Миля, сделав хитрое еврейское лицо, обратился к нему: – Вениамин Моисеевич, а правда что вы встречали Ворошилова, когда он возвращался из Турции? Пелех, поправив на носу очки, сразу же оживился: – А как же! Меня тогда делегировали, вместе с другими студентами университета, встречать Ворошилова! Он тогда еще ехал на белой лошади, которую ему подарил Ататюрк от самого Дюка по приморскому бульвару, по Дерибасовской , по Приображенской до самого вокзала. – горячился начальник. Пелех ударился в воспоминания.
А в это время, пока Миля «заговаривал зубы» начальнику лаборатории, «Посмитный», присев на корточки, наматывал себе на локоть драгоценный кабель из под стола Вениамина Моисеевича. Так продолжалось еще долго, пока Пелех демонстрировал Миле старые фотографии тех лет. Этот отвлекающий разговор длился до тех пор, пока Коля, отмотав необходимое количество кабеля, тихонько удалился . Уже даже после того, как вся процедура закончилась, Миля еще долго не мог отделаться, от ударившегося в воспоминания начальника.
Когда вечером, Пелех перемерял вместе с Марьей Михайловной длину бухты кабеля, он понял, что его в очередной раз перехитрили и решил действовать прямо без всяких хитростей.
Марья Михайловна подсказала, что ему надо прямо на кабеле, каждый раз писать сколько метров осталось. Пелех последовал ее совету. Однако, случилось так, что Миля вскоре уволился и бизнес как-то погас сам собой.
Потеряв такую большую прибавку к своей зарплате, «Посмитный» совсем обозлился на своего начальника, стал вести себя вызывающе «за глаза» стал, не стесняясь называть его жидом. Каждый раз, когда шарканье и звон ключей Пелеха замолкали, «Посмитный» тихонько подкрадывался к двери изнутри и изо всей силы ударял по ней. Подслушивавший под дверью, старый начальник отлетал к противоположной стене , при этом получая удар по голове.
«Посмитный» получал при таких случаях «море удовольствия» , демонстрируя показное сострадание к ушибленному еврею. Все это продолжалось бы до бесконечности, если бы Пелех не принял на работу Марика Берина вместо, уволившегося Мили Целикмана.
Марик не был членом партии, но зато имел не только высшее образование, но и учился в аспирантуре. Свое высшее образование он получил в далекой Сибири в городе Томске, так как поступить в ВУЗ в Одессе гражданину с фамилией Берин и именем Марк, в те времена было почти невозможно. Причина была в поступающих из Киева негласных указаний от правительства УССР о нежелательности допуска граждан еврейской национальности в больших количествах для поступления в ВУЗы Украины, а также о нежелательности назначенний их на руководящие должности. Видимо в Киеве полагали, что слишком много на Украине интелегенции неукраинской национальности. По их замыслу, запрет евреям обучаться в украинских ВУЗах, упростит возможность выдерживать конкуренцию украинской молодежи на вступительных экзаменах. В те времена одесситы рассказывали такой анекдот: В приемную комисию ВУЗа пришли евреи и спросили: – Скажите Вы с фамилиями, заканчивающиеся на – ман принимаете? – Нет! – Шульман уходите! – Скажите, а с фамилиями на -ович? – Нет! – Цибирович уходите! – А с фамилиями на -ко! О , да! – Коган заходите!!!
В РСФСР тогда до такого додуматься еще не успели, по этому «хитрые еврейские граждане» все же умудрялись не только получать высшее образование, но еще имели наглость поступать в аспирантуру. Вот таким «хитрым евреем» и являлся Марк Берин. Несмотря на то, что он меня называл «хитрым русским», мы как-то сразу подружились.
Угрозу благополучному пребыванию Пелеха на своей должности, он не представлял, так как его учеба в аспирантуре предполагала, в свое время, более высокие посты. Пелех был доволен. Не нравился он только Марье Михайловне Бармас, так как она узнала, что этот молодой челвек «за глаза» называет ее «Таранечкой» и еще очень подружился с ее вечным врагом Юлей. Бармас тут же приклеила ему кличку «Кандидат». Марик Берин не только не был членом партии, но и не пил самогон во время обеденного перерыва вместе с членами партии; «Посмитным», Петей Лыковым и еще с каким-то электриком из Любашовки – родины Коли Ратушняка. Он ни с кем не ссорился, но и особенно не сближался. Больше всего он общался с Юлечкой, которой он рассказывал «сальные» анекдоты, даже в присутствии «Таранечки», которая бросала на них человеконенавистнические взгляды.
