– Мой дядя здесь? Передай ему, что я буду непременно.

С дядей Андре он не виделся много лет. Вейлор стал спешно одеваться.

Мальчик коснулся меча.

– У вас славный меч! Прочный, гибкий и очень острый! – сын кузнеца разбирался в оружии не по возрасту.

– Ты ещё здесь?

– Я жду награды, обещанной вашим дядей.

Вейлор взглянул в широко распахнутые детские глаза и протянул гонцу мелкую монетку. Мальчик с достоинством поклонился и вышел.

«Смышлёный», – отметил молодой рыцарь, сбегая вниз по ступенькам.

Многие приехавшие в Дижон мечтали вознести хвалу Всевышнему в величественном соборе, в этом месте благодати. На площади было многолюдно. Вейлор некоторое время вглядывался в прохожих. Наконец он обратил внимание на мужчину, стоящего по ту сторону дороги. Тот тоже пристально разглядывал молодого рыцаря. Парень не сразу узнал дядю. Молодым все старики издали кажутся одинаковыми: белая голова, полнота, пришедшая к ним так некстати, и лицо с морщинами. Этот господин, явно желающий скрыть свою личность за курчавой бородой и дорогим расшитым узорами полукафтаном, не был исключением. Шампанец сомневался, пока не увидел знакомую с детства улыбку. Сердце тут же обрадовалось, и юноша позвал дядю по имени:

– Андре!

Тот подал еле заметный знак рукой и, убедившись, что племянник его увидел, развернулся и не торопясь пошел вдоль узкого, без пристроек и часовен, здания собора. Вейлор прибавил шаг. Свернув на неприметную улочку, оба оказались у маленькой дверцы; толкнув её, дядя исчез в проёме. Войдя следом, рыцарь попал в сад. Взгляду предстали пышные кустарники. Их обращенные к солнцу ветви еще радовали глаз зеленью. Но те, что попали в тень, уже примерили праздничные одеяния, которые неспешно вязала осень.

Седовласый дворянин сел на скамью рядом с фонтанчиком, указав на место подле себя.

– Мой мальчик, как ты вырос, позволь мне получше разглядеть тебя. Андре не без удовольствия отметил, что его племянник крепок и силён – настоящий воин.

– Да благословит тебя Господь!

Вейлор был очень удивлён такой встречей. Не сразу найдя нужные слова, он смущенно улыбался. Последний раз судьба сводила их вместе зим шесть назад.

– Как ваше драгоценное здоровье, дядюшка?

– Милостью Божьей. Что это мы обо мне? Ты нынче победитель! Позволь мне порадоваться за тебя. Ты одержал славную победу над… своим тщеславием.

Вейлор снова смутился.

– Поверь мне, об этом ещё долго будут судачить! При других обстоятельствах, возможно, у рыцаря из Зарганса не было бы шансов на победу. На все четыре стороны уже разносятся вести. От замка до винодельни, от монастыря до мельницы все пересказывают твои подвиги: как в одном бою был повержен бывалый германский воин и как великодушен был в главном поединке юный Вейлор де Труа. Второе мне больше по душе.

– Дядя, так вы были на турнире?

– Только ленивый не был там! Рад, что самому довелось увидеть твой триумф.

– Вы, как всегда, оказались рядом. Жаль, отец никогда не разделял моей страсти к поединкам, – с грустью отозвался юноша, отведя глаза в сторону.

– Поверь, ты к нему несправедлив. Старик дорожит тобой, когда-нибудь сам в этом убедишься.

Андре, не желая окрасить грустью и без того редкую встречу, решил направить разговор в иное русло:

– Наверное, ты удивлён таким приёмом?

Вейлор смущенно закивал. Дядя приобнял племянника за плечи.

– У меня к тебе есть просьба, думаю, ты не откажешь старику. Вознаграждениями от турниров не разбогатеешь, я же предлагаю тебе выгодную службу, заодно поправишь свои финансовые дела.

– В Рождество все рыцари съезжаются в Париж на королевский турнир. Я тоже хотел бы там быть.

– Вот и славно, всё складывается хорошо. До этого времени тебе предстоит увлекательная поездка в земли, где текут бурные реки, а горы столь высоки, что даже облакам приходится их перешагивать. Там чего только не увидишь! Если у тебя есть красавица на примете, то её обрадует украшение с великолепным смарагдом или перлом. Говорят, что местным ювелирам тайны мастерства открыли горные гномы.

