Дело в том, что в жизни Таи никогда не было никаких мужчин. Ее окружение состояло из одних женщин. Дедушка умер до рождения Таи, папы у Таи не было, а все вопросы про него всегда оставались без ответа. Муж бабы Любы, с которой они часто виделись, тоже давно уже умер. Были еще, конечно, мужья у тети Лизы и тети Беллы, но поскольку Лиза жила в Москве, а Белла – в Ленинграде, они почти никогда не виделись, так как если Лиза с Беллой и прилетали в гости, то преимущественно одни. Вот и получалось, что жизнь Таи была очень женская по своей природе и напрочь лишена мужской энергии.

Борис Сергеевич сел на диван, мама рядом.

– Леночка, а что ж ты гостя чаем не угощаешь? – поинтересовалась Анна Аркадьевна.

– Спасибо, я не голоден, – ответил мужчина. Было видно, что он ужасно стесняется и немного побаивается пожилой женщины.

– Так я же вас не на ужин приглашаю, – усмехнулась Анна Аркадьевна. – Пойду поставлю чайник. Таюш, поможешь мне накрыть на стол?

Бабушка ушла, а Тая неловко замешкалась и так и осталась стоять посередине комнаты.

– Сколько тебе лет? – зачем-то спросил ее усатый.

– Шесть, почти семь. Через пять дней, – уточнила Тая.

– Ммм, славно. Вот и отметим на турбазе. – Ухмыльнулся мужчина.

– Турбазе? – не поняла Тая.

– Да, на заводской турбазе отдыха «Березка», – объяснила мама. – Мы с Борисом Сергеевичем вместе работаем на заводе, и поэтому на следующей неделе уезжаем на турбазу. Ты едешь с нами.

Тая молчала. Мама и Борис Сергеевич тоже. К горлу подступал комок, а в глазах отчего-то появился песок. Тая переминалась с ноги на ногу и не знала, что делать дальше. Расспрашивать про турбазу почему-то не хотелось. В комнате пахло чем-то новым и непривычным. «Видимо, так пахнет Борис Сергеевич», – подумала Тая.

– Тая, – раздался спасительный голос из-за спины.

– Аккуратно принеси из кухни вазочки с карамельками и вареньем, – сказала Анна Аркадьевна, входя в кухню с подносом, на котором стоял чайник чая и чашки с блюдцами.

– Ой, ну что вы так. Мне можно и по-простому – в стакан, – засуетился мужчина и подскочил с дивана.

– Знаете, Борис Сергеевич, меня так воспитывали, что если ты рад гостю, то всегда ему наливаешь чай в маленькие чашечки, чтобы неспешно за беседами распивать горячий чай, непрерывно его доливая. А если ты хочешь от гостя побыстрее избавиться, то ты нальешь ему большой бокал, чтобы он выпил его залпом и ушел.

Было видно, что Борис Сергеевич не знал, что на это ответить, поэтому просто крякнул и уселся за стол.

– Мы как раз говорили Тае, что на следующей неделе уезжаем на турбазу от завода, – сказал он, чтобы заполнить паузу.

Лена села рядом и с вызовом посмотрела на маму.

– А вы, по всей видимости, коллеги? – уточнила Анна Аркадьевна.

Борис Сергеевич кивнул.

– Турбаза? Какая прелесть! – улыбнулась пожилая женщина. – А Леночка нам ничего не говорила.

– Еще не успела, – процедила Лена.

Тая почувствовала нарастающее напряжение за столом, отчего ей сделалось очень плохо.

– Можно гулять? – неожиданно выпалила девочка, и, не дожидаясь ответа, стремительно выбежала на улицу.

Забившись за гараж, она начала плакать, сначала тихо, а потом все громче и громче. Слезы застилали глаза, а ребра больно сжимали грудь. Тая плакала, потому что ей было неприятно, что какой-то усатый мужчина сидел на их диване, а комната из-за чужого запаха перестала казаться родной. Она плакала от обиды за себя и бабушку, за то липкое чувство, которое ей подсказывало, что что-то не так и что не должен усатый Борис Сергеевич приходить к ним в гости. Плакала, потому что ужасно не хотела ехать на какую-то турбазу с этим огромным мужчиной в клетчатой рубашке… Ей было очень плохо и страшно, а когда тебе почти семь, ты всегда плачешь, когда тебе страшно…

– Ты чего? – раздалось откуда-то сверху.

Тая подняла голову. С высоты в пару метров на нее смотрело лицо Гришки. Мальчик лежал на гараже и, слегка свесившись вниз, наблюдал за девочкой.

