Решительно вырубаю привод и от ощущения, что проваливаюсь куда-то, в страхе вздрагиваю и ищу за что бы ухватиться. Это невесомость! Ощущение падения и потери точки опоры.

На западе тонкая прослойка неба снизу окрасилась ярким рыжим цветом. Я чуть было не догнал новый закат.

Неуправляемый «Кузнечик» стал неспешно крутиться во всех плоскостях. Желание снова включить привод я тут же в себе подавил. Рваться вверх на неисправном корабле было более чем бессмысленным. Опора, на которую мне приходилось рассчитывать на всём полёте, неожиданно растаяла на не такой уж большой высоте. Радиодальномер, когда «Кузнечик» разворачивался колёсами к Земле, показывал от 65 до 87 тысяч метров. И эти цифры с каждым оборотом экипажа всё ещё росли.

Потом стали снижаться. Это было уже падение.

От этого вращения, или от невесомости, но скорей всего от того и от этого, в голове был неприятный кавардак. И я, чтобы попытаться справиться с головокружением, покрепче взялся обеими руками за свой ноутбук и закрыл глаза. Ощущение головокружения не прошло, но меня больше не отвлекали мелькания в глазах. Мне нужно было решить, как справиться с возникшей неожиданно проблемой и сесть на свой штатный космодром вопреки сложившимся обстоятельствам.

Верной надо считать минимальную высоту. И даже меньше минимальной. Безопасней считать, что я сейчас нахожусь на сорока пяти километровой высоте. Если считать нашу планету без газовой атмосферы, время падения составит чуть больше полутора минут.

Атмосфера, конечно, есть, и она немного затормозит падение, что несколько смягчит скорость встречи с твёрдой поверхностью и увеличит время до касания. Но именно падать до поверхности я и не собираюсь. Нужно, постараться запустить тягу задолго до страшного «момента ИКС». Чтобы программный интеллект успел сориентировать посадочную программу, не дав аппарату жёстко стабилизироваться вверх тормашками имеющими большое воздушное сопротивление излучателями в быстром воздушном потоке, из которого его не выведешь уже ничем. Главное, выбрать удачный момент.

Открываю глаза. Впереди с востока быстро пролетает полная Луна. Был как раз нужный для старта момент, но я его уже утратил. Быстро ставлю палец на «Enter» и жду момента следующего прихода Луны. Луна в следующий раз проходит сильно в стороне, но я всё равно запускаю программу посадки! Ждать, когда она безопасно пройдёт через центр фонаря нет времени. И после запуска программы секунд десять я терпел сокрушительные удары со всех направлений. Программа совсем не думала об удобстве пилота, внутри неё была лишь идея остановить беспорядочное кувыркание, стабилизировать положение аппарата в пространстве и в финале, подавив ускорение свободного падения, уже плавно коснуться поверхности планеты всеми четырьмя резиновыми точками опоры на месте старта.

После безжалостной болтанки наконец наступил покой. Меня придавило к ложементу и я смог разглядеть картинку на мониторе. Программа посадки подключила изображение с нижней видеокамеры в отдельном окошке и там была чернота.

Сперва я подумал, что забыл снять с объектива колпачок, но тут черноту прорезала вспышка молнии. Гроза! Внизу по-прежнему была гроза, чёрные тучи затянули поверхность земли.

Чтобы верно сориентировать программу посадки, я включил ДжиПиэС-навигатор. Несколько плавных бросков и мы на новом курсе. Звёзды прокрутились вокруг какой-то своей оси и быстро затуманились высотными облачками.

Ещё до прохода грозовых туч, ускорение, прижимавшее меня к ложементу, ступенькой ослабело. То, что стало мерцать снаружи фонаря после входа в тучу, выглядело сказочно!

Туман быстро надвинулся и скрыл Луну и звёзды надо мной. И стал сгущаться до абсолютной черноты, которую вдруг прорезала ослепительная и бесшумная зелёная вспышка, проявившая белые волокна и тёмные пряди облаков вокруг! Это казалось совершенным колдовством! Такого видеть никогда и никому прежде не перепадало. Молния внутри облака. Оглушительный удар грома долетел до ушей уже в полной темноте.

