Кристофер удручённо покачал головой.

– Я согласен, Джеймс, ваша дочь нуждается в спасении. Её жизнь под угрозой. Но если вы будете продолжать это вранье, то ничего не получится, – Дойл поднял глаза на Ханта.

Тот покраснел до корней волос и отвёл взгляд; несколько секунд потрясённо молчал.

– Откуда вы знаете? – глухо спросил военный.

– Что именно? – Кристофер почти физически ощущал своё превосходство.

– Да все! Что я не всё вам говорю…

– Вы не то, что не всё говорите, вы пока говорите мне вовсе не то. Давайте начистоту, генерал. Или уходите прямо сейчас. Я не потерплю лжи. Такой лжи. Я не тот, кому вас судить, и вам не меня надо стыдиться. Так зачем вам нужны деньги? Вы здорово проигрались? – Кристофер сверлил Ханта взглядом и чувствовал, что в том растёт не чувство вины, но гнев на него за то, что он знает правду. – Сколько вы проиграли? Восемьсот штук? Почему? Вы не могли уйти из-за стола, не могли остановиться. Вас засосало. Вы все ставили и ставили, пока не сняли с себя все, что было ценного. Но и этого вам показалось мало. Вы проиграли табельное оружие. Проиграли машину. Дом не могли: он в залоге в банке. И тогда вы поставили на кон что?

Хант весь побагровел. Он тяжело задышал, как сердечник начал жадно хватать ртом воздух. Кристофер был готов к нападению.

Отразить выпад генерала было несложно: тот действительно имел больное сердце, кроме того он уже и так был повергнут осведомлённостью Дойла. Быстрый и сильный, Кристофер молниеносно уклонился от удара, перепрыгнул через стол, скрутил Ханта, заломил ему руку и опрокинул лицом прямо на пачки банкнот.

– Возьмите себя в руки, бригадный генерал бронетанковых войск, командир бригады спецопераций, мистер Джеймс Хант, – Кристофер горячо прошептал Ханту в самое ухо. – Не позорьте мундир. Давайте продолжим разговор как цивилизованные люди. Вы пришли за помощью. Я в ней пока не отказал. Мне просто… нужна… правда.

Дойл отпустил генерала. Тот медленно выпрямился, потёр руку и шею. С беспомощной злобой взглянул на Кристофера, который как ни в чем не бывало уже снова сидел в кресле, закинув ногу за ногу.

– Так вернёмся к разговору. Что же вы поставили на кон в самую последнюю очередь? – спокойно спросил Дойл.

Хант долго мялся перед тем, как ответить:

– Я поставил на кон мою дочь, – голос вояки дрогнул.

– И проиграли её.

– Да… одному мудаку.

– И как такое могло случиться с солдатом? С миротворцем… – Дойл был беспощаден.

– Мистер Дойл, это все война, – у Ханта задрожали губы, но он не потерял контроль и сдержал слезы. – Я прошёл Ирак и Иран. Потом мы были в Ливии, сидели там неделю за неделей без каких-либо движений. Действия велись только с воздуха, но нас загнали в страну для подстраховки. Мы изнывали от безысходности и скуки. Был с нами один парень. Он и предложил сыграть партию в покер. Понимаете, что такое азарт? Раз, другой, потом тормоза отказывают. Я боевой командир, сэр, я привык идти в поход, я привык двигаться, привык воевать.

– Убивать…

– Да, и убивать, если прикажут!

Кристофер видел то, о чем он говорил, словно короткометражный фильм в своём сознании. Так это начиналось: жара, пыль, сонный военный лагерь. Стол под навесом между палатками, бутылки виски. Группа мужчин, офицеров разных чинов, азартно играют в карты. Среди них самозабвенно играет Джеймс Хант. Мужчины кричат, залпом глотают пойло, курят гашиш, подначивают друг друга. Спиной сидит человек в кепке цвета хаки, лица которого Кристофер не видит. Он сдаёт карты. Он заводила. Он – зачинщик. Ни с того ни с сего мужчина вдруг оборачивается… и подмигивает Кристоферу. В загорелом, покрытом потом и пылью лице с раскосыми черными глазами Дойл узнает Плейфорда. Вот кому Хант проиграл свою машину и дочь.

– Что тут скажешь…– пробормотал Кристофер.

– Что вы скажете? – вполголоса проговорил генерал тоном, как будто только что продал родину и ждал решения трибунала.

