В тучные «нулевые» появились деньги. Сколотила бизнес, набрала бойких сотрудниц, поставляли питание для офисов. Наконец и Дёма определился: пожелал стать телеоператором. Не нажимала, подсказала ему в столице вуз, где обучали профессии для работы в кино и электронных СМИ. Надежду Константиновну там все знали: с кем-то из нынешних боссов училась в юности на одном курсе, начинала когда-то на радио ведущей, диктовала прогноз погоды. Но всё перечеркнули утомительные роды и кормление, когда бросил тот, о ком противно было вспоминать…
Под сурдинку заключила с профильным факультетом корпоративный договор на поставку готовых обедов, организовала безопасные проводки, так что никакая налоговая не придралась бы. Возня, конечно, изрядная, зато рядом с Дёмой.
Прозвонила, кого надо, и залихватского сына зачислили на первый курс. После первых факультативов он вправлял в свою речь сленговые словечки, указывая ей на кухне, пока резала ингредиенты для пиццы: «Константиновна, убери воздух над головой. А то не могу отснять фирменную технологию разрезки томатов».
Накануне новогодних каникул притащил аквалайзер и затеял саундчек видавшего виды музыкального центра. Чтобы не мешаться, отправилась с девочками в баню и СПА-салон. А за новогодним столом её ждал сюрприз: изысканно звучавшее сопровождение из любимых песен и мелодий в максимально расширенном акустическом диапазоне, совершенно не мешавшее произносить тосты. Вдобавок сын выложил на своей странице «ВКонтакте» эту аудиозапись с хештегом #любимой маме.
Восхищенная и благодарная, Надежда Константиновна не вмешивалась в его знакомства, приветствовала его самостоятельность, положенную настоящему мужчине. Но просчиталась в одном: он думал не только о ней. Не предупредив, отправился в военкомат и напросился на срочную службу. На целый год.
«Буду потом снимать фильмы про войну, надо знать воинское ремесло», – отнекивался он в ответ на её буйные возражения.
В военкомате очарованный ею военком пообещал отправить в самую лучшую часть и успокаивал: «Всего-то год, не переживайте, съездит как в отпуск на Багамы. Природа там аховая!..» Со спецкомандой самых лучших Демьяна отправили в дальний регион, сказочный край, где сама никогда не бывала, но о котором наслышалась. Куда-то рядом с Куршской косой, где снимали их любимый с сыном фильм «Белое солнце пустыни».
Второе письмо, полученное через неделю, обеспокоило.
24.06.2011. Мама! Первый день оказался трудным. Надо изъять со склада флота боезапас с истёкшим сроком годности. Дощатые ящики в пакгаузах сложены рядами в стойки. Внизу самые старые, остались ещё с Великой Отечественной. Древесина истлела, пиленая вагонка, сплошная труха. Один солдат снял верхний, а тот рассыпался в руках, снаряды выкатились и упали ему на ноги. Сначала ходил, а потом пошел в санчасть, и диагностировали перелом ступни. Прапорщик Изрохин выдал ваги и ломы. Теперь цепляем стопку из угла на центр. Она шатается, с боков поддерживаем. Подходим вдвоём и снимаем ящики, берясь с двух сторон в четыре руки. Третий страхует, чтоб снаряд не вывалился.
Заехал вилочный автопогрузчик, а подкатить никак, в пакгаузе и нам тесно.
Боезапас снизу не подцепить, верхние ящики разваливаются, и снаряды катятся на бетон. А собирать с пола опасно. Они хоть и без взрывателей, но могут сдетонировать.
Но не волнуйся за меня. Я осторожен и не рукосуй.
Твой сын Демьян
Раздался звонок. Из столовой пригласили на ужин. Она уложила письма в клатч, спрятала его в кожаной сумке Armani.
В полутёмном склепе с высокими потолками впервые за много лет почувствовала себя неуютно, и даже не потому что, как и предполагала, оказалась одна. Истощённая годами и страстями женщина, принимавшая её на ресепшен, как-то странно отстраняясь, укладывала вилки и ложки. Потом поставила первое блюдо на самый край стола, и пришлось прогнуться, чтобы пододвинуть к себе тарелку.
С неприметной подавальщицей шапочно знакомы несколько лет, прошлым летом болтали весело у входа о её неспокойных снах, о пустом, несущественном. Про Дёму ничего ей не говорила… Теперь, разинув клювообразный ротик, та затараторила:
– И чего вам, москвичам, дома не сидится. Вдруг у вас тоже коронавирус!.. Меня заразите и весь отель!.. А кто лечение будет оплачивать, дезинфекцию? И за обслуживание стоит прибавить вдвойне!
