Постепенно осмысляя события странной встречи, молодые люди выходят из здания, в котором живет Хлоя.

Они медленно идут по улице, на всякий случай взявшись под руку. Такая близость, возможно, не необходима, но в этой части города у них слишком много знакомых, чтобы позволить себе риск испортить прикрытие.

— Что ж, в целом, всё прошло скорее хорошо, — скромно улыбнувшись, замечает Адриан.

— Да, — со вздохом облегчения соглашается Маринетт. — Теперь только осталось продержаться шесть недель!

========== Глава 5 ==========

Проходят дни, и план Маринетт продолжает осуществляться без малейших осложнений.

Перед семьей и друзьями они с Адрианом изображают стыдливость, прячась за будто бы присущей им стеснительностью, чтобы объяснить отсутствие прилюдных проявлений чувств.

Они никогда не обнимаются, никогда не целуются.

Маринетт понимает, что некоторые удивляются настолько платоническим отношениям, в которых нет тысячи мелких проявлений нежности, характерных для парочек на заре отношений.

Это рассуждение раздражает ее.

Конечно, с Черным Котом всё иначе. Нельзя не признать, что ей часто приходится прилагать неимоверные усилия, сохраняя на людях строго профессиональную дистанцию с напарником при том, что они уже давно встречаются.

Но она в самом деле испытывала бы неловкость, нежничая со своим парнем при свидетелях.

Сейчас Маринетт лишь надеется, что после того давления, что она пережила, ее окружению хотя бы хватит совести не пытаться диктовать ей, как она должна вести себя со своим парнем.

Но в конечном счете, это неважно.

Они с Адрианом официально являются парой.

Их соединенные руки и сплетенные пальцы являются доказательством новой фазы в их отношениях, а общая ложь окончательно убеждает близких.

Это всё, что им нужно.

Помимо того, что ее (наконец-то!) оставляют в покое по поводу личной жизни, главная перемена состоит в том, сколько времени Маринетт проводит с Адрианом. В силу обстоятельств они должны теперь встречаться гораздо чаще, чем раньше.

Когда одного куда-то приглашают, сразу предлагают пойти и другому.

Когда у одного появляется свободное время, все тут же подталкивают их провести время вместе.

Все ждут, что Маринетт и Адриан будут вести себя как «настоящая» пара, и они изо всех сил стараются ввести близких в заблуждение. Они ходят в ресторан, в кино, гуляют, держась за руки, по парижским улицам.

Все стереотипы хороши, чтобы придать их комедии достаточно правдоподобности.

К счастью, они достаточно хорошо друг друга понимают, чтобы проведенное вместе время не было мучительным. Конечно, они не являются настоящей парой, но друзья они настоящие.

Они смеются, болтают, приятно проводят время.

Часто под прикрытием визита к своей так называемой девушке Адриан скрывается у Маринетт, чтобы ненадолго сбежать от отцовского давления и бесконечных фотосессий. Они сражаются в Ultimate Mecha Strike VI, или он спокойно читает на диване, пока она работает над очередным дизайном.

Главной тенью в этой мирной картине остается Хлоя, со стороны которой Маринетт по-прежнему опасается запоздалой реакции.

Увы, однажды ее страхи подтверждаются: Адриан приходит к ней рассказать, как пережил внушительную истерику подруги детства.

— Три часа, — жалобно стонет он, рухнув на диван Маринетт. — Я должен был провести ТРИ ЧАСА подряд, пытаясь ее успокоить.

— О, Адриан, — вздыхает Маринетт, сочувственно похлопав его по плечу.

Лично ей тяжело выносить Хлою даже три минуты.

А три часа…

— Это было так ужасно, как мне кажется? — с любопытством спрашивает она.

— Хуже, — драматично отвечает Адриан, воздев руки. — Знаешь, однажды мне пришлось эпилировать ноги воском. Проиграл пари Нино, — уточняет он, когда Маринетт заинтригованно приподнимает бровь. — К счастью, пари происходило зимой, так что мой отец так ни о чем и не узнал, — добавляет он с веселой гримасой. — Короче. Если бы у меня был выбор, я бы тысячу раз предпочел это, чем пережить день у Хлои.

