<p>

День первый.</p>

   У меня не сохранилось отчетливых воспоминаний о том, как я оказался здесь, в угрюмом заснеженном лесу практически в одном исподнем. Одно я мог сказать точно - ситуация оказалась чертовски дерьмовой.

   Нещадно мерзли, руки, ноги... Да нет, все, казалось, покрывалось если не слоем льда, то уж налетом инея точно. Тысячи раскаленных иголок будто впивались по всей поверхности моего тела.

   Хмурые сосны шевелят ветвями на холодном ветру и устремляют свои стволы к черному ночному небу, ноги утопают по щиколотку в снегу и застревают в припорошенных корнях.

   Кажется, я даже не понимал, что происходит. Я просто иду и переставляю ноги. Куда? Зачем? А черт его знает. Вперед - так вперед.

   Кроссовки то ли были все в дырах, то ли просто давно промокли - пользы от них почти и не было. В обуви холодно хлюпало. Руки, конечно, давно потеряли чувствительность, наивная попытка прижать их к ногам не давала результата - едва ли кальсоны, в которые, почему-то был я одет, давали удовлетворительную защиту. Удивительным был тот факт, что сознание все еще не покинуло меня, а мое тело было способно совершать конвульсивные движения ногами, отдаленно напоминающие ходьбу.

   Мне казалось, что прошло несколько часов, а проклятый лес ни на йоту не изменился. Хотя нет - кажется ветер усилился. Дело, однозначно, дрянь.

   Снег жалобно хрустел под ногами, будто играя траурный марш мне. Значительным плюсом в моем положении будет то, что, погребальным саваном мне будет не жалкая тряпица, а бесконечный лоскут небесной белизны.

   Сто шагов, пятьсот, тысяча. Счет потерялся и превратился в хаотичное замедленное мелькание цифр. Просто идти. Наверное, моя скорость была просто черепашьей от обширного обморожения и дикой усталости. Временами я будто проваливался в беспамятство, и трудно было поверить, что я выбирался из него - окружающая местность не особо менялась. Да и трудно было обнаружить какие-то изменения ландшафта в нынешнем состоянии моего тела.

   Наверное, случилось чудо. Нет, я не проснулся в теплой кроватке с кружечкой горячего кофейку с коньячком на тумбе. Мое предсмертное восхождение на ледяную Голгофу стало чуточку более разнообразным - я наткнулся на своего конкурента.

   На конкурента за право иметь могилу здесь. Проклятье! Этот парень опередил меня! Но ничего, думаю, я очень скоро присоединюсь к нему.

   Хм, а ведь он не голый.

   Я осмотрел труп - а ничем иным смерзшаяся груда мяса на костях, когда-то именуемая человеком, быть не могла - и в моей голове родился поистине гениальный силлогизм, которым бы и Декарт мог гордиться.

   Ведь труп не был голым. Он был в одежде.

   Как я ни старался, но перевернуть это человекоподобное полено не удавалось. Сил едва ли хватало для передвижения ног - а уж снять куртку (для чего нужно было повернуть тело на бог) с мужчины, пусть и не богатырского телосложения, но и не самого тщедушного - то было задачей неподъемной.

   Не ведаю как, но каким-то чудесным способом мне удалось отодрать брезентовую куртку от трупа. Хотя от такого варварства одежда обзавелась прорехами - что-то примерзло к трупу намертво. Бадлон снять возможным не представлялось. Попытка же содрать с неудачника штаны тоже кончилась грустно: темное застывшее пятно в районе промежности не желало расставаться со своей добычей и оголять срамные места хозяина, столь печально подведшие его после кончины. Хотя я все же получил две брючины из джинсовой ткани. Не в моей ситуации жаловаться и отказываться от дополнительной защиты от этого ужасного всепожирающего мороза.

   Весьма неприятным был тот факт, что ботинки намертво примерзли к трупу. Я, определенно, понимаю его в этом плане...

   В карманах не удалось найти что-то полезного - разрядившийся мобильник, связку ключей, документы и какую-то мелочь.

   Тем не менее, мой дальнейший путь пошел как-то веселее. Странно, наверное, я выглядел со стороны - дерганая походка, руки, засунутые в кальсоны и удерживающие штанины через ткань. Но я ощутил, что смогу пройти еще немного. В замерзшем мозгу вяло и апатично, но все же циркулировало нежелание помирать.

   Наверное, моя жажда жизни удивила мироздание. И оно решило поприветствовать меня.

   И нет, я говорю не о забрезжившем рассвете.

   Где-то далеко позади, едва-едва, уловимый, но я услышал его.

   Голодный волчий вой.

   Сперва одинокий, но затем удвоившийся, утроившийся, учетверившийся!

   Это стало отличным пожеланием доброго пути - ходули изо льда и кости, именующиеся ногами, зашевелились значительно быстрее.

   Лес кончился внезапно. Я вышел на рукотворную поляну. Когда-то здесь стучали топоры и визжали бензопилы, взрыкивали грузовики и матерились суровые мужики. Теперь же лесосека на веки погрузилась в зловещую тишину, прерываемую лишь завыванием ветра.

   Лесорубы наверняка любили где-нибудь перевести дух. Я надеялся на это, когда переставлял ноги, пытаясь не наткнуться на пеньки и бревнышки. О чудо - судьба подкинула монетку - и мне вновь была дарована жизнь.

   Три синих вагончика, что сиротливо притулились на краю вырубки, казались мне дворцовым ансамблем. Я уверенно возложил руку на ручку двери.

   И захрипел от боли.

   Ладонь жгло адским огнем, тысячи капилляров плакали кровавыми слезами.

   Не стоит забывать советов мамы не трогать металлические предметы морозной зимой.

   Баюкая кое-как обмотанную намокшим от крови рукавом руку, я предпринял вторую попытку. На сей раз я уже не бросался столь бездумно на опаснейшее мероприятие по открыванию двери. Только обмотав целую левую руку, я решил нажать на ручку.