— Он сказал, что я кокетничала с тем парнем, улыбалась ему, вела себя развязно…

— Бред какой-то! — разозлилась Люська. — Ты и в самом деле кокетничала?

— Нет, но я… я правда слишком оживленно себя с ним вела. Болтала… улыбалась, да…

— И что с того? Алин, ну что это еще за дикость, когда нельзя проявить элементарное дружелюбие?

— С мужчинами — нельзя, тем более с незнакомыми, я же мусульманка… Мне надо было ответить сухо или сказать, что я вообще не знаю дороги… Зачем я начала с ним разговаривать?! Да еще и улыбаться… — губы у Алины задрожали. Люська с досадой покачала головой:

— Да погоди ты реветь, дорасскажи сначала… Ну, увидел он вас вдвоем, и что?

— Он мне сказал, что я подлая, что у меня никаких ценностей в жизни и что я только перед ним притворяюсь святошей, а душа у меня лживая и распутная…

— Обалдеть! — Люська всплеснула руками. — Хорош гусь, ничего не скажешь… Подскочил, не разобравшись, налетел, заклевал и удрал…

— Ты не понимаешь, — с болью выдохнула Алина. — А ведь он прав…

— Прав?! В чем?! Ой, ты-то хоть не сходи с ума, коли уж он у тебя такой идиот… Алина, это НОРМАЛЬНО — когда у тебя спрашивают дорогу, и это НОРМАЛЬНО, когда ты объясняешь, неважно, знакома ты с человеком или нет… И вежливая улыбка — это тоже НОРМАЛЬНО. Во всем цивилизованном мире так!

— Ты не понимаешь, — повторила Алина. — Он же не русский, он турок. У них совсем, совсем другой менталитет…

— Но ты-то! Ты-то не турчанка, ты русская! — психанула Люська. — Почему ты позволяешь ему переделывать себя так, как он хочет? Почему ты должна жить так, как это нравится ему? Ты на все ради него готова, а он ради тебя на что готов, ответь мне? Способен ли он на жертвы?

— Он жениться на мне хочет. Вернее, раньше хотел… — поправилась Алина, и слезы покатились из ее глаз непрерывным потоком.

— Кошмар, — Люська вздохнула, затем обняла подругу. — Ну-ну, не реви. Пошли в магазин, а потом домой. Поешь, выпьешь чаю, успокоишься… Вы помиритесь, не конец света, знаю я этот восточный темперамент! Вот увидишь, он к тебе первый прибежит, никуда не денется.

— А если он вообще никогда… никогда больше не захочет меня видеть? — прорыдала Алина. — Он такой самолюбивый… Может, мне позвонить ему сейчас, а?.. Извиниться…

— Даже не вздумай! — рассердилась Люська. — Я теперь понимаю, что, пожалуй, именно такими методами турки и ломают своих женщин, делают их покорными и безропотными. Через чувство вины, которое совершенно необоснованно в этих женщинах стимулируется… Алина, и думать забудь о том, чтобы звонить ему и тем более — просить прощения. Тебе не в чем перед ним оправдываться, ты не виновата, виноват он… — не сдержавшись, Люська в сердцах добавила:

— Напыщенный самовлюбленный козел!..

— Не надо так… — умоляюще произнесла Алина.

— Ладно, ладно, — Люська махнула рукой. — Главное — ты сама побыстрее успокаивайся, и будь уверена — никуда он не денется от тебя, сам прискачет мириться.

— ИншаАллах… — тихонько добавила Алина.

Дома весь вечер царила тягостная атмосфера. Жанка, сказав, что с ними обеими сегодня можно подохнуть с тоски, навертела свои рыжие кудри, созвонилась с приятельницей и умчалась в ночной клуб — пятница, святое дело! Люська не лезла к Алине с душевными разговорами, но по мере сил старалась отвлечь ее от грустных мыслей, заварила вкусный чай с мятой, включила какую-то старую комедию… «Беда с нами, влюбленными девушками, — невольно посмеиваясь, думала Люська. — То одна страдает, то другая…» Собственные ссоры — сначала с Андреем, а потом и с Димой — казались сейчас такими надуманными, глупыми, далекими… «Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы, — суеверно подумала Люська. — А то что-то я слишком расслабилась».

Раздался звонок в дверь — характерный, тройной и пронзительный. Так звонить могла только их неугомонная соседушка Лилия.

