Гриша с Люськой стояли оцепенев – бери их голыми руками. Опомнясь, я толкнул их что было силы, и, отбежав шагов на десять от тропинки, мы втроём повалились в траву.

Жужжание выплыло из кустов, но я ничего не увидел. Звук двигался в метре над тропинкой, я мог показать пальцем, откуда он сейчас раздаётся, но там ничего не было. Просто звук.

Быстро посмотрел на Люську. Не дай бог в обморок упадёт – ещё и её на себе тащить!.. Плохо я подумал о Люське. Так она и позволила себе упасть в обморок! Побледнела, вцепилась пальцами в ствол – чуть кору не сорвала…

Жужжание задержалось над тем местом, где мы только что стояли, потом снова двинулось и стало удаляться, но уже не по прямой, как раньше, а то и дело давая петли то в одну, то в другую сторону.

– Они… – хрипло сказал я, поднимаясь. – Сколько здесь живу, а такого ни разу не слышал… Ты когда-нибудь слышала?

Люська помотала головой. Вроде бы приходила в себя.

– Что это? – спросила она.

– Инопланетяне… – устало ответил я. – И Гриша твой – инопланетянин… Особо опасный преступник…

Она посмотрела на меня, потом на Гришу. Выражение лица у неё было самое жалобное.

– Не понимаю… – беспомощно сказала она.

– Люська! – взмолился я. – Ну не время сейчас! Я два месяца понять пытаюсь – и то до сих пор до конца не понял! А у нас нет двух месяцев! У нас минуты лишней нет, ясно тебе? Нам в город надо, к майору… Иди обратно, Люська! Иди к автобусу! Ну что нам, на коленях тебя просить?..

– Это очень опасно, Люся… – в отчаянии добавил Гриша.

В лесу ожила кукушка. Сказала один раз своё «ку-ку», а повторить так и не решилась. Можно понять птичку…

– Куда обратно? – встрепенулась Люська. – Туда? Я теперь туда не пойду!

– Да не тронет оно тебя! – сказал я. – Ты-то здесь при чём?

Чуть запрокинутое лицо её на секунду застыло, и Люська вдруг стала до жути похожа на Рыжую, – только вот причёска другая… Нельзя нам её с собой брать. Во-первых, в самом деле опасно, а во-вторых, попробуй угадай, что она отчудит в следующий момент…

– Я иду с вами! – решительно сказала Люська. – Только сначала вы мне всё расскажете!

Ну вот… Так я и знал! Вне себя выхватил из пачки сигарету и, не найдя в левом кармане спичечного коробка, полез в правый.

– Люська!.. – начал я.

– Я иду с вами! – Она повысила голос.

Ну вот что ты с ней будешь делать!

– Ладно, – буркнул я. – Гриша тебе всё по дороге расскажет. Только громко не болтать, ясно? Гриша, где дрын? Я для чего его строгал? Чтобы ты его под деревом бросил?..

Недовольный, я выбрался на тропинку и зашагал, перекатывая в губах незажжённую сигарету и машинально хлопая себя по всем карманам. Были же спички… Может, я их опять в сумку кинул?

За спиной у меня – сбивчиво, взахлёб, наперебой – говорили Гриша и Люська. Я не слушал. Вернее, слушал, но не их. Пока вроде ничего подозрительного… Будем надеяться, что ангелы нас потеряли.

Да что за чёрт – и в сумке тоже спичек нет!.. И тут я наконец вспомнил. Я же их собственными руками отправил на корабль к ангелам! Ну не дурак, а? Полный коробок!..

Я остановился, и разговор у меня за спиной мгновенно смолк. Обернувшись, я увидел, что Гриша с Люськой смотрят на меня во все глаза.

– Спички есть у кого-нибудь? – спросил я.

Они даже не сразу меня поняли. Напугал я их своей остановкой.

– Ненормальный, – еле выговорила Люська. – Разве так можно? Чуть сердце не разорвалось…

– Да что ты мне про сердце! – сказал я. – Спички у тебя есть?

– Нет у меня спичек! – отрезала она.

– А я не курю, ты же знаешь, – добавил Гриша.

Тоже мне грибники! В полном расстройстве я засунул сигарету в пачку. Это что же я теперь, до самого города без курева буду? Совсем весело…

Некоторое время Гриша с Люськой молчали. Потом заговорили снова.

– То есть как запрещалось? – дрогнувшим голосом переспрашивала Люська. – Говорить запрещалось? Ни с кем – ни с кем?..

