– Она здесь ни при чём.
– Но ты же её не знаешь, не так ли? – Джон взглянул на него из-под длинных прядей черных волос и мерзко осклабился.
– Нет! – Кристофер в предупреждающем жесте выставил вверх палец.
– А то что? – задиристо ухмыльнулся Плейфорд. Разметал рукой только что выстроенные стопки. Удобно развалился в кресле. – Не парься. Отпущу. Как только её папаша проглотит пулю.
– Зачем тебе это?
– Ты дурак? Это моя работа.
– Он пришёл ко мне за помощью.
– Но ты ему отказал.
– Я не отказывал!
– Ты думаешь, после твоего проникновенного монолога у него будет желание вернуться? Ты же не оставил ему выбора. Прямо сейчас он, наверное, пистолет заряжает.
– Но он оставил деньги у меня! Деньги, которые принадлежат его дочери.
Плейфорд равнодушно пожал плечами.
Кристофер вдруг ощутил свою ответственность за судьбу семьи генерала Ханта. Голова тяжело пошла кругом.
– Да успокойся ты, – недовольно проговорил Джон. – С чего ты вообще взял, что он был хорошим отцом? Может, она только и ждёт, кто бы прикончил папочку.
– Нет, я этого не знаю! – Кристофер вскочил, не в силах оставаться на месте. Он заметался по комнате. – Но я буду считать себя виновным, если он умрёт. Я начинаю понимать, зачем ты помог мне бежать из Рая. Я человек, но только с виду. Из-за моей природы я не могу настоящим человеком. Я обладаю необъяснимыми, с точки зрения обычных людей, способностями. И они дают мне право решать их судьбы? Так? Ты хочешь, чтобы я манипулировал людьми? Чтобы отправлял их прямиком к тебе…
– Боже, какой голос! – с восхищением воскликнул Плейфорд. – Какой необыкновенно прекрасный голос. Такой глубокий, ласкающий слух, он как будто гласит – слушай меня, делай, что я велю, я ведь один такой на всем белом свете… Надо было определить тебя в актеры. У тебя бы круто получилось. Говори с людьми, Кристофер, говори с ними. Они будут любить тебя за это. Люди друг с другом вообще мало разговаривают. Они уже отвыкли слушать. Но в целом ты прав. Я, конечно, не назову тебя копьём судьбы, но на поступки людей ты, безусловно, влияешь. Однако не стоит преувеличивать собственные возможности. Твои главные инструменты – мозг и интуиция. Честно говоря, я не задумывался, зачем вытащил тебя из передряги. Просто так. Мы же с тобой в некотором роде одного цвета. Ты не на службе, расслабься. Принимаешь решения ты сам, выбор за тобой в каждом конкретном случае. А я пока просто наблюдаю. У меня есть на твой счёт некоторые соображения, и я пытаюсь выяснить, прав ли я. Видишь ли, мне и самому интересно, зачем ты такой уродился. Твоя природа… – он запнулся.
– Что? – Дойл застыл у окна и смотрел на дом напротив. Интересно, как продвигается расследование ограбления старушки?..
– Не знаю что, – раздражённо бросил Плейфорд. – Разбирайся сам!
Дойл обернулся. Конечно, в кресле никого уже не было.
«Разбирайся сам», – сердито пробурчал он. Кинул взгляд на деньги на столе.
Кристофер подождал ещё какое-то время, не зазвенит ли вновь дверной звонок. Звонок молчал. Шёл первый час ночи.
Кристофер мертвецки устал, но сон не шёл к нему. Он долго лежал, уставившись в пустое чёрное пятно неба в громадном окне.
Потом слетел с кровати, на ходу натянул штаны и сорочку, смахнул со стола деньги в пакет и выбежал из дома.
Прохладный ветер бился в приоткрытое окно серого Порше, пока автомобиль мчался вниз по Уилширу. Кристофер прекрасно знал, куда ехать. Как? Становилось уже неважно. Знать о людях все, что нужно, быстро превратилось в удобную привычку.
Генерал жил в Санта Монике. Кристофер нутром чувствовал, что лучше поднажать. Возможно, счёт шёл на минуты.
Стрелка спидометра подскочила до семидесяти миль в час. Катастрофическая скорость для городских улиц. Едва Дойл подумал об этом, как позади Порше вспыхнули полицейские маяки.
