Аэропорт Нас разделила Неизбежность Границей – взлетной полосой, Нарушив жизни безмятежность, Приговорив болеть Тобой. А под крылом – седая бездна, Холодный мир застывших грез. Мгновенья тянутся болезнью, Лишь помню глаз твоих гипноз. Я в полусне, скучаю очень, Тревога болью сердце жмет… …Аэропорт, посадка, осень И, словно клетка, самолет. Ноябрь Увядшей осени унылость, Листвой играются ветра. Дождей занудство, взглядов стылость И темнота по вечерам. Переобутые машины Шипами трутся об асфальт. Повсюду хмурости картины И о тепле былом печаль. Воспоминания о снеге Тревожат душу в ноябре. Пока лишь дождь дарует Небо И луж хрустальность на заре. Тяжелая ноша Как часто реальность и чьи-то мечты Бытуют в фатальном конфликте! Чтоб видеть в банальном налет красоты, Привыкни быть в мире реликтом. Общайся с другими на их языке, Быть может, со словом ядреным… А строк сокровенность в любовной тоске Оставь только лишь посвященным… Тяжелая ноша, не правда ль, поэт, Носить в себе двойственность будней, Спасать и спасаться стихами от бед И верить, что Лучшее будет? Александр-Ошер Штейнберг Поэт, писатель, журналист. Зам. пред. правления Интернационального Союза писателей, член Союза писателей и Ассоциации композиторов и авторов Израиля. Академик Международной академии литературы, искусства и коммуникации (Украина – Германия). Посол Всемирного круга послов мира (Франция – Швейцария). Автор книг «Рассыпал месяц бисер звезд…», «Провожаю, чтобы встречать». Сборников «Если нельзя, но очень хочется, то можно», «Под Эрой Водолея» – на русском и английском языках, «Аэлита-Фьюжн», «Литературный престиж», «СовременникЪ», журналов «Русское литературное эхо», «Новый Ренессанс» – Германия, «ЮГ». Награжден медалями «За отличную работу в ИСП», «65 лет ИСП», «А. С. Пушкин – 220 лет», благодарственными письмами Госдумы «За активное участие в литературном процессе России», руководства ИСП «За выдающиеся организаторские способности». «За крупный вклад в развитие культуры» – сертификатами и дипломами. Матерям Образ Марии явился ко мне, Плыл он по небу в открытом окне. Я удивился: ну как же похоже Облако это на Матушку Божью. Ночь на дворе, открываю глаза, Звездному небу не видно конца, Ты проплываешь в таинственно-белом, Ветер ласкает твой образ, как тело. Ты на мгновенье застыла в молчанье, Чтоб раствориться в великой печали, Звезды померкли, усилился ветер, Так же несчастны невинные дети. Матери так же рыдают в молитве, Им тяжело победить в этой битве, Детям готовы отдать свои души, Чтобы воскресли, им так это нужно. Но, поливая дождями планету, Матерь страдает по белому свету, Мне бы дождаться рассвета святого, Чтобы я маме сказал свое слово: «Мама любимая, мама родная, Как мне тебя каждый миг не хватает!» Взрослые дети, распятые болью, Раны излечат лишь вашей любовью! Пусть голова вся седая, как иней, Руки твои отогреют святые, И на Голгофе, забрызганной кровью, Красные розы пробьются любовью! Красное знамя Пули кучно легли прямо в сердце бойцу, Он хрипел, но бежал, понимая, Что сегодня последней атакой ему Даст судьба насладиться до края. Он упал прямо в снег раскаленным лицом, Улыбаясь, глаза не смыкая, Был он просто советским обычным бойцом, А сегодня алеет, как знамя. Пули выли, как суки, терзая тела, Рвали мясо и кости ломали, Но смотрели его голубые глаза В вечно белые, чистые дали. И не знает никто, где могила его, Он стал просто родною землею. Но победою реяло знамя назло Всем врагам над Рейхстагом – живое! Ну а жаром сердец вечный бьется огонь. «Помни! – он говорит прямо в уши. — Как мы знаменем стали Отчизны родной, Помни! Наши бессмертные души…» О грустном Не расплескать бы на ухабах Нам нашу жизнь, как кипяток, Ошпаримся – и будут бабы Рыдать навзрыд о нас, браток. И слезы эти дорогие Ударят бубном по душе, Не убивайтесь так, родные, Ничто не вечно на земле. Кому судить о наших буднях? Грешны ли мы, как грешен день? Любой из нас – лишь только путник, Что вдаль плывет, отбросив тень… Нам приговор не смерть, а жизнь, Вот только жаль рыданий зной, Мы не напишем теплых писем, Ведь теплый ты, пока живой. Ну а теперь и впрямь о грустном: Уходят лучшие из нас, И на душе, как в бочке, пусто, И не заявит ноту ТАСС… Боль Скрипка играет душою еврея, Звезды на небе, звезды на шее, Медом по сердцу, то болью великой, Бог сотворил эти руки и лики. Да и душа не земная – от Бога! Так почему ж так печальна дорога? Сяду, обняв наболевшие ноги, Я не забуду сегодня о Боге… |
