Феликс встал, потянулся и размахивая своим невероятным хвостом отправился изучать новую квартиру.

Семья Елизаровых жила не то, чтобы сильно богато, но считались людьми весьма обеспеченными. Мама, Светлана Викторовна, начинала свою карьеру в крупной газете, писала про экономику и финансы и в конце концов перешла в рекламное агентство, где со временем заработала репутацию крупного специалиста. В узких кругах ходили слухи, что она настолько просто и доступно могла написать, как правильно взять кредит в банке, чтобы тебя не обманули, что сами банки начали звонить и просить не писать об этом, чтобы не разориться. Анекдот этот или правда – никто не знает, но мама Максима действительно блестяще разбиралась по всем, за что бралась. Светловолосая, с тонкими, почти прозрачными руками, очень нежным овалом лица она имела почти железный характер и абсолютную уверенность в себе. В отличие от своего мужа, Евгения Николаевича, полноватого, невысокого чудака, который вел географию в школе и всегда был всем доволен. А когда появился Макс, то это вообще стал самый счастливый человек на свете. Рядом со своей тихой, молчаливой супругой он мог говорить часами и хохотал так, что Максу казалось: вот-вот, и его отец, сделается совсем круглым, раздуется и воспарит под потолком как воздушный шарик. Когда он погиб, в доме наступила такая оглушительная тишина, что любой редкий смешок отражался от стен, как теннисный мячик, и, растворившись в воздухе, исчезал навсегда.

Было заметно, что хозяева этого дома имели хорошее образование, тонкий вкус и ценили дорогие вещи. Огромная библиотека из темного дуба возвышалась от пола до потолка как китайская стена по периметру всей гостиной. Мягкая мебель была отделана кожей, подушки из натурального меха аккуратно сложены на креслах и диванах. Огромные окна с чистейшими как слеза стеклами отражали свет восходящего солнца и лучи наполняли комнату теплым, золотым светом, похожим на липовый мед.

Дом был явно новый, искать что-то здесь бессмысленно… Но на всякий случай Феликс позвал Домового: «Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук».

«Так не пойдет, нужна пыль», – подумал Феликс.

Ступать по паркетному полу было тепло и приятно. Кот еще раз прогулялся по квартире, обнюхал и осмотрел углы. Представить жизнь этой небольшой семьи было несложно. Вот спальня для взрослых, здесь когда—то жили мама и папа. Большая кровать, гардеробная, зеркало с тумбочкой, плотные шторы чуть приоткрыты и пропускают неяркий свет, от того комната кажется полусонной. Ночная рубашка брошена на спинку стула, огромный плазменный экран повис в углу. Феликс поискал глазами пульт. Включать телевизоры он научился еще с тех времен, когда жил у тети Оли и ее сына Юры, который родился с диагнозом ДЦП. Феликс предполагал, что бросить в подвал через воздухоотвод могли больного ребенка и почти полгода безуспешно пытался заговорить с мальчиком. Юра был замечательным, нежным и веселым, но к сожалению, почти не говорил, не понимал и всегда забывал даже такие простые вещи как большая красная кнопка на пульте. К тому времени, когда Феликс научил его включать телевизор, пришла пора уходить, потому что стало понятно Юра – не тот, кто ему нужен.

Пульт лежал на подушке, кот тренированным движением нажал на большую, красную кнопку. Экран засветился и показал эпизод сериала, где женщина в форме отвечает на телефонный звонок таким натянутым голосом, как будто по ходу пыталась вспомнить слова. До новостей было далеко, Феликс телевизор выключил и бесшумно направился к детскую.

Комната Макса была с широким эркером, где у мальчика валялись мягкие игрушки и большой кожаный мяч. Рядом с кроватью стоял письменный стол, заваленный листами бумаги, цветными карандашами, машинками, лизунами, прыгунами, мягким пластилином и другими вещами, которыми наполняет свой мир каждый ребенок. Вспоминая вчерашний скандал матери с сыном, общий смысл которого сводился к фразе, что «бардак на столе просто уникальный», Феликс усмехнулся в усы. В поисках Макса он неоднократно видел, во что превращают свои письменные столы мальчики – так вот, конкретно в этом бардаке не было ничего уникального. Можно даже сказать, это был совершенно обыденный бардак.