Маринетт приносит выпечку в качестве дополнительной моральной поддержки (в добавление к той, которую она уже предоставляет своим сочувствующим присутствием), после чего Адриан начинает рассказ.

В мельчайших деталях он рассказывает, как ему пришлось убеждать Хлою, что он очень дорожит ее дружбой, твердо настаивая на последнем термине. Как ему пришлось справляться с бессовестным эмоциональным шантажом и с предвестниками тяжелой алкогольной зависимости. Как он должен был объяснять Хлое, что, если никогда с ней не встречался, так это не потому, что он посвятил себя безбрачию, а просто потому, что видел в ней только друга.

— Могу поклясться, я никогда еще так часто не произносил слова «только друг», — уточняет Адриан, устало вздохнув.

Он с благодарностью хватает два пирожных, принесенных Маринетт, откусывает хороший кусок, а потом продолжает рассказ.

Когда он заканчивает, Маринетт охватывает глухая тревога.

Конечно, Адриан говорит, что вырвал у Хлои обещание оставить их в покое под страхом окончательной потери его дружбы. Но несмотря на это, страхи снова мучительно терзают ее.

Не то чтобы Маринетт боялась, но Хлоя возвела в разряд искусства умение превращать жизнь ближнего в ад.

(На самом деле — да, Маринетт боится. Настолько боится, что подвесить Хлою на вершине Эйфелевой башни на несколько недель кажется ей вполне приемлемым вариантом).

(Но Тикки не одобрит).

(Жаль).

Маринетт боится снова оказаться лицом к лицу с Хлоей. Но к ее большому удивлению, в тот день, когда они с Адрианом случайно встречают ее, Хлоя сохраняет олимпийское спокойствие.

Никаких криков, никаких слез, никакого скандала.

Хлоя ограничивается тем, что здоровается с Адрианом — и только с Адрианом, — а потом, высокомерно фыркнув, продолжает путь.

Со временем становится очевидно, что это новая линия поведения Хлои. Она говорит с Адрианом обо всем, кроме его личной жизни, делает вид, будто не слышит, когда кто-нибудь упоминает Маринетт, и продолжает упорно игнорировать ее в тех редких случаях, когда имеет несчастье с ней пересечься.

Похоже, ее новым девизом стало: «Если я не говорю о ней и не смотрю на нее, она не существует».

Честно говоря, Маринетт это подходит как нельзя лучше.

Учитывая крепнущую дружбу и необходимость поддерживать статус пары, Маринетт и Адриан всё чаще встречаются наедине. Эти свидания проходят вовсе не в молчании. Напротив — они предоставляют возможность свободно поговорить, не оглядываясь на ожидания близких.

Болтовня и разнообразные обсуждения в итоге неизбежно переходят на тему их любимых.

Маринетт счастлива, что у нее, наконец, есть кто-то, кроме главного заинтересованного, с кем она может поговорить о своей настоящей личной жизни.

О, конечно, у нее есть Тикки. У нее всегда была Тикки. Но довериться тысячелетнему существу совершенно не то же самое, что поговорить с тем, кто на самом деле понимает ситуацию.

Адриан знает, через что она проходит.

Он знает, насколько сложно быть вынужденным лишать себя таких мелких удовольствий, как посиделки в кафе с любимым человеком или прогулка по парку. Он знает, как тяжело постоянно избегать, лгать, делать вид, будто другой не существует, когда мечтаешь лишь о том, чтобы объявить, наконец, всем о своих отношениях.

Он знает, и Маринетт испытывает восхитительное ощущение взаимопонимания.

Когда она рассказывает Адриану о своей великой любви, она не задерживается на деталях.

Слишком компрометирующе.

Слишком рискованно.

Она предпочитает оставаться в неопределенности, и, к ее большому облегчению, Адриан не настаивает на подробностях.

Он любезно принимает уклончивые объяснения насчет таинственного парня (как например, что она «случайно упала» на него во время работы), не пытаясь вытянуть из нее больше информации. Насколько Маринетт понимает из его замечаний, он считает, что речь идет о комике, которого она встретила на каком-то концерте, где продавала выпечку своих родителей.