Посвящается моей бабушке Вильчинской Наталье Арсентьевне, которая однажды очень устала жить…

– Жидовка!

Это было последнее слово, которая Тая услышала перед тем, как огромный камень ударил ее по голове, сбив с ног. Упав на землю, девочка горько заплакала от боли, в то время как мальчишки, победоносно улюлюкая, убегали прочь. Встать не было сил, голова гудела, а по лицу теплыми солеными струйками растекалась кровь.

Кто такая жидовка, она не знала, но что это что-то очень обидное, понимала четко. Кое-как придя в себя, маленькая Тая встала с земли и, закрывая руками кровоточащую рану, поплелась домой.

Дверь открыла старенькая бабушка Анна Аркадьевна. Увидев кровь и перепачканную одежду, она тяжело вздохнула.

– Мать будет в ярости! Быстро в ванную.

В том, что вечером ее ждет хорошая порция ремня, Тая не сомневалась. Сколько она себя помнила, ее постоянно били. Били за порванную или грязную одежду, за недоеденную кашу, за то, что убежала в соседний двор, залезла на забор или сарай или просто заигралась у подружки… Мать била Таю дедушкиным ремнем с пряжкой. И это было очень больно. Она вырывалась, убегала в соседнюю комнату, пыталась забаррикадировать дверь стулом, но все было бесполезно. Если ей удавалось спрятать все дедушкины брючные ремни, мама брала в руки провод или прут и все равно вершила самосуд.

Они жили втроем: Тая, мама и бабушка. В двухкомнатной «сталинке». У Таи не было своей комнаты, и она жила в одной комнате с бабушкой: Тая на диванчике, а бабуля на кровати.Рядом с Таиным диванчиком стояли огромный книжный шкаф и стол с книжными полками. Книг было очень много, и они были повсюду. Когда Тая не могла заснуть, она подолгу лежала, уставившись на разноцветные обложки изданий. Ее уставший от детской суеты и беготни взгляд скользил с одного имени на другое, останавливался на необычном шрифте или красивой букве, а потом снова перескакивал с полки на полку и, наконец, обессилив, Тая погружалась в сон.

Девочка никогда в жизни не видела своего дедушку, но знала, что своей шикарной коллекцией книг они обязаны именно ему. Дедушка был ученым и периодически ездил в большой город Москву, и из каждой такой поездки обязательно привозил новые книги. Однажды он потратил почти всю зарплату на редкие по тем временам сокровища: «Мастера и Маргариту» Булгакова, сборник Агаты Кристи и стихи Цветаевой. Вся семья с пониманием отнеслась к такой расточительности главы семейства и, подпоясав пояски до следующей получки, наслаждалась духовной пищей. Бабушка рассказывала, что некоторые из книг – например, «Библиотеку всемирной литературы» – он получал по подписке, которую оформлял в книжных магазинах, и, когда «подписные» издания наконец-то поступали в магазин, вынужден был стоять по пять-шесть часов в очереди, чтобы пополнить свою драгоценную домашнюю библиотеку. Эти книги Тая узнавала сразу – в одинаковых глянцевых обложках, но обязательно с разными цветными корешками, дружными шеренгами книги стояли на полке и многозначительно доминировали.

Ни бабушка, ни тем более мама не учили ее читать, но в четыре года Тая прочитала два сборника сказок зарубежных писателей… В пять – «Две Дианы» Дюма и «Всадника без головы» Майн Рида, а в шесть – полное собрание сочинений Жюля Верна. Скорость, с которой она поглощала книги, росла с геометрической прогрессией. Книги были ее тайным миром, волшебной страной Эльдорадо, путеводителем в необъятный мир, который, по мнению Таи, был куда более значимым, чем родной двор дома, в котором они жили. А это, надо заметить, был необычный дом – новый и красивый, он возник на центральной улице города между старыми дореволюционными деревянными постройками. Играя на солнце огромными окнами и толстыми стенами из красного кирпича, Таин дом всем своим видом показывал значимость тех людей, которые в нем жили: писатели и художники, партийные работники и ученые.

