— Иван!

Я устремляюсь к нему, когда огненная стрела едва не сбивает меня на бегу.

— Сражайся, Носитель!

Я растерянно сжимаю зубы. Изгнанник обрушивает на меня поток огненных стрел, как никогда горячих и быстрых. Я уклоняюсь от одной, от двух, отбиваю третью шестом, и…

Площадь пуста. Изгнанник исчез.

Сердце пропускает удар. Тяжелое дыхание на моей щеке. Волосы на затылке встают дыбом. Изгнанник сзади. Опять!

Слишком быстрый. Я уже знаю, что не смогу ускользнуть от него. Я не могу защитить себя. Не успеваю.

Это конец!

Поток бабочек прижимает меня к земле. Изгнанник воет, и краем глаза я вижу, как остаток белого роя отталкивает его, безостановочно атакует. С другого конца площади раздается яростный женский крик:

— Циклон!

Я едва успеваю воткнуть шест в землю и уцепиться за него. Торнадо проходит по местности, швырнув Изгнанника в соседнее здание. Климатика с высоты потрясает зонтом и обрушивает одну за другой все атаки из своего репертуара.

— Гололед! ПУРГА!

Вцепившись в шест, задыхаясь от мощи стихий, я осмеливаюсь посмотреть на Климатику. Перед ее сосредоточенным лицом ярко сияет фиолетовый ореол — знак, что Бражник контролирует ее. Снежный потоп засыпает Изгнанника, который спрятался за щитом, похожим на щит Вайзза. Внутри золотистого шара серый дым становится непрозрачным и всё более плотным, его пронизывают красноватые вспышки.

— БУРЯ!

Ливень снежных хлопьев превращается в поток града. Климатика поднимает зонт, готовясь нанести смертельный удар. Рычит гром, чернильно-черное небо разрезает молния. На Изгнанника обрушивается поток молний. Ударная волна сотрясает площадь, и золотой щит разлетается на кусочки. Из серых облаков возникает прямо-таки дантовский огненный смерч, нацеливаясь на Климатику, которая отменяет молнии и в последнюю секунду прячется за зонтом. Кровь вскипает у меня в жилах: сейчас или никогда!

Я бросаюсь на Изгнанника с тыла, правый кулак вибрирует от предвосхищения. Его рюкзак вернулся после того, как он поглотил Вайзза. Если я снова его уничтожу, возможно, это ослабит его и позволит нам выиграть время!

— Катак…

Из ниоткуда появляется столб дыма, словно движимый собственной волей. Быстрее молнии он поглощает меня, горячий, удушающий. Ослепленный, я скольжу в снегу.

Дым раскалывает вспышка, по площади прокатывается взрыв. Где-то вдалеке Климатика кричит от боли. Гроза из града прекращается.

Еще одна вспышка. Я различаю шепот на китайском, который доносится будто отовсюду, словно говорит сам дым:

— Странно.

Полными слез глазами я лихорадочно ищу источник. Наконец, среди дыма отыскиваю гранитное лицо Изгнанника — пугающее, бесстрастное. Я рефлекторно поднимаю шест, но что-то ударяет меня и отбрасывает назад — снова белые бабочки. Они вырывают меня из ловушки дыма, отбрасывают далеко и возвращаются нападать на Изгнанника. На мгновение я пораженно застываю при виде белой волны, которая появляется со всех сторон. Их сотни — может, тысячи?

Баблер — Нино! — приземляется рядом со мной:

— Прячься! Я задержу его!

Фиолетовый ореол пляшет перед его глазами, которые сияют яростным неузнаваемым светом — на меня смотрит уже не Нино, а Бражник. Я раздвигаю шест, готовый снова броситься на штурм.

— Мечтай больше! Вместе мы можем его одолеть!

Он бешено рычит. Почти сразу же меня окутывают два пузыря.

— Ничего уже не сделаешь! Всё кончено, Адриан!

Я дергаюсь, задетый за живое. Изгнанник знает, кто я, но это не значит, что надо кричать мое имя во всеуслышание! Я кидаюсь на прозрачную стенку, пытаясь прорвать пузырь плечом.

— Выпусти меня!

Вместо ответа он поднимает шпагу для пузырей. Моя тюрьма резко сотрясается, бросая меня на колени.

— Бражник!

Мой пузырь удаляется. Баблер провожает меня взглядом, когда вдалеке вспыхивает молния.

— Осторожно! — кричу я ему.

Но огненная стрела со всей силы врезается в него. Он пролетает несколько метров, неподвижный, беззащитный. Мой пузырь лопается сам по себе, и я снова падаю в снег.

