от его дома. Сколько же времени прошло?

Люди по обочинам дороги замерли в ужасе. На одной из нескольких однотипных многоэтажек, прямо над его головой, неприятно пустым белым светом сияла вывеска «Отель Фигероа». Он поморщился, невольно прикрывая глаза.

– Мисс, вы живы? – Дойл подскочил к девушке, упал рядом с ней на колени и бережно прикоснулся к её рукам.

Она отняла ладони от лица, бледного, как мел, но улыбнулась. Улыбка получилась слабой. Очаровательное лицо юной голубоглазой блондинки показалось Дойлу неясно знакомым.

– Вы меня уже сбили? – еле слышно спросила она.

– Нет, мисс, – улыбнулся Дойл. – К счастью, я успел остановиться. Как вы оказались посреди проезжей части? Здесь движение в шесть рядов. Плохая идея – переходить тут дорогу.

Она виновато улыбнулась.

– Я не знаю. Как-то так получилось…

Позади них сердито загудели машины. Какой-то мужчина высунулся из окна своего Линкольна и заорал: «Убирайтесь с проезжей части, вашу мать! Убирай свою тачку, чудило! Нашли место обниматься!» Многоголосый гул поддержал его недовольство, но Кристофер только отмахнулся. Он помог девушке подняться на ноги. Пока она отряхивала розовые бархатные спортивные брюки, он нагнулся, поднял с земли её рюкзак и, выпрямившись во весь рост, встретился с девушкой глазами. И понял, чьи глаза глядели на него сейчас.

– Мне кажется, я вас раньше видела… – неуверенно произнесла она.

– Хелен Хант… – cкорее утверждал, чем спрашивал Дойл. Она кивнула.

Дочь бригадного генерала бронетанковых войск. Вот так встреча.

– Я поняла! – она тоже узнала его. – Вы приходили к моему отцу.

– Да, – кивнул Дойл, – приходил. Как он? Как дела?

Хелен потупилась.

– Его мобилизовали.

Кристофер вздрогнул. Оглянувшись, он увидел, как вместо того чтобы продолжать недовольно сигналить, водители машин принялись объезжать их, как досадную помеху, которую невозможно убрать с пути. Скоро кто-нибудь вызовет полицию, если уже не сделал этого.

Джеймса Ханта мобилизовали…

– И куда?

– В Сирию, – голос девушки дрогнул. Она опустила голову и принялась рыться в рюкзаке, пряча лицо.

Дойл похолодел. В Сирии бои были в самом разгаре. Конфликт интересов нескольких сверхдержав породил в стране такой водоворот геополитической дипломатии, насилия и смерти, что весь мир в страхе наблюдал за ним. Волны от этого водоворота только начинали расходиться по белому свету. И Дойл понимал, что они грозят бедствием всему человечеству. Акции оборонной промышленности взметнулись до небес, а стоимость человеческой жизни обесценилась до нуля.

– Так вы сейчас совсем одна? – голос Кристофера вдруг осип.

Она быстро взглянула на него и как-то рассеянно ответила:

– Н-нет, я… я не одна…

Как это ни странно, но и её мысли вдруг остались недоступными для Дойла. Он ощутил совершенно явный дискомфорт. Его сознание настойчиво пыталось прорваться сквозь преграду, но тщетно. Ясные глаза Хелен Хант были абсолютно непроницаемы.

– Мне пора, – сказала Хелен, тут же махнула ему рукой в знак прощания и без лишних церемоний бросилась дальше, сквозь поток машин, на другую сторону Фигероа.

***

Когда Кристофер добрался домой, было уже за полночь. Без единой мысли в голове он стащил с себя одежду, забрался в лиловый халат, упал в кресло и в каком-то ватном отупении смотрел в окно, на дома на противоположной стороне Сан-Висенте, на безликое чёрное небо, которое время от времени вздрагивало сигнальными огнями патрульных вертолётов.

Подспудно он все ждал, что появится Плейфорд. Просто зайдёт в комнату. Но он не пришёл. Кристофер тяжело поднялся, подошёл к бару и плеснул себе в стакан виски. Поднёс стакан к губам, отпил глоток. Однако алкоголь показался ему столь омерзительным на вкус, что он выплюнул его обратно. А потом просто разжал пальцы и наблюдал, как тяжёлый, поблёскивающий в темноте предмет медленно скользит вниз сквозь густой воздух и падает на пол, рассыпаясь на блестящем полу тысячей сверкающих осколков. Когда звон хрусталя растаял в воздухе, Кристофер прошёл босыми ногами по стеклу, сел за рояль и заиграл. Не зная нот, полностью отдавшись во власть собственных рук, он играл так, будто от этого зависела его жизнь, будто полотно лакированных клавиш открывало для него священные врата в таинственный чертог, где, в наполненной жизнью тьме, хранились ответы на все вопросы человеческого бытия. Он играл, и кожей чувствовал каждый восхитительный полутон, каждый совершенный аккорд удивительной композиции. Он почувствовал себя крылатым и свободным. Могучие крылья легко несли его в глубине небес. Он теперь знал, что значит – летать.

Звонок в дверь обрушил его в полумрак квартиры, с разбитым стаканом и лужицей виски на полу.

Пришёл консьерж, чтобы попросить его прекратить шуметь: он мешал спать соседям.

***

На самом деле, я был благодарен Дьяволу за визит: он научил меня спать. Теперь мне хотя бы было, чем занять свои бесконечные дни. Я почти всё время спал и никак не мог насытиться сладостным состоянием.

Сквозь сон мои чуткие уши уловили неясный нарастающий гул. Я нехотя разлепил веки, и в первые минуты не мог ничего понять. Но гул действительно тревожил мой слух, и он стремительно приближался. Я пробрался к выходу и осторожно выглянул из пещеры.

То, что я увидел, потрясло и ужаснуло меня.

Посреди искрящегося неба, между пышными облаками, выстроившись в идеальный клин, к моей обители летели ангелы. Много ангелов. В дланях они сжимали копья, а тот, что летел в центре, потрясал молнией.

Громовой хор их голосов разносился по необозримым просторам Эдема. Настроены они были враждебно и летели за мной.

Вскоре я смог различить, что именно они пели:

Во славу Отца нашего поразим змею в её же логове,

Выкурим тварь мы нечистую, да свершится суд праведный!

Приютив в своём логове Диавола, порешил он судьбу свою жалкую,

Он, сражённый, исчезнет из Рая, да опустится в ужасы адовы!

Изыди, Чёрный, сатаны прислужник! Изыди, Чёрный!

Ну, вот и все. Они узнали.

И что теперь? Смерть на копьях?

Да, сейчас они меня выпотрошат, потом поднимут на пики и всем расскажут полную подвигов историю, как они выловили тварь в райских кустах и повергли её в Его честь. И Он никогда не узнает, что я был безобидным ангелом.

Нет. Только не это. Не так! Я не должен погибнуть сейчас!

Я не верю, что родился только для того, чтобы вот так угаснуть!

Что делать?!!

Ледяная волна паники перед бесславной кончиной окатила меня с головы до пят. Страх заставил меня вновь метаться по всей моей пещере. Я должен был что-то придумать! Я попытался расправить крылья – хотел неожиданно вылететь из пещеры и бежать, но, несмотря на все усилия, крылья остались безжизненны. Да и куда бежать? Их много, они сильные, настигнут меня в момент или молнию швырнут и собьют меня, как птицу.