Таин дедушка Лев Константинович Виельгорский и по совместительству муж Анны Аркадьевны был доктором технических наук и заведующим кафедры приборостроения в авиационном институте. Каким-то чудом он получил роскошную по тем временам двухкомнатную квартиру, пожить в которой ему, к сожалению, так и не довелось. Через пару месяцев после переезда у него случился инфаркт, а еще через полгода родилась его внучка Тая, с которой он тоже так и не успел познакомиться…

Кое-как отмыв кровь и положив в огромный эмалированный таз детскую рубашечку с шортами, Анна Аркадьевна обильно помазала рану внучки зеленкой и, дав ей в руки кусок мяса из морозильной камеры, уложила маленькую Таю на диван, предварительно постелив на него старую детскую пеленку.

– Испачкаем диван кровью, мать убьет!

– Бабуль, она и так меня убьет… – грустно констатировала Тая.

– Ничего, может, еще и обойдется. Я все замочила с мылом хозяйственным – должно отстираться.

– Бабуль, а кто такая «жидовка»? – спросила Тая и вопросительно посмотрела в синие, как небо, глаза бабушки.

Анна Аркадьевна нахмурила брови.

– Кто тебе такое сказал?

– Гришка…

– Глупый твой Гришка. А камнем тоже он?

– Он… Он сказал, что я жидовка и бросил в меня камень. Ну так кто такая жидовка?

– Жидовка – это еврейка, иудейка… – неуверенно ответила Анна Аркадьевна и поправила выбившуюся из прически седую прядь волос.

– Бабуль, а это правда? Мы что, евреи?

– Да с чего он вообще такое заявил?! – перебила ее бабушка.

– Ну, они играли в футбол, я подошла и попросилась с ними. А он мне отказал, сказав, что с жидами не играет. Я не очень поняла, что значит «с жидами», но на всякий случай назвала его дураком. А он взял камень и кинул в меня. Бабуль, мне не нравится слово «жид», оно какое-то обидное, как будто с жидами все равно, что со вшами.

Про вшей Тая теперь была хорошо осведомлена. Прошлой осенью в ее детском саду обнаружили вшей. Эпидемия не обошла стороной и Таю. Мама очень сильно возмущалась, ведь садик относился к заводу, на котором она работала. Был большой скандал, после которого Таю из детского сада забрали и больше туда никогда не водили. В течение двух или трех недель волосы мыли керосином и дегтярным мылом, от чего они жутко воняли.

– Таюш, у тебя какая фамилия?

– Ви-ель-гор-ска-я, – медленно, но четко произнесла девочка.

– А чья эта фамилия?

– Дедушкина.

– Верно! Твой дедушка был прекрасным человеком, героем войны и моим дорогим мужем. А еще он был евреем. И это не хорошо и не плохо. Во всем мире около 2000 национальностей, среди них: арабы, башкиры, русские, китайцы, англичане, немцы, французы, евреи и многие-многие другие. И это совершенно неважно, к какой национальности ты относишься, главное, чтобы человек был хорошим и вежливым. Вот вежливости твоему Гришке точно не мешало бы поучиться! Увижу его, обязательно скажу!

– Баб, не надо, я сама, – возразила Тая, хотя прекрасно знала, что бабушка никогда в жизни не пойдет выяснять отношения с каким-то там Гришкой.

Она, в принципе, никогда и ни с кем не выясняла отношения. Анна Аркадьевна не была похожа на других бабушек, которые сидели целыми днями на скамеечке во дворе и грызли семечки.

Семечки она не грызла и не разрешала этого делать и Тае, потому что от них портились зубы. С соседскими бабушками Анна Аркадьевна лишь здоровалась и проходила мимо, а скамеечки любила только в парке с озером, где плавали лебеди. Если была хорошая погода, они брали с собой маленький мячик, пару мытых яблок и шли в этот парк. Бабуля садилась на скамейку, подставив свое старое морщинистое лицо солнцу, и дремала, пока Тая гоняла сама с собой мячик.

Тая мало что знала про бабушкино прошлое. Знала, что у нее раньше была другая фамилия – Грейг. Это было еще до того, как она встретила дедушку. Бабушка жила в большом доме с родителями и братом с сестрой. А еще у нее были слуги, длинные платья и даже свое собственное маленькое озеро с лебедями. Но это было очень-очень давно, когда бабушке было всего несколько годиков, меньше, чем сейчас Тае.