Я чувствую себя словно коллекционер за секунду до того, как снимут покрывало с только что найденного шедевра. В кои-то веки у меня появился шанс сбежать из дому, отправиться в путешествие с двоюродной бабушкой, которая мне очень симпатична, и услышать от нее истории о моей маме. У меня сердце чуть ли не выпрыгивает из груди. В этот самый момент, сидя на скамейке в Петрозино-парке, я принимаю решение.

– Тетя Поппи… – Я делаю глубокий вдох. – Ты права: в этом мире нет ничего невозможного. – У меня на глаза наворачиваются слезы; это от избытка чувств: я одновременно испытываю воодушевление и немного боюсь, но при этом предвкушаю свободу и независимость. – Я полечу с тобой в Италию. А почему бы и нет?

Тетя сияет от счастья:

– Отлично! Эмилия, девочка моя дорогая, ты унаследовала от Фонтана ген стойкости. Ты долгое время держала его под спудом, и вот теперь он, оказавшись на свету, заиграл красками, как Pollia condensata.

– Как что?

– Pollia condensata. Это африканские ягоды, самые яркие в мире. Они переливаются всеми цветами радуги.

Я смеюсь, так непривычно слышать похвалу в свой адрес.

– Спасибо.

– Ну а теперь, когда ты в деле, я могу пригласить также твою кузину и мою внучатую племянницу Лучану.

Я нервно хихикаю:

– Кого? Ты, наверное, имела в виду не Люси, а ее старшую сестру Кармеллу?

– Нет, я говорю о Лучане, двадцати одного года от роду.

Улыбка мигом испаряется с моего лица. У меня такое чувство, будто я ступила в трясину и теперь уже мне не выбраться на твердую почву. Мы с Люси, как младшие дочери в семье, негласно повязаны до конца своих дней. А теперь, когда нам обеим за двадцать, эта связь стала еще крепче. Но мне сложно представить более неудачную попутчицу для путешествия в Европу.

– Я… я не знала, что Люси полетит с нами.

– И она тоже пока об этом не знает. Может, позвоним ей прямо сейчас? Включишь громкую связь и спросишь, не против ли она составить нам компанию.

Представляю, что может сморозить в ответ моя невоздержанная на язык кузина.

– О, пожалуй, лучше не стоит. Люси не из тех, кого ты захочешь услышать по громкой связи.

Поппи хлопает в ладоши:

– Она мне уже нравится!

– Тетя Поппи, Люси недавно устроилась на новую работу. И еще она только-только начала встречаться с одним парнем. Она никуда не поедет: это я тебе гарантирую.

Поппи делает серьезное лицо:

– То есть Люси не поедет с нами, потому что побоится потерять своего кавалера?

– Именно.

– Жуть какая! Позволить кому-то принимать за тебя самые важные решения.

– Люси – младшая дочь в семье, – напоминаю я Поппи. – Как и мы с тобой.

Тетя искоса смотрит на меня и замечает:

– Значит, ты все-таки веришь в это проклятие.

– Я? Нет, конечно! Я ведь уже говорила, что не верю.

Поппи пристально смотрит мне в глаза. Сердце громко стучит в груди, и я мысленно возвращаюсь в тот день в классе сестры Реджины, когда семилетняя Эмилия впервые осознала, что всех младших дочерей в роду Фонтана объединяет некое странное обстоятельство… Но тогда я утешалась тем, что все это случилось когда-то в прошлом. А потом, три года спустя, бабушка Роза решительно вошла в нашу с Дарией комнату и объявила, что все младшие дочери Фонтана прóкляты – в настоящем времени. В тот день, когда Роза вручила мне первый в моей жизни лифчик, она поведала нам с сестрой легенду о Филомене и Марии. Разве могла я, десятилетняя девочка с сиськами-прыщиками, усомниться в словах бабушки?

Но Дарии было двенадцать, она была моей старшей сестрой и защитницей. И она расхохоталась, как только Роза вышла из комнаты.

– Эмми, это же чушь собачья! Не верь ни единому ее слову. Ты не проклята, Богом клянусь! Вот, можешь принять от меня обноски. – Дария выхватила со своей полки старый полинявший бюстгальтер и переложила его в мое отделение. – Но не вздумай принимать всерьез бабушкины глупые сказки.