Таким образом, прибытие «Кандидата» положительно сказалось на работе слесарей КИПиА пелеховской лаборатории. Не имея дополнительного заработка на работе, «Посмитный» стал относиться к своим обязанностям с «холодком». Он стал часто уходить преждевременно с работы, особенно во вторую смену, иногда сразу же после ухода начальника. Как-то раз он, как обычно пришел на свою смену в 16-00. Когда он крутился на работе, он завел какой-то ничего не значащий разговор с Пелехом. Поговорив минут 20 с «Посмитным», ничего не подозревающий начальник собрался уходить. Ратушняк, продолжая беседовать с ним, тоже вышел с ним из лаборатории. Болтая они пришли на проходную завода, через которую все еще шел поток работников, закончивших работу в первую смену. Вышли из завода они тоже вместе, попрощавшись пошли каждый в свою сторону. Прошло три дня. Пелех, как обычно шаркая по коридору и звеня ключами натолкнулся на «Посмитного». Вдруг его что-то осенило. – Коля!– остановил он Ратушняка, помнишь три дня тому назад мы вместе шли домой?
Ну? ответил Коля.
Так по моему ты был на второй смене? -
Ратушняк сделал удивленное лицо: Вениамин Моисеевич, если мы шли вместе с Вами домой, то как же тогда я мог быть во второй смене?
Да, действительно, удивился Пелех, как это я мог не подумать?
Вот оно пагубное действие склероза, которое угрожало карьере Вениамина Моисеевича! Склероз со временем все усиливался и усиливался, приводя начальника заводской лаборатории к неприглядным ситуациям. Он мог целый час искать свои ключи, связка которых у него все время была в руках. Или быстро идти куда-нибудь, а потом остановившись долго вспоминать куда шел. Для окружающих уже давно было понятно, что ему пора отдыхать. Но Пелех даже мысли не допускал, что бы уйти в отпуск, ведь в таком случае его, на время отпуска, должна была замещать ни кто другой, как инженер-химик заводской лаборатории Юля. Это приводило в ужас не только его, но еще и лаборантку 5-го разряда Марью Михайловну Бармас. Бармас раз и навсегда заявила, что если эта Юля будет временно исполнять обязанности Пелеха, то она тут же уволится, что для Вениамина Моисеевича было страшней «варфаломеевской ночи». Кроме Марьи Михайловны он никому в лаборатории не доверял. По этой самой причине не принимал на работу кладовщицу и вынужден был сам выписывать и получать со склада все химикаты и другие материалы. Он также был в лаборатории единственным материально- ответственным лицом. Многие материалы, которые Пелех считал дефицитными и особо ценными, он хранил не в кладовке с химикатами, а у себя в кабинете, где также была расположена фото-комната для проявления фотопластинок к спектрографу и металлографическому микроскопу, которые располагались здесь же. Постепенно в этой фото-комнате скопилось такое количество дифицита, что в нее трудно было попасть. Правда иногда Вениамин Моисеевич умудрялся избавляться от этих излишеств, да еще делал при этом доброе и приятное дело. Например, на международный женский день он , поздравляя своих сотрудниц, раздал им по одному «вафельному» полотецу, которое и так обязан был выдавать один раз в месяц, по пачке ваты( в те нищие времена вата с успехом заменяла женщинам гигиенические прокладки), а также собственноручно подписанными открытками.
А так, когда кто-нибудь приходил к нему с просьбой дать что-нибудь, он оставлял его за дверью, а сам скрывался в своей загадочной фото-комнате, где доставал эти «сокровища» из, только ему известных мест. Как-то к нему зашел его старый друг Яша и увидел у него на столе моток дефицитной синей изоленты. Учитывая ее дефицитность, Яша тоже захотел эту ленту иметь. Он обратился к Пелеху: – Веня, ( так Яша обращался к своему старому другу) дай мне изоленты.– Вениамин Моисеевич ворчливо ответил : «А где я ее тебе возьму?» Да вот же она -Яша указал на стол. Это всё, что есть-сказал Пелех. Ну дай хоть пол мотка-не унимался Яша. Старому другу Пелех отказать не мог, он достал острый сапожный нож и перерезал моток изоленты точно по диаметру, пополам. Взяв такую половинку в руки, он преподнёс своему другу обещанные полмотка. Яша онемел, увидев у Вени испорченную изоленту. Он не знал; хохотать ему или плакать. Говорят, что бывший друг Пелеха, Яша рассказал эту «хохму» всему заводу.