– Дядюшка, я уже вырос, а вы опять завлекаете меня сказочными историями.

– А чтобы в дороге не было скучно, – продолжал дядя, – тебя сопроводит старый друг. Мне уже пора, мой дорогой. Завтра в полдень будь в таверне «Одинокий филин», тебя узнают. Что до меня, встречусь с тобой там позже. Рад был тебя снова повидать!

Вейлор напоследок спросил:

– Дядюшка, а почему же вы, намекая на моё удручающее финансовое положение, всё же отправили гонца за мой счёт?

– Ах, мальчишка! Я же с ним расплатился, – вскричал старик и стукнул ладонью по колену, – шустрый птенец.

Вейлор, вспомнив мальчугана, улыбнулся и пошёл к выходу. Андре подозвал слугу и тихо отдал распоряжение. Слуга поклонился и неслышно вышел вслед за молодым человеком.

Лязгнул старый замок, отворилась массивная дверь. Эхо стремительно разнеслось по коридорам подземелья, покой узников был нарушен. Звуки капающей воды и стоны умирающих заглушила уверенная поступь. Два человека шагали вглубь обители отверженных и забытых. Пьёвро ступал вслед за стражником, освещавшим ему путь. Пламя клубами вырывалось из факела, яркое свечение источало жар и копоть на сырые каменные потолки. Для людей, запертых в каморках, это означало как надежду, так и приговор. Однако каждый жаждал, чтобы свет надежды остановился подле него. Чем бы всё ни закончилось – это привело бы к освобождению тела или души. Всё лучше, чем гнить в яме.

– Как вы и просили, – ответил дозорщик на вопросы капитана. – Одиночка, за него слезы лить некому. Крепок. Темница мнёт, ломает людей, кого-то сразу, кого-то со временем. Этот ещё свеж, такого и бревном не свалишь.

– За что осуждён? – поинтересовался Спрут.

– Набил морду не тому человеку. Сначала разметал его стражу, а потом и обидчику отвесил, да так, что всю рожу разворотил. И это голыми руками! – в голосе стража чувствовалось явное восхищение. – Когда за ним пришли, он упирался и твердил, что тот не заплатил ему за сделанную работу. Вот, мол, и получил по заслугам. Только разговор не задался. Тогда фламандец взял в руки скамью и разметал коней вместе с всадниками. Строптивый нрав!

Рассказывая, стражник смеялся, словно видел всё это воочию.

– Его одолела стража, лишь дождавшись подмоги. Ещё бы, с дюжиной и сам чёрт не сладит! Потом кто-то попросил кого-то, – тюремщик понизил тон и вздёрнул указательный палец вверх, – и на него свалилась суровая кара.

Страж, сочувствуя, поскрёб рукой бороду.

– Не человек, а Цербер какой-то, – усмехнулся Спрут.

– «Церпер», не «цербер», а охрана его побаивается. Когда его сокамерник помер, никто не осмелился забрать тело. Даже крысы обходят его клетку стороной.

Провожатый довёл Пьёвро до нужного места и, пнув решетку, крикнул:

– Поднимайся, пёс!

– Его ждёт виселица? – тихо спросил Спрут.

– Да, – ответил страж и обратился в темноту, – этот господин желает с тобой говорить.

Пьёвро отсыпал несколько монет и дал их тюремщику, сказав властно:

– Оставь нас!

Тот, воткнув факел в кольцо в стене, шагнул во тьму. Здесь ему был знаком каждый поворот.

Пламя слепило, и осуждённого нельзя было разглядеть. Его очертания еле улавливались в тёмном углу.

– Готов поспорить, – неожиданно отозвался узник, предугадывая намерения гостя, – у вас дела хуже, чем у меня, раз вы решили посетить покойника.

– Так ли ты страшен, как о тебе говорят? – спросил капитан, сделав шаг по направлению к решетке.

Спустя мгновение звякнули цепи, из мрачного угла сквозь прутья медленно показались грубые ручищи. Будто две волосатые жерди зависли над головой капитана. Глядя на них, Спрут, сам не маленького роста, подумал: «Высоченный, должно быть, их обладатель».

– Для тебя есть работенка, – продолжил капитан.

– Ещё вчера меня хотели повесить, а сегодня готовы нанять? Для меня этот мир всегда ходил на руках!