– Я хочу спросить, почему вы не пошли к ростовщикам? В казино, в конце концов. Там можно выиграть кругленькую сумму за считанные минуты.

– Или проиграть все, даже сбережения на образование дочери… – Хант тяжело кивнул на деньги на столе.

– Но я не беру наличных. Я все делаю законно, и вам придётся перевести эти деньги на счёт, если только вы не решите обратиться к ростовщикам за недостающей суммой.

Хант замотал головой:

– Я не пойду к бандитам. Я – американский офицер. Я генерал! Я хочу получить эти деньги законным путём. У меня осталось четыре дня. Я обязан буду отдать свою дочь, если не выплачу за неё восемьсот тысяч в четыре дня.

– Почему же вы так поздно пришли?

Хант сокрушённо покачал головой:

– Я думал, что смогу выкрутиться сам. Но я уже всем должен. Меня действительно засосало. К вам я решился обратиться в самую последнюю очередь, потому что мне негде… совершенно негде взять эту сумму.

– А если я откажусь?.. Что… дальше?

Последний вопрос вывел Ханта из себя, и он рявкнул:

– А что дальше – не ваше дело!

– Я знаю… – Кристофер вдруг понизил голос до шёпота. – Вы сунете себе дуло в рот… – Хант с ужасом наблюдал, как его светло-голубые, прозрачные глаза стремительно чернели, будто бы их застил мрак. – И будь что будет. Вы уже думали об этом… снова и снова… Ваша жена, умершая в страшных мучениях год назад, заклинала вас заботиться о дочери. Это все, о чем она просила. Вы не сдержали единственное обещание. Вы утратили все, что было для неё дорого. Семью, дом. Утратили себя, утратили её. Вы по собственной воле отдали дочь в рабство. Вы её даже не продали, вы проиграли её. Вы уже потеряли себя и не сможете спасти дочь, если не остановитесь. А вы можете остановиться? Разум, совесть, сила воли помогут вам? – Дойл прищурился. – Или только ствол во рту остановит Джеймса Ханта? Вояка, прошедший невредимым через три войны, умирает, вышибив себе мозги… это даже не забавно. Это то, о чем газеты будут молчать. Им заткнут рот, чтобы честь армейского мундира не была осквернена вашей испорченной кровью. Скука. Азарт. Деньги. А вы не думали, что это возвращаются ваши мертвецы? Что это дети, которых вы давили гусеницами своих танков, возвращают вам должок? И если это так, тогда даже сталь между зубами вас не спасёт…

И Кристофер улыбнулся. Он не мог видеть своего лица, но чувствовал, что его улыбка была страшной; ледяной и зловещей, как оскал самой смерти. Побледневший генерал глядел на него, не моргая, не в силах отнять от него глаз. Кристофер Дойл будто заполнил собой все пространство, и в неясных отблесках ночного города, позади него замелькали черные тени.

– Вы дьявол… – пролепетал Джеймс Хант. Он неловко вскочил, перевернув кресло, и бросился к выходу. Тяжело прогромыхал по паркету. С силой захлопнулась дверь.

– Да нет, не я… – вполголоса произнёс Дойл, словно возражая вслед Джеймсу Ханту.

Он снова остался один. На столике перед ним в беспорядке валялись пачки стодолларовых банкнот. Кристофер в ошеломлении уставился на деньги.

Послышались звонкие хлопки – из кабинета выглянул Плейфорд. Он вошёл в гостиную, хлопая в ладоши. Достиг середины комнаты и поклонился Кристоферу.

– Браво, Крисси! Это было великолепно, – с торжествующей улыбкой прокомментировал он. – Даже я не сработал бы лучше.

– Кто я? – сипло повторил Дойл свой недавний вопрос.

Плейфорд с недоумением пожал плечами:

– Я не знаю, Крисси. Я познакомился с ангелом, который по чистой случайности получился не того цвета. Или это не случайность? – он довольно ухмыльнулся.

Мучительные сомнения в голове Дойла распугивали все остальные мысли. А что, если белые ангелы были правы насчёт него?..

Плейфорд поставил на место перевёрнутое кресло и сел; закинул ноги на стол, блеснув шикарными полированными туфлями. Принялся складывать банкноты в аккуратные стопки.

– Ты отпустишь девушку? – требовательным тоном спросил Кристофер.

– Тебе-то что с того? – не прерывая занятия, отозвался Джон.