– Да ты у нас писательница!

Я закрываю блокнот:

– Да нет, какое там. Это просто хобби.

– Не смущайся, милая. То, что приносит радость, не может очернить.

Мне смешно.

– Очернить? Кто в наше время использует это старомодное слово?

– Литераторы, кто же еще. А теперь расскажи, что ты сочиняешь?

– Любовный роман, – отвечаю я и быстро добавляю: – Но я вовсе не собираюсь его печатать.

– Роман? Это впечатляет. – Поппи делает серьезное лицо. – У тебя, видимо, богатый опыт в таких делах?

– Ну, не так чтобы очень богатый. У меня был парень в колледже. Лиам. Наши отношения продлились несколько месяцев. – Я смеюсь. – К счастью, у меня богатое воображение.

– Думаю, тут мы с тобой похожи. Я предпочитаю видеть жизнь такой, какой она должна быть, а не такой, какая она есть. – Тетя достает из сумочки помаду. – А этот твой бойфренд… Лиам. Что между вами произошло? Вы были влюблены?

Прямой вопрос Поппи застает меня врасплох. У меня комок подкатывает к горлу. Я заставляю себя улыбнуться:

– Да, наверное. Хотя все закончилось, еще толком не начавшись. Я ушла из Барнарда в зимние каникулы, надо было помогать дяде Бруно в его магазине. Все закончилось тем, что я перевелась в колледж в Бруклине. Лиам и я… мы просто отдалились друг от друга.

Поппи хмурится:

– Ничего не понимаю. Что за хрень?! – Она быстро прикрывает рот ладонью, как будто сама от себя такого не ожидала. – Пардон, вырвалось, но иногда другого слова и не подберешь.

Я не могу удержаться от смеха.

– Лиам был неплохим парнем, – говорю я в надежде закрыть тему.

– И только? – Тетя подкрашивает губы блестящей коралловой помадой. – Эмили, ты заслуживаешь большего. Пришла пора подыскать тебе достойную пару. – Она причмокивает губами. – Мне представляется, что это будет интеллектуал. Мечтатель… Любитель литературы. Парень с острым умом и крепким задом. – Поппи хохочет, и я даже не успеваю ничего возразить, как она вдруг спрашивает: – Ты играешь на каком-нибудь музыкальном инструменте?

– О господи, нет!

– А твой дедушка неплохо музицировал.

– Правда?

Я видела фотографии дедушки Альберто. На них он всегда был запечатлен с сигарой, но с музыкальным инструментом – никогда. Тетя наверняка что-то путает, но мне не хочется с ней спорить.

Поппи протягивает мне помаду. Я отрицательно качаю головой. Она смотрит на мой шрам и бросает помаду в сумочку.

– Ты увлекаешься живописью? Рисуешь?

– Поппи, честное слово, я тебе практически все о себе рассказала. У меня не такая уж интересная жизнь.

– Ничего страшного, Эмилия. Это скоро изменится.

Я перевожу разговор в более безопасную плоскость:

– Расскажи лучше о себе. Ты уехала их Бенсонхёрста в шестьдесят первом году. Что было потом?

На лицо Поппи набегает тень, но она быстро встряхивается.

– Я переехала в Херши, это городок в Пенсильвании. Устроилась на шоколадную фабрику. Работала там на конвейере. – Поппи хватает себя руками за горло и скашивает глаза к носу. – Тоска смертная, хоть удавись.

Я смеюсь:

– А затем ты получила степень по искусствоведению?

Тетя кивает:

– Я пять лет училась на вечернем отделении в Колледже Франклина и Маршалла и получила степень бакалавра. А потом мне выпал редкий шанс: я выиграла грант на обучение в магистратуре Пенсильванского университета. Вот тогда-то я уволилась с фабрики в Херши и переехала в Филадельфию.

Поппи рассказывает о своей работе в Колледже Брин-Мар, о том, как преподавала подросткам искусствоведение.

– Целых сорок лет, даже больше. Но последние десять я предпочитаю работать волонтером.

– Ничего себе!

Я с восторгом смотрю на эту образованную, не потерявшую интереса к жизни независимую даму, которая так не похожа на остальных женщин из рода Фонтана. Даже не верится, что у нас с ней общие корни.