Лилия, она же попросту Лилька, также была провинциалкой, приехавшей в Москву в погоне за головокружительной карьерой. Более странной девушки ни Жанка, ни Люська, ни Алина еще в жизни не встречали. Непонятно было, на что Лиля вообще живет — ее постоянно увольняли то с одной, то с другой работы за вечные опоздания и прогулы. Лиля была невероятной лентяйкой, и иногда банально не могла заставить себя проснуться утром, чтобы поехать на работу. К тому же, в личной жизни у нее был такой же бардак, как и в профессиональной — она регулярно безответно влюблялась «на всю жизнь» то в одного, то в другого парня, изводила его звонками, СМС-ками, электронными посланиями и всячески демонстрировала свое чувство, а когда одуревший от такого напора несчастный возлюбленный давал ей понять, что у них ничего не выйдет, она горестно вздыхала и заявляла гордо: «Ну все, я его бросаю!»

Лилька любила захаживать к девчонкам в гости: те кормили ее ужином, поили чаем и выслушивали многочасовые монологи об ее очередной несчастной любви. Слушать Лилю бывало порой довольно забавно, но все же воспринимать ее в больших дозах было сложновато, уж слишком общительной, напористой и шумной она была. В ней всего было чуть-чуть больше, чем нужно: больше звука (разговаривала она мощным басом), больше цвета (красила волосы в кричащий ярко-красный цвет и соответствующе одевалась), больше веса (Лиля была довольно полной девушкой, но почему-то искренне считала себя обладательницей идеальной фигуры). Стрельнув у девчонок пару сотен («До первой зарплаты… как на работу устроюсь»), Лиля со вкусом затягивалась Жанкиными сигаретами и разглагольствовала о своей жизни, а девчонки втихаря умирали со смеху, делая при этом преувеличенно серьезные заинтересованные лица.

— Знаете, — мечтательным голосом говорила Лиля, — на днях я перечитывала свой старый дневник… Когда мне было пятнадцать лет, я сделала там запись: в будущем обязательно поеду покорять Москву! И я-таки сделала это! — с пафосом заключала она. — Приехала! — а затем, еще более торжественным голосом:

— …И покорила!

Люська что-то невнятно мычала, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заржать, а Жанка и Алина притворялись, что закашлялись от сигаретного дыма. Они просто диву давались, какой же Лилька была дурищей, но в то же время жалели ее. На ее фоне особенно было заметно, что у них-то еще все относительно хорошо…

Итак, раздался звонок в дверь. Люська с Алиной молча переглянулись, без труда угадав мысли друг друга. Искушение не открывать дверь и притвориться, что никого нет дома, было очень сильным. Но Лилька могла видеть свет в их окнах… Да и телевизор работает, звук слышен даже через дверь. Люська со вздохом поплелась открывать.

— Привет! — зычно загремела Лиля на всю квартиру, прижав Люську к сердцу. — А я сейчас Жанну на остановке встретила, она мне сказала, что вы сидите дома вдвоем и вам скучно… Вот я и пришла вас развеселить!

«Жанка, сволочь, — подумала Люська с досадой, — никогда ей не прощу такой подставы!»

Лилька шаровой молнией вкатилась в комнату и бросилась лобызаться с Алиной (была у нее такая милая манера — непременно обниматься и целоваться при встрече, причем не светский «чмок» в воздух за сантиметр от щеки, а именно душевные поцелуи, после которых непроизвольно возникало желание вытереть со щек чужие слюни).

— По какому поводу депрессуем? — жизнерадостно осведомилась она, плюхаясь на Жанкину кровать и удобно устраиваясь головой на подушке.

— Нет счастья в личной жизни, — мрачно изрекла Алина. Лилька расхохоталась.

— Тю-ю-ю, тоже мне, открытие Америки! А у кого оно есть? У всех в личной жизни — сплошная задница!

— У тебя, что ли, тоже задница? — подозрительно оглядывая ее пышущие здоровьем румяные щеки, поинтересовалась Люська. Лилька махнула рукой.

— Ой, не спрашивай…

— Я и не спрашиваю, — невольно засмеялась Люська, — ты ведь все равно сама расскажешь!

— Расскажу все, как на духу! — пообещала Лилька. — Только чаем напоите сначала, а? И бутерброд какой-нибудь дайте, а то сдохну от голода… Я и так жутко похудела, штаны сваливаются, скоро совсем растаю…