Как только девушка появилась перед дю Барри, та, раскрыв от удивления глаза, с нескрываемым восхищением стала разглядывать ставшую пунцовой от пристального внимания к себе Элис. Не обращая внимания на её состояние, графиня приказала девушке раздеться полностью. Бесстыже оценивая взглядом голое тело, фаворитка короля безустанно восклицала, показывая искренний восторг:
– Не может быть! Господи, неисповедимы пути Твои! Спасибо провидению за такой подарок! Это просто чудо, ангел во плоти! Как же я рада!
Элис и в самом деле была прекрасна. Стройное, не знавшее мужских ласк тело, тонкая талия, пышные бедра и идеальной формы бюст. Милое лицо, густые волосы приятного золотистого цвета, миндалевидной формы глаза цвета аквамарина, жемчужные зубы и пухлые маленькие губы привлекали взгляд.
Девушка слушала восторженные слова по поводу своей внешности и опять ничего не понимала. Ей, несмотря на звучавшие комплименты, жгуче хотелось испариться из этого неуютного мира и оказаться в своём родном доме, пусть бедном, но таком уютном, где каждая вещь пропитана любовью и теплом.
Дю Барри крикнула служанку и приказала принести другое платье.
Как только расшитое золотом и серебром платье было надето на Элис, мадам сама ослабила находящуюся спереди шнуровку до низа груди ничего не понимающей девушки и, бесцеремонно засунув руку в вырез, вынула одну грудь полностью, оставив вторую прикрытой. Отошла на некоторое расстояние, посмотрела, весело прищурившись и игриво причмокивая красивыми губами, и приказала распустить волосы девушки так, чтобы они аккуратными волнами ниспадали на плечи. После этого накинула на голову Элис лёгкую прозрачную накидку и водрузила маленькую изящную корону.
– Ну вот, дорогуша, теперь ты истинная Агнесса! – с гордостью сказала графиня, довольно улыбаясь.
– Госпожа, но моё имя совсем не Агнесса, – тихо возразила Элис и попыталась спрятать бесстыдно оголённую грудь за шнуровку платья.
– Оставь так! – внезапно сменив милость на гнев, крикнула дю Барри. – Никогда не делай того, что тебе не разрешено! Ты меня поняла? – приблизившись вплотную и гневно глядя на девушку, спросила она.
На глазах несчастной Элис появились слёзы.
– Хорошо, госпожа. Но скажите, когда я смогу увидеть своих родителей, когда смогу обнять их? – девушка вопросительно смотрела в глаза хозяйке замка.
Графиня, мягко положив обе руки на плечи Элис, ответила:
– Девочка, я оказала тебе услугу, спасла из лап ведьмы, которую, кстати, я повелела сжечь в её же доме. Сгубила бы она тебя своим колдовством, в этом нет никаких сомнений. Теперь и ты должна мне помочь. Если исполнишь то, что я велю, то очень скоро вернёшься домой, да не с пустыми руками. И сразу предупреждаю тебя: отказ не приемлю. Разозлишь меня сильно, если взбрыкнёшь.
Элис робко спросила:
– Мадам, что мне нужно сделать, чтобы отблагодарить вас за спасение?
Дю Барри как-то уж очень учтиво предложила присесть на один из роскошных диванов, после чего задала вопрос:
– Ты любишь Францию, деточка? Тебе известно о том, что Господь даёт власть самым достойным? Готова ли ты к подчинению величайшему из монархов?
Девушка, не понимая подоплёки заданных ей вопросов, с готовностью ответила:
– Да, госпожа, я люблю свою страну и преклоняюсь перед величием короля.
– Душечка, – продолжила дю Барри, – несколько лет назад наш король показал мне одну старинную картину, на которой была изображена прекрасная девушка по имени Агнесса. И король по секрету признался мне, что мечтает встретить её живой образ в настоящей жизни. И знаешь, милочка, ты – копия Агнессы. И мы с тобой сделаем нашему королю приятный сюрприз, правда? – мягким шёпотом спросила графиня, ласково поглаживая густые волосы девушки.
Элис наивно спросила:
– И после того, как король увидит меня, я вернусь домой?
– Нет, не сразу, но обязательно вернёшься, – снисходительно улыбнувшись, ответила дю Барри. – Понимаешь, Людовику сейчас очень тяжело. Представляешь, какой груз ответственности за судьбу Франции лежит на нём? Он устал, и ему, как и любому мужчине, необходимо время от времени общение с красивыми девушками для того, чтобы восстановить свои внутренние силы. Любовь и желание обладать прекрасным никогда не должны покидать его, так как состояние души короля неизменно влияет на всё происходящее в нашей стране. А мы ведь хотим счастья и процветания родины, не так ли, милое дитя?