«Водитель серого «Порше», немедленно прижмитесь к тротуару и остановитесь!» – неразборчиво протрещала рация. Кристофер в голос выругался и ударил кулаком по ободу руля. Его первым побуждением было утопить педаль и попытаться уйти от преследования, но он вовремя осознал, что повиновение сэкономит ему намного больше времени, чем беготня от патрульных машин и вертолётов, которая неминуемо закончится в участке.
Патрульный опустил рацию. Он и его напарник не спускали глаз с блестящего серого «Порше». «Спорим на десятку – сейчас побежит», – сказал один. Второй передёрнул плечами: «Не буду я с тобой спорить. Смотри сам».
«Порше» сбросил скорость и послушно съехал на обочину.
– Неужели трезвый?
– Тогда, наверное, с наркотой.
– Сейчас поглядим.
Патрульный снова поднёс рацию к губам:
– Не пытайтесь выйти из машины. Положите руки на руль и не двигайтесь. Мы идём к вам.
Кристофер тяжело вздохнул и сделал, как велели. Полицейские приближались к нему с двух сторон. Все по протоколу: одна рука на расстёгнутой кобуре, вторая – на дубинке. Тот, который подошёл со стороны водителя, достал фонарик и тщательно просветил салон автомобиля. На мгновение Дойл ослеп от колючего голубоватого луча, направленного точно ему в лицо.
– Сэр, предъявите документы. Не делайте никаких резких движений. Спокойно достаньте документы и подайте их мне.
Дойл кивнул. Он поднял левую руку в знак подчинения, правой – пошарил в кармане брюк. К счастью, он машинально сунул документы в карман, перед тем как выскочить из квартиры.
– Почему вы нарушаете скоростной режим? – строго спросил полицейский, скользнув глазами по его бумагам. Он передал их напарнику, и тот отправился в патрульную машину, чтобы прогнать документы через компьютер.
– Я невероятно спешу. Это вопрос жизни и смерти. Меня ждёт очень тяжело больной человек. Счёт его жизни идёт на минуты. Если я не успею на помощь, может случиться непоправимое, – Кристофер постарался говорить как можно спокойнее. Но нервы были на пределе. Ему мерещилось, что генерал медленно открывает рот и кладет ледяное дуло боевого пистолета себе на язык. Закрывает глаза. Опускает палец на спусковой крючок. Его восемнадцатилетняя дочь, ничего не подозревая, читает книгу в своей комнате.
– Вы что, врач? – удивлённо спросил полицейский и заглянул в салон Порше через открытое окно.
– Да, – не моргнув, ответил Дойл, – целитель. Тороплюсь к пациенту.
В некотором смысле он не лгал.
Полицейский замялся. К нему подошёл напарник и начал задавать вопросы. Тот едва слышно отвечал. В голосе сквозили сомнения.
«Он иностранец. Англичанин. У него права международные. Значит, он и месяца здесь ещё не пробыл. Как он может быть лицензированным врачом?» – резонно отозвался напарник с более громким голосом. Они одновременно оглянулись в сторону Дойла и продолжили словесную перепалку так тихо, что Кристофер не смог разобрать больше ни слова. Терпение покорно ждать своей участи полностью иссякло.
– Джентльмены! Ребята! – тогда с жаром обратился к ним Дойл. – Я вас умоляю, я говорю правду. В этот час на улицах немного машин, я шёл по скоростной полосе, ни для кого не представлял угрозы. Я психолог. У меня пациент на грани самоубийства. Здесь важна каждая минута. Я действительно могу не успеть спасти человека. И это будет не на вашей, а на моей совести. Я никогда не смогу себе этого простить! И всегда буду вспоминать вас.
– Мистер Дойл, вы употребляли алкоголь или какие-нибудь препараты, запрещённые к использованию за рулём? – и полицейский снова направил луч фонаря ему в лицо. Кристофер попытался закрыться рукой, но это вызвало недовольный окрик патрульного.
– Нет, – сквозь зубы процедил Дойл. В его голове затикала секундная стрелка.
– Он чист, – уверенно сказал полицейский и спрятал фонарь. Кристофер нервно посмотрел на часы. В этот же момент второй патрульный вернул ему документы.
– Мы поверим вам, мистер Дойл. У вас нет серьёзных нарушений, поэтому на этот раз обойдёмся предупреждением. Мы считаем целесообразным сопроводить вас до места назначения, чтобы вы могли добраться туда как можно быстрее и без новых нарушений.