Надежда Константиновна, такого не ожидавшая, встрепенулась, ничего не ответила. Отставила в сторону тарелку с жиденьким гороховым супом, с грохотом отодвинула стул и вышла в коридор. Порывисто простучав каблуками по ступенькам, уединилась в номере.
«Что, выселять будут? А куда? Самоизоляция в отеле запрещена? Но я же не на самоизоляции. И совершенно здорова».
Зазвонил телефон, но она не отвечала. Через минуту раздался стук в дверь.
– Ну что я такое сказала?.. Завтра приедут врачи, заберут у вас биоматериалы и живите себе спокойно, сколько душе вздумается. Никто вас не выгонит…
Потом послышался заунывный плач.
– Ну простите меня, я виновата… Можно, мы вместе проведём этот одинокий вечер… вместе, в этом пустом доме… только вы и я… друг для друга… всего лишь раз… вместе!.. Вирус обволакивает меня во сне, я боюсь засыпать … Умоляю вас… не оставляйте меня одну… Я люблю вас, слышите, люблю!..
Надежда Константиновна, ошеломленная внезапным признанием, обеспокоилась не на шутку. «Вот уж не думала, что она из тех… Наверно, это от стресса. Пресса пересолила, запугали народ. Люди и не такие ломаются, в Москве навидалась…»
Внезапно погас свет. Исчезла и светлая полоса за дверью, осталась кромешная темень. За дверью ойкнули и зашаркали. Как только звуки сношенных шлёпанцев стихли, Надежда Константиновна взяла дремавший целые сутки смартфон и нажала на кнопку. «Просыпайся! В Москве заряжала, на шесть часов хватит. И фонарик есть». Она отвела ладонью тяжёлую гардину и притулилась лбом к стеклу. За окном чернело безмолвие, издалека наслаивались в бесконечный шорох едва слышимые звуки прибоя.
«Отключили весь Sorkau. Опять сбои с поставками тока».
Вспомнила отчетливо тот год, то невыносимо холодное лето, когда прилетела в госпиталь к умирающему сыну и её поселили в офицерском общежитии. Тогда тоже внезапно отключили электричество, мужики в формах повыскакивали в коридор, заголосили мобильники. Потом выяснилось: на побережье возводили насыпь для нового путепровода. Взялись поднимать линию электропередачи, целых 330 киловатт, и пришлось её планово отключить. Была ещё запасная линия. Но разбушевалась гроза, замкнуло кабель, по которому наш ток поступал в соседнюю Литву. Местной теплоэлектроцентрали некуда было отдавать произведенную энергию, и на электростанции сработала аварийная защита. Сразу вырубились оба энергоблока, и стратегическое побережье погрузилось в первобытную темноту.
«По закону физики из-за отсутствия электроэнергии в калининградских проводах в регион бесконтрольно потёк ток из сварливой Литвы. Выручили, так сказать, эксклав, потом счёт выставили. В местной прессе растрезвонили… А мой мальчик ещё жил, но это были его последние сутки. Умирал со сломанным позвоночником в кромешной темноте… Опять такая же авария?»
Она наощупь нашла сумку, вынула клатч и извлекла третье, последнее письмо.
30.06.2011. Мама, здравствуй! Я понял, почему это поручили нам. Мне в курилке схему объяснил пьяный Изрохин. В гарнизоне не хватает личного состава, а контрактники отказываются. Дембелей тоже берегут, потому что если какая травма, придётся оплачивать лечение. Поэтому в нашу в/ч прикомандировали новобранцев со всех частей.
Июнь здесь какой-то не тот, дождь со снегом валит. Тару разбираем вручную, она рассыпается в труху. Вытаскиваем снаряды, укладываем на тележки и выкатываем к машинам. Ржавые конусы по 100–120 кг, им по 30–40 лет – списанный арсенал. Вчера подогнали спецтехнику, и наша команда загрузила норму. За неделю надо заполнить эшелон из 13 вагонов. За работу срочникам по 400 руб., командиру подразделения – премия 180 тысяч. А здесь эшелоном не обойтись. Ребят уже полно с травмами межпозвонковых дисков и плевритом, некоторых отправляют на комиссацию. Вчера ещё подвезли «молодых». На утреннем построении опять инструктаж, всё одно и то же. Ничего, утилизацию обеспечим в срок. Командиру орден, Изрохину медаль, а мне отпуск.