Кухня занимала 11 квадратных метров в квартире и была такая же простая, светлая и комфортная. Коту выделили место для миски с водой и едой между посудомойкой и раковиной. Там Феликсу было неудобно, потому что он любил есть и периодически смотреть телевизор, но он отложил этот вопрос на потом.

Сложно было составить точное впечатление за несколько часов нахождения в чужой квартире. Тишина здесь казалась неприятной, тяжелой, была похожа на большую, серую тучу, а запахи почти отсутствовали, как будто квартиру тщательно почистили и протерли сухой тряпочкой с хлоркой.

Феликс вспомнил семью Золотаревых, где в двух комнатах жили шестеро детей в возрасте от 2 месяцев до 7 лет. Там не то, что удобное место перед телевизором занять, вообще успеть бы поесть, пока младший не дополз до миски и не вытряхнуть из нее все на себя. Тогда было тесно, пыльно, шумно и весело, но не было Макса, и Феликс ушел, лишь время от времени с грустью встречая на столбах свои нарисованные портреты с надписью неумелой детской рукой: «Прапал кот. убизал. памагите найти за возгроздение!!!». Он знал, что это работы Лизы, которая рисует лучше, чем пишет. Да и вознограждения—то у них никакого не было, жили впроголодь…

В гостиной сначала еле слышно, потом более отчетливо нарастал шепот:

– Что он ищет?

– Мышек, наверное… Он же кот.

– Видел? Телевизор включает. Может, из цирка?

Феликс остановился перед элегантной женщиной с ажурным зонтиком и склонил голову в небольшом, кошачьем реверансе:

– Простите, мадам, за беспокойство. Я – кот Феликс, не могли бы вы помочь мне немного, рассказать о том, где я нахожусь?

Дама жеманно отвернулась, поджав губы и прикрывшись зонтиком.

– Она тебя не понимает, потому что француженка. А ты в цирке работал? – свесившись через деревянную рамку картины на противоположной стене прокричал мальчишка в грязной рубахе и серых, рваных штанах.

– Не ты, а вы… Я намного тебя старше, дитя современного искусства.

Мальчишка насупился:

– Всего 7 лет назад написали.

Старик на соседней картине усмехается в седую бороду:

– Это и правда странно, что вы умеете разговаривать, еще и телевизор включаете.

– Телевизор включить – невелика наука, это не ядерный реактор. – Ответил Феликс. – А вот разговаривать, действительно, умеет только определенная каста котов. Мы рождаемся уже такими.

– Ты мышек на кухне искал? – Мальчик в драных штанах чуть не вывалился за рамку от любопытства.

Феликс объяснил:

– Я искал пыль, чтобы оставить записку Домовому. Но в этой квартире чисто как в банке.

Старик покачал головой:

– Смерть хозяина многое изменила в доме. Хозяйка всячески стирает память, убирает фотографии, выкидывает вещи. Домовой ушел, даже запахи пропали.

Феликс уже явно торопился и не слышал старика:

– С запахами я еще потолкую… А к вам у просьба: может кто-то из вас следить за хозяйкой и рассказывать мне потом?

Старик возмутился:

– Сударь, это же шпионаж!

Дама брезгливо отвернулась и прикрылась веером. Кот пытается что-то объяснить. Но в двери щелкнул замок и в квартиру вошла мама.

– Привет, – сказала мама Феликсу, входя в квартиру и ставя около обувницы объемную сумку с продуктами. – Как ты тут обустроился? Нравится тебе новый дом?

Если посмотреть со стороны, то создавалось впечатление, что мама разговаривает с котом, как будто они сто лет знакомы и, естественно, она знает, что он умеет говорить. Но Феликс на эту уловку не повелся, понимая, что люди разговаривают с котами, как правило, по двум причинам – или из любви, или из одиночества. Что касается мамы, то вероятно, у нее было и то, и другое. Феликс потерся о ее ноги и побежал на кухню, красноречиво намекая, что утром, в пылу скандала, его определенно забыли покормить.