– Ничего… – буркнула Тая.

– Залезай ко мне, – предложил Гришка, – я тебе кое-что покажу.

Тая вытерла слезы и нехотя подошла к забору, который примыкал к гаражу. Чтобы попасть на гараж, нужно было сначала залезть на забор, а уже с него – на крышу.

– Ну, жалуйся, – сказал очень серьезно Гришка, когда Тая легла на гараж рядом с ним.

– Ты же мне что-то показать хотел?! – вспылила Тая.

– Это был отвлекающий маневр – гордо ответил мальчик. – Моя мама так всегда делает, когда братишка плачет. Главное – отвлечь, и ребенок сразу успокоится. А ты так сильно плакала, что мне стало тебя жалко.

Тая молчала. Ей почему-то опять захотелось плакать.

– Ну, ты чего?

– Ничего… – промычала Тая уже мягче. – Ты зачем меня жидовкой назвал?

Гришка погрустнел.

– Ты меня прости, пожалуйста, – произнес он тихо, посмотрев на зеленый лоб Таи. – Я не знаю, что на меня нашло, когда я тебя обозвал и камнем кинул.

И еще тише продолжил:

– Это все потому, что я тебя люблю…

Тая удивленно подняла на мальчика глаза.

– Любишь?

– Ну да… Я видел, что у тебя кровь пошла, и мне стало стыдно. Я вечером все маме с папой рассказал. И поделился, что люблю тебя. Ну, и папа объяснил, что это – гормоны. И посоветовал перед тобой извиниться…

– Гормоны? – перебила его Тая.

– Ну это, когда ты еще юн, но уже влюблен, – серьезно ответил Гриша и добавил:

– Я тебя больше не обижу, честно. Будешь моим другом?

– Буду, – сама себе удивившись, ответила она, посмотрев в его карие глаза.

Гришка кивнул и перевернулся на спину. Тая тоже перевернулась и закрыла глаза. Солнце уже стремилось к закату, но воздух был все еще теплый, а железная крыша гаража, нагревшись за день, приятно согревала спину. Больше они ни о чем не говорили, ведь только по-настоящему близкие люди понимают, что иногда можно и помолчать… Ведь в этом тоже есть своя прелесть…

Как и пообещал Борис Сергеевич, ровно через пять дней они вместе с мамой и Таей уехали на турбазу, оставив Анну Аркадьевну в городе.

Турбаза «Березка» была типичным туристическим комплексом того времени: небольшие деревянные домики без каких-либо удобств, общественная столовая и дом культуры, где по вечерам показывали концерты или устраивали танцы. Баня была по выходным дням, а общественные туалеты и умывальники находились позади жилых домиков. Горячей воды в них не было.

Тая с мамой поселились в одном домике, а Борис Сергеевич по соседству. Накануне отъезда Лена сходила в парикмахерскую и сделала невероятно модную прическу – «химку», и теперь ее и без того волнистые черные волосы были похожи на тысячу пружинок. Каждое утро она их укладывала в элегантные прически, а Тая тихонечко лежала на кровати и любовалась своей красивой мамой. Ей безумно хотелось иметь такие же густые волосы, носить, как мама, джинсы и даже такие же клетчатые рубашки, очень похожие на те, что носит Борис Сергеевич.

Лето было прохладным, но, чтобы хоть как-то разнообразить досуг, мама с Таей все равно ходили на пляж. Они практически не разговаривали. Мама стелила коврик, доставала книжку, надевала огромную шляпу и ложилась читать. Тая неподалеку строила домики из камня и песка и ходила по дну речки руками – плавать ее так никто и не научил.

Однажды, когда она барахталась на берегу, к ней подошел Борис Сергеевич. Сперва Тая увидела огромные пальцы ног с широкими жёлтыми ногтями. А подняв голову вверх –волосатые ноги, такой же волосатый живот и красные плавки, из-под которых торчало мужское достоинство Бориса Сергеевича.

– Плаваешь? – усмехнулся он и, закрыв руками лицо, заслонил его от солнца.

Проследив взглядом за рукой Бориса Сергеевича, Тая не могла не заметить его волосатые подмышки. Здесь волосы были уже не такие кудрявые, как на ногах и животе, и они неряшливо торчали в разные стороны. Она никогда до этого не видела практически голого мужчину, и та картина, которая ей предстала, вызвала в девочке ужас. «Он похож на медведя!» – с отвращением подумала Тая. Чувствуя, что ее сейчас вырвет, девочка пулей вылетела из воды и побежала к маме.