– До посадки еще полно времени. Может, ты расскажешь что-нибудь о моей маме?

Люси отрывается от своего телефона:

– Почему бы не потрепаться на более современные темы. Например, кто твой любимый герой в сериале «Холостяк» или обсудить еще что-нибудь в таком духе?

Так странно, что в моей семье никто, включая Лучану, не понимает, почему я хочу узнать побольше о своей маме. Неужели они действительно не представляют, что можно отчаянно скучать по человеку, которого никогда не знал?

– Да, конечно, – говорит тетя, и я подозреваю, что она согласна с Люси.

Но потом Поппи крепко берет меня за руку и выдыхает так, будто приготовилась сделать первый шаг на трудной и опасной дороге.

1959 год, Флоренция, Италия

Слава богу, в галерее Уффици никто ни о чем не догадался. Я, выдав себя за Розу, набрала на экзамене восемьдесят семь баллов из ста и получила лицензию гида. Каждый день я вставала в пять утра и шла пешком две мили до Фьезоле. Там садилась на автобус номер семь, через час выходила на Виа Риказоли в центре Флоренции и там на остановке гордо прикалывала к униформе бейджик «Роза Фонтана Луккези».

Это случилось в декабре. К тому времени я уже месяц работала в знаменитом музее под именем Розы. Я обожала свою работу, но терпеть не могла тускло-коричневый костюм, который должна была носить, как и все гиды. Скучную униформу я оживляла дешевой бижутерией, которая сохранилась у меня еще с подростковых времен. Сегодня надевала пластмассовые бусы, завтра прикалывала брошь с павлиньим пером. И каждый день наматывала на голову яркий шарфик. У каждого гида была указка, служившая ориентиром для группы. Я к своей привязывала оранжевую ленту.

В то утро было холодно. Я стояла у входа в галерею и ждала, пока не соберется моя группа. Вскоре вокруг меня столпились туристы-итальянцы. И где-то в задних рядах я заметила одиноко стоящего молодого человека с пшеничными волосами. Мне показалось, что ему лет двадцать или около того. Очень выразительное, словно высеченное из мрамора лицо и пронзительный такой взгляд. Он был высокий и широкоплечий. Я решила, что это американец или австралиец.

Я представилась группе и одарила всех своей самой широкой улыбкой:

– Коллекция галереи Уффици огромна. Я здесь для того, чтобы ответить на все ваши вопросы. Спрашивайте, не стесняйтесь.

Женщина средних лет подняла руку.

Я вскинула голову: вот она, возможность продемонстрировать свои знания.

– Sì?

– Dove sono i gabinetti?

Где тут туалеты?

Молодой человек с пшеничными волосами рассмеялся. И я, хотя и порядком смутилась, тоже.

Следующие полтора часа я вела экскурсию. Привлекательный блондин не задавал вопросов, но я, даже не глядя на парня, чувствовала его присутствие так, словно от него исходила некая, только на меня направленная энергия. Я успела рассмотреть его волевой подбородок, голубые глаза и длинные ресницы. И еще я не раз подмечала, что, делая вид, будто любуется картинами, он украдкой косится на меня.

Экскурсия закончилась, и незнакомец исчез, забрав с собой частичку моего сердца. Понимаю, звучит банально, но это правда. Мы и словом не перемолвились, но что-то между нами возникло. Такое сразу чувствуешь, это сродни волшебству.

На следующий день я пришла на работу и… снова увидела там его – того самого белокурого красавчика. Ну просто чудеса! Я старалась не смотреть на парня, чтобы не отвлекаться. Но потом все-таки не выдержала… Он улыбнулся мне, и у него на щеках появились ямочки. А глаза, его голубые глаза заблестели, и я словно бы вдруг захмелела, позабыв обо всем на свете.

К счастью, экскурсия вскоре подошла к концу. Я отвечала на последние вопросы, а сама хотела, чтобы все это поскорее закончилось: тогда я найду этого молодого человека с пшеничными волосами и наконец-то с ним познакомлюсь. Но когда моя группа разошлась, он опять исчез. Просто испарился.

Как же я на себя злилась! Господь дал мне второй шанс, а я его упустила. Мы даже словом с этим блондином не перекинулись.