Я так понимаю, что, когда выйдем на майора, она о Гришкиной планете больше меня знать будет…

Переход до Глубокой балки сожрал у нас почти весь остаток дня. Отвык я от таких маршей. Ну, куда это – почти десять километров пешком отмахать! Хорошо хоть без приключений. Вот только шмели нас часто пугали – жужжат похоже…

А приключения начались сразу же за Глубокой балкой.

Напрямик по стерне мы идти не отважились и решили просочиться по тонкой ниточке лесопосадки. Жужжание навалилось внезапно, сверху. Мы попáдали на землю, и оно пошло кружить, становясь всё громче и громче. Потом я – по какому-то наитию, не иначе – лёг на пистолет брюхом, и звук остановился как бы в нерешительности. Поплутал по кустам смородины и, взвыв, ушёл в поле. Некоторое время мы лежали неподвижно. Потом я сдул прилипший к губам жухлый листок и сел.

– Гриша, – позвал я. – Знаешь, в чём дело? Пистолет оно чует, вот что…

– Очень может быть… – отозвался он, тоже приподнимаясь.

– Но ведь я же не стрелял…

Гриша пожал плечами и не ответил.

– Да выбросьте вы его! – сказала Люська, с ужасом глядя на ярко-оранжевую игрушку.

– Нельзя, Люська, – с тоской проговорил я. – Никто нам без этой машинки не поверит…

Огромное тяжёлое солнце, вишнёвое, как остывающий металл, почти коснулось краешком горизонта, когда мы втроём вышли наконец к старому щебкарьеру. Пологий, несколько раз оползавший склон весь порос ковылём и клубился при малейшем ветерке. Мы стояли будто на краю облака и смотрели на показавшийся вдали город.

– Я, наверное, с ума схожу, – жалобно призналась Люська. – Что это там? Вон там, видите?

Внизу шевелились тростники, далеко впереди посверкивала вода. А метрах в трёхстах от нас на каменистой, словно нарочно кем-то выровненной площадке стояли рядышком скамейка и бетонная урна. Солнце осветило их напоследок, и они были очень хорошо видны вдалеке – крохотные, будто игрушечные.

– Зря мы тут маячим, – хмуро сказал я. – Давайте-ка отойдём.

Мы отступили от уходящего вниз склона и присели в ковыль. Кажется, из всех возможных маршрутов я, как всегда, выбрал самый неудачный. Ну показался город, а толку? Теперь между нами и майором лежал заброшенный щебкарьер. Обходить его по краю вдоль обваловки – это только к утру дойдёшь. Напрямик идти, по дну?.. А если ангелы опять окопались в щебкарьере? Тут в тростниках не то что корабль – целый космический флот можно спрятать…

– Минька, – позвала Люська. – А этот ваш штаб… Он ведь где-то здесь, правда?

Я смотрел на неё, соображая. Люська имела в виду пещерку, которую мы с одним пацаном открыли, углубили и оборудовали ещё бог знает когда – лет пятнадцать назад.

– Не влезем мы туда втроём, – сказал я. – Да он уж, наверно, и обвалился давно…

Солнце наконец коснулось дальней кромки щебкарьера. Плохо. Насколько я знаю, ангелы как раз по ночам и работают.

– Ладно, пошли вниз, – решился я. – Только пригнувшись, в рост не вставать…

Мы спустились на дно щебкарьера и двинулись вдоль клубящегося ковыльного склона. Он становился всё круче и круче – видно, грунт потвёрже пошёл. Ковыль скоро кончился, и теперь справа от нас тянулась голая глинистая стена. А слева – тростники. Тоже стеной.

– Вроде здесь… – сказал я, останавливаясь.

Вроде… В том-то и дело, что вроде! Вроде и место – то самое, и пещерка – вот она, и ступеньки вырублены в грунте – я сам их когда-то вырубал и укреплял дощечками…

Не могли эти ступеньки так сохраниться за пятнадцать лет. Их бы уже сто раз дождями размыло. И потом, я же хорошо помню: никаких колышков я перед дощечками не вбивал. Это уже кто-то, видать, после меня поработал.

– Гриша, – тихо позвал я. – А ангелы её никак занять не могли? Ну, там под устройство какое-нибудь…

Гриша с сомнением поглядел на земляные ступеньки и покачал головой.

– Отойдите-ка в сторонку… – попросил я и, достав из сумки пистолет, пошёл вверх по ступеням.