Не скрою, в тот день я поверила не бабушке, а сестре. Любая девочка ждет, что в ее жизни со временем появятся муж и дети. Но, став старше, я поняла, что Филомена и все младшие дочери семейства Фонтана выдали мне из прошлого своего рода охранную грамоту – идеальное оправдание для того, чтобы избежать всех переживаний и разочарований, которые неизбежно связаны с любовью. Вот парадокс: ни минуты в своей жизни я не верила в это дурацкое проклятие, и тем не менее я ему благодарна.

Я улыбаюсь тете:

– Естественно, я в него не верю. Это просто глупые сказки, старинная легенда. Но Люси верит. И она отчаянно хочет от него избавиться.

– О господи! Тогда сделаем так: ты скажешь Лучане, что, если она полетит с нами в Италию, мы покончим с этим дурацким проклятием семейства Фонтана раз и навсегда.

Я почесываю затылок:

– Но ты ведь не можешь этого обещать. Люси очень серьезно относится к этой легенде. Она тебе поверит, а потом ты сильно ее разочаруешь.

– Не беспокойся, я ее не разочарую. Если вы согласитесь, то обе вернетесь в Штаты освободившимися от этого проклятия. Жизнью клянусь!

У меня даже волоски на руках встают дыбом.

– Но… Разве это возможно?

– А почему бы и нет? Запомни, Эмилия: в этой жизни нет ничего невозможного, – заканчивает разговор тетя.

Когда десять лет назад я описывала Мэтту фамильное проклятие семейства Фонтана, то сравнила его с черной полосой, которая наступила у бейсбольной команды. Фанаты понятия не имеют, когда она закончится, если вообще закончится, но не перестают с азартом следить за игрой.

Точно так же и с проклятием. Кто-то из моих родственников, подобно тете Кэрол, воспринимает его как вызов и намерен сражаться. Другие, вроде бабушки Розы, смиренно принимают его. Попадаются скептики – я, например, – которые готовы поклясться, что все это простое совпадение. Но есть в нашей семье одна нить, которая связывает все лоскуты фамильного одеяла Фонтана. Всем родителям хочется, чтобы именно их младшая дочь вышла замуж и разрушила злые чары. И ведь были попытки, которые почти удались. Так, сестра моей прапрабабушки – уж не помню, как ее звали, – заразилась оспой и умерла всего за три дня до венчания. Или, скажем, бедняжка Оливия: она ведь тоже готовилась к свадьбе, но потом оказалось, что ее жених – священник, давно женат и имеет шестерых детей. Теперь наступил черед нашего поколения. Мы должны победить проклятие. И здесь большие надежды возлагаются на Люси – молодую и красивую. Лучана, можно сказать, в этом деле фаворит: она ведь на целых восемь лет моложе меня.

Солнце клонится к закату, тени наползают на парикмахерскую дяди Дольфи. Я обхожу дом и поднимаюсь по знакомым ступенькам. Бабушкиного брата я навещаю каждый день, но к его сыну и моему дяде Винни, который живет в квартире по соседству, не заходила уже три недели. Стучу в металлическую дверь и надеюсь, что мой стук услышат сквозь грохот музыки: внутри звучит баллада в исполнении Эда Ширана.

– Люси! Тетя Кэрол! Кармелла! – кричу я сквозь сетку. – Есть кто дома?

Я уже готова постучать снова, и тут из-за угла появляется Люси. Она на ходу поправляет лямку бюстгальтера. Сколько ее ни вижу, у нее всегда другой цвет волос. Сегодня она платиновая блондинка. На губах Люси играет слабая улыбка, которую можно было бы назвать похотливой, но как только кузина меня замечает, сразу становится серьезной.

– Эмми? Ты что здесь делаешь? – Люси вытягивает шею, чтобы осмотреть улицу. – Кармеллы дома нет. Мама разносит заказы клиентам. Приходи завтра.

Моя тетя Кэрол занимается продажей косметики «Эйвон» и считает, что оставлять товар на крыльце непрофессионально. Даже один-единственный пузырек лака для ногтей она все равно предпочитает вручать лично. Ну и разумеется, благодарные покупательницы угощают ее чашечкой кофе, к которой прилагается печенье или кусок пирога. В результате с тех пор, как тетя начала распространять продукцию «Эйвон», она поправилась на тридцать фунтов, но зато собрала все слухи от Кони-Айленда до Бей-Риджа.