Я некоторое время ожидал повторения феерии, но, по-видимому, такое явление было редким. Туча приветливо поздоровалась со мной и сочла долг выполненным. До самого конца посадочных манёвров «Кузнечика» дождливого сумрака больше ничто не нарушало.

Когда глаза немного привыкли к скользящему мимо мраку, я стал даже различать блики от моего синеватого монитора. Это ярко сияли крупные капли, беспорядочно скользящие вверх по внешней поверхности и замирающие в большой, закипающей чёрными пятнами, луже в верхней части фонаря. По-видимому плотный дождь заливал аппарат снизу. Удивительно, что при этом излучатели продолжали эффективно работать.

Даже когда «Кузнечик» коснулся травы мне всё продолжало казаться, что спуск продолжается в бесконечно глубокой чёрной туче.

Но мы вышли из-под облаков удивительно точно! Я-то думал, что гроза да ещё падение с заоблачных небес должны были меня закинуть неизвестно куда. Но автопилот привёл меня почти в точку старта. Правда, два метра мне пришлось толкать ни чуточку не полегчавший аппарат по липкой грязи вручную, чтобы тросовый привод смог подхватить «Кузнечика» за перекладину шасси и вернуть к гаражу.

Я не проверил погоду перед стартом, думал, пока вернусь, всё может перемениться… Дождина лил несусветный, вся садовая дорожка превратилась в покрытую капельными пузырями лужу, а окрестности, освещённые редкими уличными светильниками садоводства, потускнели за густой сеткой дождя.

Результат получился немного хуже ожидаемого. Дойти не только не получилось до космоса, «Кузнечик» скакнул лишь до пятидесяти километров высоты. И я понимал, что теперь Ник-Ник вправе будет говорить: «Я же тебя предупреждал!». Ведь считается, что не судят только победителей. А для победителя выходит я ещё мордой не вышел. И, хотя предстоит впереди серьёзная работа над ошибками, но своего я всё равно добьюсь!

Просторный гараж на участке Авдеева он давно превратил в лабораторию, где теперь мы готовили это чудо техники: летательный аппарат толкаемый усилиями мощных электромагнитных полей бортовых излучателей.

Так считал сам Ник-Ник и это казалось мне незыблемым до самого последнего момента, пока тяга излучателей не стала снижаться наверху. И теперь оказалось, что она зависит от каких-то параметров, находящихся в плотной атмосфере возле земли. От давления воздуха или содержания в нём каких-то веществ. Типа азота, кислорода, или углекислого газа.

И, пока я не выясню этого, отправляться в новый полёт по задуманному маршруту было ещё более бессмысленным, чем ранее. И, значит, до приезда Авдеева мне слетать на Луну не удалось.

Продолжалась ночь. И в планах было путешествовать до самого утра, днём я выспался и поэтому спать не хотелось совсем. Пошёл в кабинет Ник-Ника разобраться где он ошибся. Все его научные труды по излучателям были сосредоточены в трёх тетрадях. Я их никогда не читал, основывался только на объяснениях самого Авдеева, но теперь имело смысл восполнить этот пробел и разобраться в принципах работы этого чуда. Почему не зависящая от воздуха установка не смогла обеспечить работу на большой высоте стало загадкой, которую было необходимо разрешить.

Выходило, что-то в теории не так? И эта, в лаборатории и невысоко над землёй, немыслимо сильная тяга зависела не только от выходной мощности излучателя, но и от чего-то существующего в нашей земной атмосфере и не учтённого Авдеевым в его теории.

То, что создаёт тягу при выходе в космос, не должно зависеть от каких-либо материалов окружающей среды. Потому что там ничего этого быть не может.

Первая игрушка Авдеева три года назад очаровала меня наповал! Я, с позволения Ник-Ника, оказался свидетелем нового слова технической революции. Левитации в чистом виде!

Авдеев тогда снарядил батарейкой у себя на столе небольшую модель, с тремя неподвижно закреплёнными на корпусе странными шайбочками и надавил кнопку включения. И отпустил модель в воздухе над столом. Игрушка покачиваясь осталась висеть. И висела так около минуты, пока батарейка окончательно не разрядилась и устройство плавно опустилось на стол. Когда Ник-Ник щёлкнул выключателем, от устройства уже шёл заметный дымок.