— НИНО!

Цветной костюм Баблера исчезает в фиолетовой дрожи. Появляется Нино — без сознания, в дымящейся одежде. Акума вырывается из баночки для пузырей, сжатой в левом кулаке. Она не пролетает и нескольких метров, как огненная стрела срезает ее в полете, сразу же сжигая.

— Нино!

Я заставляю себя не бежать к нему: если Изгнанник нападет на меня, как напал на Климатику, я не смогу защитить Нино от случайного удара. С болью в сердце я поспешно убегаю, преследуемый облаком белых бабочек.

После воплей Каменного Сердца и распоясавшихся стихий Климатики на Марсово Поле опускается поразительная тишина. Присев на корточки в снегу, тяжело дыша, я выслеживаю следующее нападение. Белые бабочки просто кружатся вокруг нас, словно тоже ждут. Но Изгнанник остается неподвижным, громадные белые глаза не отрываются от меня. Вихри дыма лениво скользят вокруг него, словно огромные сонные змеи. Сбитый с толку, я считаю секунды. Чего он ждет?

Мне кажется, я слышу голоса далеко за спиной — вероятно, другие акуманизированные. Короткий взгляд через плечо, и я обнаруживаю, что робот Геймера поднялся, снова в рабочем состоянии. У его ног, среди обломков серверов Парижа-Пикселя раздается голос — дрожащий, передаваемый моим наушником, наконец, снова действующим:

— Черный Кот? Ты где?

По мне проходит дрожь облегчения. Она в порядке!

— Ледибаг, я здесь!

Вдруг Изгнанник поднимает руку. Хлопает стрела, пронзает облако белых бабочек, которые даже не шевелятся. Я прыгаю, чтобы остановить ее, подняв шест, но чуть-чуть промахиваюсь.

— НЕТ! ЛЕДИБАГ!

Стрела летит, врезается в голову робота Геймера, затопляет обломки потоком пламени. За ней следуют испуганные крики. Вылетает другая стрела — на этот раз прямо в меня. Бабочки встают на ее пути, создают препятствие своей кишащей массой. Многие из них исчезают, сожженные в мгновение ока. Уцелевшие группируются вокруг меня — в беспорядке, словно обезумевшие.

И вдруг Изгнанник рычит. Снова бормочет на китайском:

— Да… Это очевидно! Если ему приходится выбирать, Бражник предпочитает защищать тебя, а не Ледибаг.

Вихри дыма вдруг отступают. Изгнанник появляется четко, красные и зеленые прожилки мощно бьются на поверхности черной кожи. Большие светящиеся глаза долго пугающе вглядываются в меня, потом он медленно задумчиво моргает угольными веками. Он опускается в снег на одного колено, словно неожиданно придавленный весом своего рюкзака. После его возвращения — после того, как исчез Вайзз — старая парусина отличается любопытным темно-зеленым отсветом.

— Значит, даже это ты не смог сохранить в тайне?

Я хмурюсь, потрясенный его упреком. У Изгнанника хриплый, низкий, почти человеческий голос. Никогда еще он так не напоминал Мастера Фу, как в это мгновение — более высокого и лучше сложенного Мастера Фу, почти в расцвете лет.

— И как давно твой отец в курсе?

— Ч… Что?

Причем тут вообще мой отец?

— Значит, поэтому он хотел, чтобы ты покинул город?

— Э?

Что на него нашло? Отец хотел, чтобы я сопровождал его в деловых поездках, чтобы обучить меня профессии, чтобы обезопасить меня. Если бы он знал про Черного Кота, меня бы тут же заперли и охраняли двадцать четыре часа в сутки.

В любом случае, он всегда был слишком занят, чтобы догадаться о чем бы то ни было….

Белые глаза Изгнанника сужаются.

— Так ты ничего не знаешь? Ты жил рядом с ним всё это время, но ни разу не заподозрил, кто твой отец на самом деле?

— Не вмешивай его в это, Изгнанник!

— Слишком поздно. И думаю, он знает это, Черный Кот.

— Замолчи! Мы — твои противники!

Я бросаюсь к Изгнаннику, и поток бабочек обгоняет меня. Точным нажатием я разделяю шест на две части. Меня накрывает вихрь дыма, но на этот раз я не замедляюсь. Я активирую дыхательную функцию первого шеста и подношу его ко рту, уверенно вдыхаю отфильтрованный воздух. Сузив глаза, я доверяюсь слуху, чтобы вести меня. Я прохожу совсем близко от Изгнанника, уклоняюсь от его горячего кулака, обхожу его с фланга.