– Король положил на алтарь процветания Франции всю свою жизнь, – тараторила она. – И мы всегда должны быть готовы сделать то же самое, если понадобится. Сейчас пришло и твоё время послужить на пользу стране, и от тебя требуется самая малость – отдать королю частичку своего внимания и своё тело.
Ты обязана понимать свою ответственность перед родиной, ты должна поступиться своими моральными принципами, вложенными в тебя с детства, ради здоровья короля. И ты сделаешь это, пожертвуешь – нет, не жизнью, конечно, – с улыбкой успокоила дю Барри. – Ты подаришь королю своё прекрасное тело и много-много приятных моментов. А после того, как он насытится тобой, насладится твоей невинностью, ты будешь доставлена домой с почестями и многочисленными подарками, в моей личной карете. Согласна ли ты послужить королю, душечка? – внимательно глядя на Элис, спросила графиня.
Элис слушала дю Барри, и её глаза наполнялись болью и отчаянием, она осознала ужас того, что от неё хотят. Представив себя в постели со старым мужчиной, пусть и королём, она, не сдерживаясь, горько разрыдалась. Крупные слёзы капали на чёрное платье, нежные губы дрожали, ей было невыносимо горько от постигшей её участи, отчаяние охватило чистую душу. Упав на колени и молитвенно сложив на груди руки, жалобно всхлипывая, она обратилась к дю Барри:
– Госпожа, умоляю вас, пожалейте меня, бедную! Не смогу я. Не губите, прошу вас! Что угодно готова делать, днями и ночами работать буду, но не порочьте мою душу, не позвольте осквернить моё тело. Я не выдержу, мне страшно. Я хочу умереть! – не сдерживая нахлынувшие рыдания, выдавливала Элис из себя слова.
Дю Барри смотрела на несчастную безо всякого сожаления, она давно избавилась от чувства сострадания, некогда способного помешать её движению на самый верх. Графиня в данный момент понимала лишь, что девушку необходимо сломать, необходимо сделать полностью послушной, полностью подконтрольной. Она должна согласиться стать сексуальной игрушкой для её любимого Людовика. Иначе, если жертва в присутствии Бурбона поведёт себя не так, как было задумано, непредсказуемо, это вызовет гнев короля, и пострадает в первую очередь сама дю Барри, именно её положение может пошатнуться. А этого она никак не могла допустить.
Времени на обработку сознания девушки у неё было мало, и фаворитка решилась на жёсткий метод. Дю Барри встала и, возвышаясь над хрупкой фигурой бившейся в истерике Элис, коротко промолвила:
– Продолжим разговор утром, – а затем быстрым шагом покинула комнату.
На минуту Элис осталась одна. Но открылась дверь, и вошли двое грозного вида мужчин. Подойдя к измученной слезами девушке, ни слова не говоря, они со знанием дела ловко сняли с несчастной красивое платье и, подхватив её под руки, совершенно голую, куда-то потащили.
Элис, подобно овечке, отданной на заклание, безропотно переступая ногами, следовала, ведомая грубой силой. Сознание её было мутным, не способным адекватно воспринимать происходящее. Её провели по длинному светлому коридору до маленькой незаметной двери в конце его. Открыв дверь и с трудом протиснувшись в неё, огромные мужики потащили Элис по скользким ледяным ступеням вниз, в едва освещённую темноту неизвестного подвала.
Спустившись, они очутились в каменном мешке, скудно освещаемом маленьким, громко потрескивающим факелом. Посреди темницы находилась большая круглой формы клетка, похожая на птичью. Мужики, не говоря ни слова, втолкнули в железную клетку слабую Элис и, заперев её, неспешно удалились.
Сжавшись от холода в комок, девушка испуганно оглядывала место своего нового заточения. Спустя какое-то время её сознание стало проясняться. Пленница вновь заплакала, не понимая, за что ей достались такие тяжёлые испытания. Встав на колени, вспоминая библейские страдания Иова, Элис начала горячо молиться. Молилась истово, выкрикивая имя Господа, молилась так, что от внутреннего напряжения всё тело покрылось капельками пота, который, испаряясь, создавал обволакивающий фигуру влажный кокон.
